Уважаемые ПЧ, не прошло и трех лет, как я закончила свой эпистолярный опус.

Не знаю, будет ли его теперь кто-нибудь читать...

На всякий случай, начало здесь: zanuda2007.diary.ru/p198143996.htm

Письмо 31

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

22 декабря 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Твое заявление, что, дескать, Руди был плохим мужем для Беллы, я ему передавать не стал. И предложение прибегнуть к помощи… одной из этих тоже. И не говори мне, пожалуйста, что это слова Цисси: думаешь, я не понял, что ты без ее разрешения запятую не поставишь? Ладно, не до того. У нас тут драматическая ситуация. Макнейр рассказал мою историю Долорес – не спрашивай меня, зачем. Правда, он не упомянул о происхождении Мегги – видимо, для того, чтобы бедняжку не травмировать. Можешь себе представить, что тут началось? Во-первых, она заявила, что сожительство двух волшебников, не соединенных узами брака, входит в первый десяток Того, Что Должно Быть Запрещено. Рассуждения на эту тему заняли минут десять, во время которых на хохот охранников вышел Кустодиус. Далее она слегка смягчилась и сказала, что, поскольку ее Список еще не имеет силу закона, эту возмутительную ситуацию еще можно исправить. А именно, мы с «этой несчастной заблудшей волшебницей» должны немедленно пожениться, после чего узаконить дитя греха. «Немедленно, Рабастан! Незамедлительно! Иначе я обрушу на вас и эту особу весь гнев Министерства!» Кажется, Кустодиус помолодел на десять лет. Во всяком случае, он продлил нам прогулку – «ну, пока все успокоятся». И можно твердо рассчитывать на кусочек индюшки к празднику.

Так вот, Люциус, оставшись один, я начал думать. А что если действительно?.. Понимаешь, я когда-то давно, в Хогвартсе, от кого-то слышал, что у магглов заключенным разрешено жениться. Учитывая настроения Министра – вдруг и у нас такое можно будет? И, слушай, кажется у нас такое когда-то было – веке в XIII, что ли. Это же выход! Куда лучше, чем совместное опекунство, о котором ты мне уши прожужжал. Мальчика можно будет узаконить! И Мегги перестанет упрямиться: она бросит свою кошмарную работу, переедет с сыном в Лестранж-Мэнор, у нее будет имя и доход! Как выражается Долорес, я сделаю ее честной женщиной! И я уже обдумал: в договоре пропишем, что я не претендую на выполнение супружеских обязанностей и не настаиваю на супружеской верности. А взамен – контролирую образование сына через доверенных лиц. А, Люциус? Уверен, даже Цисси не придерется. Так что, если больше ничего не сработает, поговоришь с Мегги? Привет Цисси и Драко. От Руди привет не передаю, так как он про это письмо не знает. Твой Басти.

P.S. С наступающим, Люциус. Выпейте там по лишней рюмке портвейна за меня и за Руди… ну и за нас всех. Р.Л.

Письмо 32

21 января 2002 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Басти! На твои нелепые намеки, будто бы я нахожусь под влиянием своей жены, мне как Главе Семьи Мальфоев просто не подобает обращать внимания. Разумеется, я выслушиваю советы Цисси, но мое слово является в доме последним и решающим. То прискорбное обстоятельство, что Руди не сумел стать таким мужем для Беллы, и является причиной всех несчастий вашей семьи.
Я очень рад, что у вас там так весело. В мое время ничего подобного не было. Также я очень рад, что у вас была индюшка на Рождество. В мое время не было ни того, ни другого.

Теперь о твоем, с позволения, новом плане. В одном ты прав, только со временем немного напутал: прецедент брака с заключенным действительно имел место – во время магглской цветочной войны. [1] Тогда невеста заключенного ожидала ребенка, и надо было спасать честь ее семьи. В твоем случае ничего подобного нет. Честь своей семьи ты, кажется, намерен погубить окончательно. Мало того, что из-за слабохарактерности Руди вы с ним застряли в Азкабане, а имя Беллы просто произнести за пределами узкого круга нельзя, мало того, что над тобой уже в Азкабане смеются, - так теперь ты помышляешь о женитьбе на магглорожденной! Ты хоть понимаешь, что Руди придется прервать с тобой отношения – иначе к нему будут являться души всего рода Блэков, со словами Toujours Pur. И не знаю, смогу ли я продолжать нашу переписку. Одумайся, Басти! Признать сына мисс Робинсон было бы достаточно скверно, но дать мисс Робинсон имя Лестранж – нет, Басти, нет и нет.

Признаться, после твоего письма я настолько впал в отчаяние, что у меня возник было собственный план. Я решил выяснить, нельзя ли прибегнуть к помощи закона и добиться прав на ребенка через суд. Увы! Все, к кому я решался обращаться (не называя имен) говорили одно и то же: «Конечно, можно. Они официально разведены? Что, не женаты? Ну, можно попробовать, если отец лично докажет, что он будет лучшим опекуном… Что, лично не может? И опекать лично не может? Извини, Люциус…». Самое мерзкое сложное, что с Министерством стало так трудно иметь дело. Принесешь кому-нибудь золото «ну для Мунго», а он тебе расписку. И на другой день письмо из Мунго, что, дескать, такую-то сумму получили, спасибо, мистер Мальфой, пришлем отчет. Тьфу! Видел на днях Джиневру Уизли выходящей от мадам Малкин – дочь заместителя Министра! И, ты думаешь, они в новый дом переехали? Пристройку к старому сделали, для гостей.

Однако я отвлекся. Басти, выкинь из головы глупости. Что-нибудь мы придумаем. Цисси и Драко передают привет. Руди ты, наверное, и про это письмо не скажешь? Твой Люциус.

P.S. Я, кажется, просил тебя не упоминать в своих письмах какую-то Долорес? Л.М.

P.P.S. Цисси говорит, что мисс Робинсон едва ли согласится на брак. Для того, чтобы бросить работу, ей нужны только деньги, а не Лестранж-Мэнор. Жизнь в Лестранж-Мэноре оторвет ее от нынешних друзей, а новых не появится, она будет совершенно одна. Ты знаешь, что иногда у Цисси бывают здравые мысли. Л.М.

[1] Война Алой и Белой Розы, которую имеет в виду Люциус, происходила в XV веке, так что со временем Р.Л. напутал сильно.

Письмо 33

При ответе на это письмо пишите на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

22 января 2002 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Скажи мне, пожалуйста: тебя души семьи Блэк сильно замучили? К Цисси они, небось, каждую ночь являются – по крайней мере, всякий раз, как вам и Драко случается пообщаться с Андромедой? Ах да, конечно, Андромеда ведь теперь респектабельная, не то что я. Короче: если за обычный промежуток времени между моим письмом и твоим ответом ты ничего не придумаешь, то будь добр передать мое предложение Мегги Гретхен. В противном случае я обращусь к Кустодиусу с официальной просьбой найти мне адвоката. Подумай, как это может отразиться на престиже твоей семьи. Что касается возражений Цисси – твое слово в доме ведь решающее и окончательное? Передавай привет ей и Драко. Твой Басти.

P.S. Не жди от меня жалости по поводу твоих страданий в Азкабане в течение аж целого года. Р.Л.

P.P.S. Я понимаю, очень трудно хранить семейную честь и идти в ногу со временем, если в Министерстве не берут взяток. Я даже поделился этой частью твоего письма с нашими. Руквуд с компанией удивляются, как это Министерство вообще функционирует, и надеются, что скоро все рухнет. А одна неизвестная тебе дама заявила, что подобающая благодарность за оказанные услуги не входит в ее список Того, Что Должно Быть Запрещено. Р.Л.

Письмо 34

22 февраля 2002 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Басти! Все. Конец. Мы проиграли. Я сделал все, что мог. Я встречался с мисс Робинсон три раза. Я еще несколько раз повышал цену. Я дошел до того, что предложил мисс Робинсон исключительную опеку – все, что от нее требовалось (в обмен на сумму, которую я даже называть не буду), - это позволить ребенку носить фамилию Лестранж и указывать своим отцом Рабастана Лестранжа. Я представляю твое негодование, Басти, но, поскольку она отказалась, это не имеет значения. Я выждал неделю и встретился с ней четвертый раз! Я передал ей твое предложение – со всей возможной учтивостью, Басти! Она принялась хохотать. Мои описания – очень красноречивые – Лестранж-мэнора, доходов, положения – все это встречалось очередными взрывами хохота. Я где-то слышал, Басти, что, если женщина, получив предложение, рыдает, надежда еще есть, но если хохочет, то дело безнадежно. Разумеется, я указал ей на то, что она пренебрегает интересами сына – неужели ему лучше расти в «Дырявом Котле», чем хозяином мэнора? Тут она стала серьезна. Сощурилась так и сказала: «Вам не понять». Так было сказано, что мне страшновато сделалось, я не стал спрашивать, что бы это значило. Все, Басти, ничего больше не могу сделать. Ты часто упрекал меня в том, что я отношусь к твоему делу недостаточно серьезно, но поверь, это уже давно не так. Мысль о том, что какая-то Маргарет Робинсон может отказать Рабастану Лестранжу в его законном (ну, почти законном) праве, что от нее зависит продолжение рода благородной семьи, для меня едва выносима. Но ничего не поделаешь, Басти, таково наше время, и нам остается только смириться. Держись, Басти. Вдруг какая-нибудь привлекательная чистокровная волшебница когда-нибудь попадет в Азкабан! Привет тебе от Цисси и Драко. И Руди от нас привет. Твой Люциус.

P.S. Басти, победа! Мы победили! Подробности потом. Л.М.

Письмо 35

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

23 февраля 2002 г.
Азкабан

Люциус, если ты опять промолчишь две недели, следующее мое письмо будет адресовано председателю Визенгамота. Руди обещает принять участие и сделать его особенно интересным. Привет Цисси и Драко. Твой Басти.

<Примечание издателя. Письмо 35 пересеклось с письмом 36 в воздухе.>

Обновление от 14.01.

Письмо 36

23 февраля 2002 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Басти! Поверь мне, я представляю себе все, что ты обо мне подумал, получив мое последнее письмо, и даже часть того, что ты обо мне сказал. Понимаешь, я только закончил основную часть письма и уже потянулся за печаткой, и сова была рядом, как вошла Цисси с газетой и бросила ее на стол. И там я увидел такое, что сразу понял: мы победили. Но я уже не мог писать новое письмо, это значило бы объяснять все Цисси, а я этого не хотел – потом объясню, почему.

Как ты думаешь, Басти, откуда у мисс Робинсон такое упрямство? Почему она отказывается от всех наших предложений? Волшебница без особых способностей, не окончившая Хогвартс! Потому что у нее есть прочное положение – жалкое, конечно, но неплохое для такой, как она. Работа, которая кормит ее и сына, бесплатное жилье, мальчик постоянно у кого-то на глазах — поверь мне, Басти, у меня было время и возможность заметить все это. И, главное, хозяйка, которая относится к ней как к сестре — ты ведь знаешь помнишь хаффлпаффок. И все это она теперь может потерять по одному моему слову. Ибо, Басти, мисс Эббот выходит замуж. За преподавателя Хогвартса, для которого «Дырявый Котел» будет отчасти домом, — разумеется, мисс Эббот не бросит семейный бизнес. Ты, разумеется, спросишь, какое отношение все это имеет к нашему делу. А вот какое, Басти. Жених мисс Эббот — Невил Лонгботтом. И как ему понравится жить под одной крышей с сыном Рабастана Лестранжа? Либо мисс Робинсон принимает наши условия, либо мисс Эббот ее вышвырнет. Я думаю предложить ей приличную сумму и право видеться иногда с сыном. И не возражай, Басти, она из тех женщин, которых лучше не доводить до отчаяния. И, пожалуй, я лучше ей напишу: не выношу женских слез. Скоро у тебя будет сын и наследник! И я додумался до этого совершенно безошибочного плана сам, без помощи Цисси! Я ничего ей не скажу, пока бумаги не будут подписаны. Пусть это будет для нее сюрпризом. Наконец-то она поймет, кто в нашей семье самый умный! Передавай привет Руди. Твой Люциус.

Письмо 37

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

24 февраля 2002 г.
Азкабан

Люциус, ты гений! А ее встречи с моим сыном точно необходимы? Впрочем, тебе виднее. Руди передает свое восхищение и надеется, что ты станешь настоящим хозяином в собственном доме. Твой Басти.


Обновление от 16.01

Письмо 38

26 февраля 2002 г.
«Дырявый Котел»

Мистер Мальфой, я, конечно, всегда знала, что Рабастан Лестранж негодяй, но не могла представить себе, до какой степени. Я теперь многое поняла про Невила —Вам этого, впрочем, не понять. И Вы думаете, я позволю такому человеку быть отцом моего сына? Да лучше милостыню просить. Делайте, что хотите, мистер Мальфой. Если Невил меня вышвырнет, это его право. Мы не пропадем. Я не дам ничему плохому случиться с моим Седриком. И прежде всего я не дам ему носить фамилию негодяя. Робинсонов в мире тысячи, но один из них — его прадед, который защищал Англию от таких, как Вы и Лестранж. И его дед, который в жизни своей не нарушил слова. Я хочу с чистой совестью рассказывать Седрику о них. И о мальчике, в честь которого я его назвала. И о моих однокурсниках, живых и мертвых, которые за нас сражались. Вам не понять. Маргарет Робинсон.

Письмо 39

28 февраля 2002 г.
Хогвартс

Уважаемый мистер Мальфой! Как Вы совершенно справедливо заметили, взгляды у нас разные. И, в частности, на то, что является долгом волшебника, а что не является. В Вашем письме не было необходимости: Гретхен сама рассказала все нам с Ханной. И я скажу Вам, что личная жизнь служащих «Дырявого Котла» меня не касается. И не интересует. По-моему, у Седрика Робинсона сейчас пока еще нет отца. Ханна говорит, что когда-нибудь он обязательно будет. А до этого есть кому о нем позаботиться.

Никто из нас не хочет огласки, мистер Мальфой. Все говорят, что Вы в последнее время много делали для того, чтобы восстановить свою репутацию: Ваша работа в Хогвартсе, пожертвования в Мунго — да, это всем известно. Но я слышал недавно, как профессор МакГонагалл говорила, что купленные репутации непрочны. Стоит моей бабушке сказать два слова, и все Ваши труды пропадут. Или Гермионе Грейнджер — тогда Вы больше никогда не переступите порог Министерства. Поэтому прошу Вас, мистер Мальфой, оставьте Гретхен в покое. Она достаточно натерпелась. С наилучшими пожеланиями, Невил Лонгботтом.

P.S. Хочу, чтобы Вы знали, мистер Мальфой: даже если бы я поступил так, как Вы ожидали, и к тому же Ханна не швырнула бы в меня парой котлов и обручальным кольцом, Гретхен и Седрик бы все равно не пропали. Солидарность набора 1991 года, помните? Н.Л.

P.P.S. Ханна просит Вас не появляться некоторое время в «Котле». Ну, скажем, пару месяцев. И она категорически запретила мне благодарить Вас за поздравление с нашей помолвкой. Н.Л.

Письмо 40

1 марта 2002 г.
Мальфой-мэнор

Пожалуйста, Грейнджер, передай Ханне Эббот или Гретхен Робинсон, что моя мама тут не при чем. Они поймут. Мама вообще ничего не знала, и я тоже. Объясни им, что на моего отца просто иногда находит. Он несколько лет назад понял, что мама гораздо умнее его, и ему очень трудно. Ну всем мужчинам это трудно – уж ты-то знаешь! И слушай, Грейнджер, если Гретхен Робинсон не против, я хотел бы заниматься иногда с Седриком. Не можешь же ты одна! А тете Анди нравится, как я занимаюсь с Тедди, ты сама слышала. И, главное, моя мама не при чем. Драко Мальфой.

Письмо 41 (и последнее)

1 марта 2002 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Рабастан! Я понимаю, что в Азкабане смертельно скучно, поэтому я терпела вашу с Люциусом переписку, даже несмотря на то, что иногда она его компрометировала. Я на многое закрывала глаза в память Беллы, чья жизнь была разрушена неудачным браком. Но теперь ты втянул Люциуса в необдуманные действия, которые могут навлечь на него подозрения в попытке шантажа, а к тому же поссорить нашу семью с хогвартской профессурой, – у меня ведь когда-нибудь будут внуки, Рабастан. А в настоящий момент твои не слишком разумные планы уже навлекли на Люциуса крупную неприятность, которая отражается на всей нашей семье. Этого я потерпеть не могу и не намерена. К тому же, вашей скуке скоро придет конец. Министерство устраивает в Азкабане библиотеку. Я слышала, что одна из влиятельных сотрудниц — однокурсница Драко, между прочим — уже пожертвовала для нее полное собрание сочинений, кажется, Тиггенса. Говорят, оно большое. Так что у тебя больше не будет необходимости вовлекать Люциуса в решение своих, откровенно говоря, нерешаемых проблем. Всего наилучшего тебе и Рудольфу. Нарцисса.

P.S. У меня есть хорошая новость для бывших сотрудников Министерства. Мисс Грейнджер — та самая однокурсница Драко — приготовила в качестве личного подарка для Долорес Амбридж Собрание уголовных, административных и иных кодексов семисот семидесяти семи государств. Н.М.

запись создана: 13.01.2018 в 01:17

---

Уважаемые ПЧ, у меня тут фик.

Это третья часть. Начало здесь: zanuda2007.diary.ru/p212201620.htm, вторая часть здесь: zanuda2007.diary.ru/p212381848.htm

Глава 9. Рождественский подарок.

— Гарри нужна новая метла, — такими словами приветствовал меня Сириус в нашу следующую встречу.

— Конечно. Он об этом думает.

— Ему нужна самая лучшая метла, — Сириус энергично стукнул лапой по земле, а затем задумчиво почесал за ухом. — Ты что-нибудь понимаешь в современных моделях?

В современных моделях вообще я не понимал ничего, но про Самую Лучшую в Мире Метлу знал решительно все (по крайней мере, больше, чем мне бы хотелось). Конечно, в своем рассказе я не мог передать ту поистине поэтическую интонацию, с которой говорил о Молнии Гарри, но произвести впечатление на Сириуса мне удалось.

— У Гарри должна быть эта метла. Да, я знаю, — он махнул хвостом, предупреждая мои возражения, — состояние у Джеймса было приличное, но не ахти что, Гарри должен быть осторожен. Он это понимает? Мальчишки в его возрасте, я, например... Понимает, отлично. Но для чего тогда крестные? Я ж ему двенадцать лет ничего не дарил!

— Но, Сириус, ты не можешь воспользоваться своим золотом!

— Я не могу, а Гарри может. Он мой наследник, но это пока не важно. Единственное, что мне позволили перед тем, как отправить в Азкабан, — Сириус глухо зарычал, — это сделать распоряжение, позволяющее Гарри при моей жизни пользоваться моим доходом. За двенадцать лет там накопилось даже на Самую Лучшую в Мире Метлу. Слушай, Ритрос, у меня все обдумано. — Почему-то при этих словах я немного забеспокоился. — Мне удалось подобрать на окраине Хогсмида вполне приличный лист пергамента. Ты принесешь мне перо и чернила. Я напишу заказ от имени Гарри, с распоряжением взять золото из моей ячейки и доставить метлу на Рождество. А ты отнесешь заказ на почту. — Изложив этот план, Сириус замахал хвостом с чрезвычайно довольным видом.

Что мне в этом плане понравилось, — так это полное отсутствие риска для Сириуса. Однако...

— А от чьего имени будет подарок?

— Не от моего же... — Сириус на долю секунды погрустнел. — Анонимно, Ритрос! Это же самое интересное — получить Самую Лучшую в Мире Метлу Неизвестно от Кого! И не спорь, пожалуйста, Ритрос. У Гарри должна быть Молния. Очень вредно не летать на самой лучшей метле, когда этого заслуживаешь.

На это мне нечего было возразить.


Товары из «Росчерков и Клякс» не приспособлены для котов — ну, за исключением книжек, разумеется, — думал я в пятницу днем, делая очередную попытку уложить самую маленькую Хозяйкину чернильницу в Хозяйкин запасной пенал. Собственно говоря, они — за исключением, опять-таки, книжек, — для котов и не предназначены, так что жаловаться не на что. Еще одна попытка, так, вот эту штуку чуть-чуть сдвинем — получилось! Теперь главное — закрыть как следует пенал. Ну не созданы коты с пеналами друг для друга, не созданы… Фрр, готово! Интересно, заметит Хозяйка, если я положу его на нижнюю полку тумбочки, чтобы не поднимать шума ночью? Пожалуй, не заметит, тем более в пятницу вечером.

Встреча у нас с Сириусом была назначена позднее обыкновенного — так как утром мне предстояло идти на почту. С пятницы на субботу — чтобы я успел вернуться до того, как Хозяйка встанет. На месте нашей первой встречи, недалеко от Дракучей Ивы — почему, я пока не знал.

— Принес? И чернильницу? — Сириус осторожно ткнулся в пенал носом. — Твоя хозяйка знает толк в хорошем мыле. Дорогое, и пахнет чуть-чуть, яблоком. По таким мелочам мы в школе определяли девушек со вкусом, когда они были одеты в форму.

Я не очень понял, но, поскольку Сириус похвалил Хозяйкин вкус, согласно махнул хвостом.

— Так, Ритрос, подходим потихоньку к Иве — на минимальное расстояние. — Он взял в зубы лежащий рядом свиток и двинулся к чудовищному дереву первым. Когда мы оказались едва вне досягаемости его веток, Сириус вновь положил свиток на землю и обернулся ко мне. — Смотри хорошенько. Видишь дыру в стволе? Нам туда. Не бойся, ты вполне можешь проскользнуть между ветвями. Я тоже, если очень понадобится, но лучше бы с твоей помощью. Видишь вон тот узел корней на самом стволе? Беги со всех лап и становись на него, это не опасно.

Честно говоря, мне было страшновато, тем более что наши с Сириусом представления о безопасности имели тенденцию различаться.

— У Питера это получалось сотни раз, — сказал Сириус, видимо, заметив мои колебания. — Правда, он в крысином облике гораздо меньше тебя…

Лучшего способа заставить меня устыдиться своей робости нельзя было придумать. Я понесся вперед — ветви неистовствовали над моей головой — и несколько секунд спустя прыгнул на указанное место. Дерево мгновенно замерло. С одобрительным рычанием (насколько позволял свиток в зубах) Сириус скользнул в дыру, махнув мне хвостом следовать за собой.

Короткий спуск привел нас в туннель, по которому мы шли довольно долго. Сириус молчал. Вспомнив его рассказы о школьных приключениях, я, наконец, понял, где мы и куда направляемся. Я пытался представить себе, как по этому туннелю идут, слегка согнувшись, мадам Помфри и Люпин в возрасте Хозяйкиных друзей — но без особого успеха. Затем я попытался представить себе рядом с Сириусом силуэт оленя — получилось, хотя оленей я видел только на картинках. И крысу рядом с ними — хорошо знакомую мне Крысу. Брр! В самом деле, лучше бы на ее месте был я.

Туннель начал подниматься, затем изогнулся — и внезапно мы оказались в удивительно грязной и запущенной комнате. Вышли в прихожую и поднялись по пыльной лестнице на второй этаж, в спальню столь же грязную и запущенную. Сириус положил свой свиток на кровать, и я, запрыгнув туда, с большим удовольствием избавился, наконец, от пенала и принялся усердно вылизываться. А когда, вновь почувствовав себя приличным котом, я поднял голову, передо мной стоял человек.

Его лицо было мне известно: я ведь не раз видел его на фотографиях (в том числе и после нашего знакомства). Но человек на фотографиях не имел для меня ничего общего со знакомым мне Псом. То был беглый арестант Блэк, массовый убийца, существо совершенно абстрактное (и притом несуществующее). Теперь же, когда я глядел на это самое, только еще более изможденное лицо, Пес и Человек соединились в одну личность — моего друга Сириуса.

Он улыбнулся — немного неуверенно — и почесал меня за ухом — очень осторожно, как будто давно забыл, как делается то и другое. Затем подошел к камину и с помощью каких-то мудреных приспособлений разжег огонь.

— Не чуял в щенячьем возрасте, что магглские навыки когда-нибудь пригодятся. Он перевел взгляд на пенал и смущенно хмыкнул:

— Пес Мерлина! Как давно я не видел ничего подобного! У меня слишком грязные лапы для таких вещиц.

Он старательно вытер свои… ну, вообще-то, руки о мантию (не слишком чистую). Осторожно, подушечками пальцев взял пенал и открыл его.

— А твоя хозяйка и в кокетстве толк знает!

— Вовсе нет, — ответил я сердито. После нескольких месяцев в Львиной Башне я прекрасно знал, что такое кокетство, и ничего более чуждого моей Хозяйке...

Сириус вновь улыбнулся и погладил меня — более уверенно, чем в первый раз, — но никак не отреагировал на мои слова, продолжая разглядывать содержимое пенала. Я собрался было обидеться, но вовремя сообразил, что, стоя на двух ногах, он меня не понимает. Следующие его слова, однако, заставили меня усомниться в этом.

— Она вкладывает кокетство в занятия, Ритрос. Тут все самого лучшего качества, ну, это понятно. Но к тому же все самое изящное, и посмотри, что за цветовая гамма! — Сириус слегка вздохнул. — Я несу чушь, Ритрос. Надо заняться делом. Так, писать я еще не разучился?

Он извлек из-под кровати доску, видимо, когда-то от чего-то отломанную, и сел рядом со мной, пристроив ее на коленях. Затем аккуратно оторвал от листа пергамента полоску, выбрал перо и произвел несколько проб.

— Надо же, не разучился!

Письмо, заранее обдуманное с любовью, — к крестнику и к розыгрышам, — было написано быстро.

— Без конверта обойдемся. — Сириус свернул свиток в трубочку, обмотал его ниткой, нагрел воск (у Хозяйки нашлось все необходимое) и запечатал.

— Vita brevis, ars longa,[1] надо же, — он усмехнулся, глядя на оттиск Хозяйкиной печатки. — Не слишком подходящий девиз для тринадцатилетнего гриффиндорца! Будем надеяться, в спортивном магазине плохо знают латынь.

Разглядывать письма, которые Хозяйка посылала родителям, мне никогда не приходилось, и теперь я уставился на оттиск в восторге. Вот почему ей нужен хроноворот!

Сириус, между тем, надписал адрес («Как мы любили этот магазин!»), обвязал письмо еще одной ниткой и повесил его мне шею.

— Удобно? Так, теперь самое главное. — Он порылся в карманах мантии. — Дементоров невозможно подкупить, так что кошелек у меня забрали, но мелочью уже не интересовались. Вот! — Он с гордостью продемонстрировал сикль и аккуратно прикрепил его воском к письму. — Кажется, я ничего не забыл.

Если бы, думал я, спускаясь вслед за ним по лестнице, он был столь же предусмотрителен в более важных вещах!

В прихожей Сириус вновь принял облик пса — я воспринял эту перемену примерно так, как если бы он переоделся из парадной мантии в рабочую, — и подбежал к глухой стене.

— Здесь есть потайная дверь, которую знаем только мы. Она открывается паролем: «Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего», на любом языке. Снаружи дверь почти не видна, и ее заслоняют кусты. Выйдя, ты окажешься на окраине Хогсмида. — Сириус подробно объяснил мне, как дойти до почты. — Не задерживайся в деревне. Удачи.

Он произнес пароль, дверь открылась, и через несколько секунд передо мной оказалась деревня, где зажигались первые огни. Я чувствовал себя как-то очень непривычно, это было совершенно ново для меня — идти совсем одному по человеческому селению… Объяснения Сириуса оказались очень четкими, и я уже видел вывеску «ПОЧТА», как вдруг погасли огни — нет, не только огни, погасли звезды. Я перестал понимать, где нахожусь. Или Хозяйка выгнала меня по просьбе Рона? Или Сириус подшутил надо мной и выкинул куда-то в темную и холодную пустыню? Я один, совсем один, ни Хозяйки, ни друга… и какие-то страшные силуэты впереди. Я вспомнил, вспомнил, что это такое. Лжете, чудовища, Хозяйка меня любит, Сириус ждет меня с нетерпением — с этой мыслью я сделал над собой усилие и прыгнул на ближайшее дерево. Стало немного легче, тем более что силуэты удалялись. На следующее дерево, теперь на следующее — передвигаясь таким образом, я добрался до почты и влез в окно — благо, на почте окна открыты в любую погоду.

— Что, кис, дементоры напугали? — спросила почтмейстерша. — Ну и вид у тебя! Мерлин, и когда это кончится… О, да ты с письмом! Чего только в Хогвартсе не придумают!..

Ответом ей было возмущенное уханье нескольких десятков сов.

Почтмейстерша взяла письмо и внимательно посмотрела на адрес.

— Спортивный магазин, все в порядке. Ладно, кот так кот. Деньги… ага, вижу. Чья очередь лететь в Лондон?

Одна из сов среднего размера быстро слетела вниз и подставила лапу. Почтмейстерша четко прочла вслух адрес, привязала письмо, и сова вылетела в окно. Ее хозяйка забрала у меня сикль и взамен прикрепила несколько кнутов к нитке, которую вновь надела мне на шею. Я благодарно мяукнул, и мы расстались вполне довольные друг другом. Письмо с заказом на Самую Лучшую в Мире Метлу для Гарри летело в Лондон.

Когда я шел обратно в сторону Хижины, огней на улице было уже куда больше, а страшные силуэты исчезли. Настроение у меня было приподнятое. Сириус велел не задерживаться в деревне, но мне так хотелось сделать еще что-нибудь… интересное и приятное. На витрине одного открывшегося уже магазина я увидел великое множество всяческих колбас. Проделав в уме необходимые арифметические операции, я вошел в магазин и указал лапой на самую дешевую колбасу, а затем — на свои деньги. Не знаю, в обычае ли у хогсмидских котов самим ходить за колбасой, но хозяин ничуть не удивился и дал мне солидный кусок в обмен на мои кнуты.

— Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего, — мяукнул я, положив колбасу на землю. Дверь приоткрылась, я подхватил колбасу и скользнул внутрь.

— Шалость удалась, — тихо прорычал Сириус, и дверь закрылась. — Пес Мерлина, это… это колбаса?! Откуда?

— На сдачу. Письмо улетело, все в порядке.

— Эх, Ритрос, надо было тебе учиться с нами в Хогвартсе.
Я хотел было напомнить ему, что я не анимаг, а настоящий кот, но он был так занят колбасой, что вряд ли услышал бы меня. Когда (весьма скоро) с колбасой было покончено, я взял в зубы пенал, и мы без приключений проделали обратный путь. Я как раз успел к Хозяйкиному вставанию.

Скорей бы Рождество! На этой мысли я ловил себя все чаще и чаще. Хозяйка отдохнет. Ну хоть чуть-чуть. Прозанимается, конечно, все каникулы, но, по крайней мере, без хроноворота. А мне, если повезет, удастся заглянуть в комнату мальчиков. И Гарри получит подарок от Сириуса! И, наверное, у нас будет собственный кошачий праздник!

Время шло, и все больше и больше котов и людей разделяли мое нетерпение. Наконец, настало время предрождественского похода в Хогсмид. Хозяйка напевала, закутываясь, и с таким удовольствием говорила о покупке подарков! Даже мысль о том, что Гарри снова остается в Школе, лишь отчасти омрачала ее радость. Вернулась она не просто расстроенной, а потрясенной. И к тому же встревоженной, сильно встревоженной. А я-то предвкушал рассказ про Хогсмид! В прошлый раз Хозяйка, естественно, не успела ничего рассказать, а короткая пробежка по деревне сильно раздразнила мое любопытство.

— Косолапус, что мы услышали, какой ужас! Там была профессор МакГонагалл с профессором Флитвиком и Хагридом… и еще Министр. Они говорили о Блэке. Ох, Косолапус, он не только массовый убийца, все еще хуже. Он был лучшим другом отца Гарри, он крестный Гарри. И он предал их всех Сам-Знаешь-Кому! Еще один друг Дже… отца Гарри хотел отомстить ему, и Блэк убил его — вот тогда он и взорвал целую улицу. И Гарри все это слышал, он был с нами, поэтому мы спрятались от учителей…

В жизни я не слышал от Хозяйки столь бессвязного рассказа. Где «там»? Впрочем, это неважно. Как Гарри оказался в Хогсмиде? Впрочем, и это не главное.

— Милая Хозяйка, все не так, все наоборот. Сириус не предавал своего друга, это сделал тот, другой. И он жив, он здесь, в одной спальне с Гарри. А Сириус попал в тюрьму за чужую вину и теперь пытается уберечь Гарри от предателя.
— Да, Косолапус, милый, я знаю, что ты все понимаешь. Ох, только бы Гарри не наделал глупостей!

Только бы Гарри не наделал глупостей!

Ну почему моя Хозяйка не анимаг!

Эта нелепая мысль тотчас повлекла за собой другую, грустную: а ведь прав был Сириус, наша Леди верит про него самому худшему.

Рассказать Сириусу или не огорчать его лишний раз? В конце концов, мы с ним никогда не обсуждали, какую именно часть перевернутой с ног на голову истории знает Гарри.

В ту ночь я после долгого перерыва отправился на место сбора Котов Желающих Пообщаться. Как оказалось, очень вовремя: там собралось чуть ли не все Сообщество, чтобы попрощаться перед началом каникул. В этом году присутствие дементоров и страх перед беглым преступником (фрр!) разогнали из Школы по домам почти всех учеников. Интересно, из котов хоть кто-нибудь останется?

Словно в ответ на мой невысказанный вопрос ко мне подошла Глакти, белая кошка, служащая пятикурснику из Змеиного Ущелья и пользующаяся большим уважением в Сообществе.
— Кажется, мы остаемся с тобой вдвоем, Ритрос. Но Леди все равно устроит рождественскую вечеринку. Тем более что обычно у нас бывают гости из Хосмида — те, что были когда-то с хозяевами в Хогвартсе. Иногда и котят приводят.
— Как я вам завидую! — вздохнула Нихта. — У Хозяйкиных родителей такие скучные друзья. И с соседями мне не разрешают общаться…
— По крайней мере, — заметила Глакти, — никого из нас на каникулах не будут дергать за хвост. В прошлом году, когда эти трое остались, и двоим их них решительно нечего было делать… — Глакти содрогнулась, не закончив фразы. Никому из Сообщества не понадобились пояснения.
Жалко было расставаться с Нихтой, которую на праздниках не ждало ничего хорошего, кроме отсутствия некоторых однокурсников ее Хозяйки. Но я не мог не возблагодарить в очередной раз Мерлина с его котом за то, что мне так повезло.

Следующее утро началось с размышлений (вслух) Парвати и Лавендер о том, брать ли с собой какой-нибудь учебник, и если брать, то какой. Выражение лица Хозяйки описать не берусь.

— Вернусь после завтрака, Косолапус, — сказала она, выходя из комнаты с пустыми руками. — Каникулы!

Так, кажется, наш образ жизни сильно изменится. Возможности для чтения будет найти труднее. Пользуясь временем, пока Хозяйка завтракает, я взялся за книгу, навострив при этом ухо. Книга была интересной, и я едва успел отпрыгнуть, когда Хозяйка открыла дверь.

— Косолапус, ты что, в мою тумбочку лазал? Рыбы там нет, — Хозяйка не без труда подняла стопку заранее отобранных книг. — Пошли со мной в Общую Комнату, там теплее.

А если бы и холоднее…

— Гермиона, сегодня первый день каникул!

— Рон, мне уже давно пора готовиться к экзаменам! Где Гарри? — Хозяйка принялась раскладывать книги по столам. — Спит еще. Я не стал будить: завтрак все равно уже кончился, до ленча далеко. Гермиона, а тебе трех столов хватит? Лично я на остальные не претендую.

— Спасибо, Рон, ты очень любезен. Конечно, Гарри надо выспаться. Нет, Косолапус, на словарь ложиться не надо, он мне сейчас понадобится. Можешь пока устроиться на книжке по нумерологии. [2] Рон, я беспокоюсь.

Книжка по нумерологии была менее удобной, чем словарь, но как раз мне по размеру, и я мог наблюдать с нее, как за соседним столом Хозяйка творит величайшее волшебство — перевод древнего текста, написанного загадочными для большинства людей (в том числе волшебников) письменами, на восхитительно ясный английский.

— Я тоже. И мои родители — я теперь понимаю, чего они там шептались. Он же не успокоится, пока не разыщет Блэка. Ты должна убедить его…

— Сказуемое, сказуемое… Разумеется, мы должны убедить его не делать ничего подобного. Ага, вот оно!

— Гермиона, высунь нос из словаря! Ты представляешь, что будет, если Гарри встретится с Блэком?

— Подлежащее… Да, Рон, представляю. Мы должны убедить его, и мы должны не отпускать его. Что ж я за дура, тут два подлежащих!

Они беседовали в том же духе, пока Гарри не спустился вниз. Хозяйка к тому времени принялась просматривать несколько книг одновременно, и я переместился к камину. Несмотря на предрождественское перемирие, я не мог не смотреть на карман Рона: все из-за этой проклятой Крысы!..

Разговор с Гарри был тяжелым. Хозяйке и Рону трудно было уговаривать его предоставить месть за родителей дементорам, он срывался, пытаясь передать им свои чувства (кот Мерлина! Так вот почему он теряет сознание при этих существах!), а мне было невыносимо тяжело слушать, как он говорит с ненавистью о самом близком для него человеке.

Наконец, они ушли на ленч, собираясь навестить потом Хагрида. Я занялся изучением Хозяйкиного перевода и попробовал сам перевести немного дальше. Когда они вернулись, я обнаружил, что произошло чудо. Гарри перестал думать о Сириусе: все трое были заняты предстоящим Хагриду разбирательством (говорила Хозяйка еще в сентябре, что этим кончится!). Я вспомнил, как в октябре Рон забыл о ссоре с Хозяйкой из-за того, что Гарри не мог пойти в Хогсмид. Интересная у них школа жизни.


[1]. Vita brevis, ars longa (лат.): это изречение иногда понимают как «жизнь коротка, искусство вечно», но настоящий его смысл — «жизнь коротка, а искусство требует много времени (для постижения)».
[2]. В каноне не говорится о привычке Косолапуса лежать на хозяйских книгах, но так много моих приятельниц рассказывали о пристрастии своих котов именно к словарям, что я не удержалась… Простите, дорогие читатели, и не сочтите за AU.


Обновление от 23.05

Глава 10. Рождество.

Наступил Сочельник, и я провел его с Сириусом. По дороге в Лес я заглянул было на Кухню (праздник же!), но эльфы были так замотаны приготовлениями к завтрашнему дню, что мне никак не удавалось привлечь к себе внимание.

— Да ну тебя, Ритрос, какое мясо... — сказал Сириус в ответ на мои извинения. — Двенадцать лет я вообще не знал, в какой такой день наступает Рождество. Я слово это забыл. А теперь я на свободе, Хогвартс виден, компания отличная. Пошли, по лесу побегаем, я знаю холм, с которого хорошо смотреть на звезды.

Он рассказал мне множество «рождественских историй»: и о том, как их четверке случалось оставаться на каникулы в Школе, и о том, как он гостил зимой у родителей Джеймса, и о том, как вся компания — с Лили и полузабытыми подружками — веселилась уже после Школы, забывая на несколько часов о войне. Мне приходилось слышать, что Рождество — семейный праздник, но я, по обыкновению, не задавал вопросов о тех рождественских сценах, которые в его рассказах отсутствовали.


Когда мы добрались до холма, Сириус, глядя на звезды, принялся переводить рождественское песнопение о веселых гиппогрифах. Получилось довольно удачно, и он предложил мне спеть вместе. Увы, мысль о гиппогрифах в данный момент не вызывала у меня ни малейшего веселья.

— Люциус Мальфой!.. — прорычал Сириус, когда я объяснил ему ситуацию. — Что, у сыночка больше рука не болит? Ладно, не надо сегодня об… этих. У меня все-таки есть кузина, которую я люблю, и племянница у меня — чудесная девчушка. Девчушка, пес Мерлина, она уже взрослая девушка! Вот познакомишься с ней когда-нибудь, Ритрос.

(С племянницей Сириуса я познакомился полтора года спустя. Она не менее десяти раз наступала мне на хвост — но я никогда на нее не обижался).

— Завтра, — сказал мне Сириус на прощанье, энергично махая хвостом, — Гарри получит мой подарок. Запомни все хорошенько, Ритрос. С Рождеством!


— С Рождеством, Косолапус! От родителей!.. Ой, Мэлори, «Смерть Артура»! Здорово!!!

Ну почему никто не видит, как моя Хозяйка прыгает по комнате с книгой в руках!

— Что тут еще? Ну конечно, новая зубная паста! А это что? От Джинни… Набор заколок. Какие хорошенькие, только все равно не поможет… Косолапус, а для тебя у меня никакого подарка нет. Давай-ка, я придам тебе праздничный вид.

Хозяйка привязала мне на шею что-то блестящее, без чего бы я охотно обошелся, хотя сопротивляться, разумеется, не стал. Причесываясь, она вколола в волосы несколько подаренных заколок: действительно, не помогло.

— Пойду разбужу этих сонь, — она собрала приготовленные для друзей подарки.

Я потерся о ее ногу и замяукал.

— Что, со мной хочешь? Пошли!

Ура.

— Только, Косолапус, уж ты веди себя тихо, сам понимаешь…


— Да не посмотрю я даже в сторону этой Крысы. Правда, милая Хозяйка, меня интересует только, где кровать Рона.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда мы вошли в спальню мальчиков, была МЕТЛА. Уж на что я несведущ, и то не мог смотреть на нее без восторга. Никакого сравнения с теми, которые мне случалось видеть в Львиной Башне. Будет что рассказать Сириусу. Впрочем, его будет интересовать не столько великолепие метлы, сколько реакция Гарри. И об этом будет что рассказать. Я, кажется, такой радости на лице у него никогда не видел. Глаза у него горели так, что мне мурлыкать захотелось.

Со свободной кровати, куда меня выпустила Хозяйка, я оглядывал комнату, запоминая расположение кроватей, и одновременно прислушивался к разговору.

Что это? Ох, должен я был предвидеть!.. Конечно, Хозяйка сочла анонимный подарок опасным! Ну вот, начали спорить, ох, как плохо! И, как назло, именно в этот момент карман Рона зашевелился. Мной овладела слепая ярость, ничуть не меньшая оттого, что вызвала ее мысль не об оборванных и покалеченных жизнях, а вроде бы о мелочах: о том, что не хватало только Хозяйке поссориться с Гарри, что у Гарри пропала на лице радость, — и все это в Рождественское утро…

Я прыгнул, не отдавая себе отчета в своих действиях, не заботясь о том, что могу поцарапать Рона. Крыса кинулась прочь от моих когтей, на плечо хозяина. Тот перехватил ее за хвост и попытался пнуть меня — но вместо этого ушиб ногу о дорожный сундук Гарри. Из сундука что-то вылетело, и раздался протяжный свист. Пользуясь поднявшимся переполохом (двое мальчишек вполне способны поднять переполох), Хозяйка подхватила меня и унесла.

— Косолапус, маленький, тебе не больно? Как он мог?.. А ты как мог?! Я же тебя просила… Ох, как же скверно с этой метлой, о чем Гарри думает, что, если ее Блэк прислал?.. Что мне делать, Косолапус, что мне делать, он же меня не послушает… Меня даже ты не слушаешь, Косолапус. Ну далась тебе эта крыса! Так, а почему плутоскоп свистел? И в поезде тоже… Рон говорит, что он ненадежен, но все-таки? Это не из-за тебя случайно? Вот что, милый, посиди-ка ты пока в спальне. Молоко у тебя есть, а с праздничного ленча я тебе что-нибудь принесу.

Перспектива просидеть в спальне неопределенное время была не такой уж пугающей, ибо мне очень хотелось узнать, что за книга так обрадовала Хозяйку. Но вообще-то в праздник хотелось быть с людьми. И так было жалко и Хозяйку, и Гарри, и даже Рона немножко: это надо же с таким слепым упорством защищать тварь, которая оставила его лучшего друга без родителей.

Книга о короле Артуре оказалась очень интересной, и я не заметил, как пролетело время до возвращения Хозяйки. Она была в слезах, но еще больше меня поразило выражение бесконечной усталости на ее лице.

— Косолапус, я сказала профессору МакГонагалл про Метлу. Она забрала ее для проверки на враждебные заклинания. Гарри расстроен… и зол на меня.

— Милая, милая Хозяйка, ну зачем?!

— Я как вспомню его первую игру, два года назад, когда его чуть с метлы не сбросили… Он, наверное, забыл. А вот Рон должен бы помнить.

Про первое выступление Гарри на квиддичном поле мне рассказывали во всех известных котам подробностях. Кот Мерлина, я понимал Хозяйку, но все же…

Конечно, ничего страшного не случилось. Метла в полном порядке, наша Леди убедится в этом и вернет ее Гарри, а сейчас все равно для тренировок не сезон. Гарри поймет, что Хозяйка беспокоилась о его безопасности, и все будет хорошо. Почему же мне так грустно? Потому что Гарри обижен на Хозяйку, а для нее это невыносимо тяжело?.. Да, конечно. Но дело не только в этом. Радость — слишком хрупкое чувство, ее так легко разрушить. Когда Гарри получит Метлу обратно, он будет, конечно, обрадован, но то чувство, которое он испытывал сегодня утром, возместить нельзя ничем. И что я скажу Сириусу?


Кошачий праздник был назначен на поздний вечер в покоях нашей Леди. Я шел туда с тяжелым сердцем. Даже подумывал о том, чтобы извиниться и уйти. Но картина, представшая перед моими глазами, была настолько уютной, что на душе у меня потеплело. На ковре перед камином расположились кругом около десяти котов и несколько котят. Посредине было разложено угощение, мыслимое только в кошачьих сказках. Наша Леди, еще на двух ногах, расставляла блюдечки, и все собравшиеся стремились потереться о ее руку. Глакти церемонно представила меня хогсмидским гостям. Я собрался было занять место рядом с ней, но Леди, отошедшая к столу за кувшином молока, сделала мне знак присоединиться к ней.

— Ваша Хозяйка сильно расстроена, Косолапус? Она сделала все правильно, Поттер еще поблагодарит ее. Нужно особое мужество, чтобы противостоять друзьям. А теперь идите, устраивайтесь.

Разлив молоко по блюдечкам, Леди приняла дорогой для нас облик, а все собравшиеся приняли Позу Величайшего Внимания.

— Рождество, — произнесла Леди, — это праздник всякой твари на земле. Четвероногим существам дано было видеть Великую Радость. В память об этом мы предаемся сегодня маленьким, скромным радостям. Мир в Хогвартсе студентам и профессорам, мир эльфам, мир котам и совам. Мир Орлу, Барсуку, Льву и Змее.

Мы немного помолчали, а затем предались нашим маленьким радостям, наслаждаясь угощением и беседой. Когда с едой было покончено, кто-то сказал: «Время песням».

Под руководством нашей Леди мы спели — в переводе на Кошачий — «Рождественскую балладу Основателей». Оригинальный текст этого произведения был утерян еще до написания «Истории Хогвартса». В XIX веке какой-то анимаг, полностью лишенный, увы, поэтического дара, сделал обратный перевод с Кошачьего на Человечий.


Первая взошла на небо Рождественская звезда с тех пор, как закатилось солнце над кровавым полем Гастингса.[1] В тяжких думах сидели Основатели вкруг стола. Скорбели они о павших собратьях, что ушли вместе с Гарольдом. Тревогой наполнялись их сердца из-за тех, что пришли с Вильгельмом: власти жаждал старший из них, чье имя означает вероломство.[2]

Долго сидели они в молчании, и, наконец, взяла со стола чашу прекрасная Ровена. Молвила Ровена: «Стоит над Вифлеемом звезда, указавшая путь Магам. Мир возвещает она на земле людям доброй воли. Да будет же мир меж магглом и магом, саксом и норманном, йоменом и лордом, да будет мир меж всеми в Хогвартсе. Светлым разумом достигается мир.

Сестра любимая, возлюбленные братья! Съединим наши руки и воздвигнем четыре опоры дому родному».

Так сказав, омочила в чаше губы, и приняла чашу из рук ее кроткая Хельга. Молвила Хельга: «Стоит над Вифлеемом звезда, указавшая путь Магам. Разумом достигается мир, но слаб в одиночестве разум. Разуму проложат дорогу любовь и терпенье.

Сестра любимая, возлюбленные братья! Съединим наши руки и воздвигнем четыре опоры дому родному».

Так сказав, омочила в чаше губы, и принял чашу из рук ее отважный Годрик. Молвил Годрик: «Стоит над Вифлеемом звезда, указавшая путь Магам. Разумом достигается мир, любовь и терпенье проложат ему дорогу, но слабы разум и любовь без защиты. Охранят их на трудном пути смелость и стойкость.

Брат любимый, возлюбленные сестры! Съединим наши руки и воздвигнем четыре опоры дому родному».

Так сказав, сделал глоток могучий — но некому было принять из рук Годрика чашу. Увидели Основатели, что вкруг стола их трое. Непрочен дом о трех опорах.


Мы вновь немного помолчали, а я между тем думал: моя Хозяйка поступила сегодня разумно, мужественно и с любовью. Но все же она ошиблась и принесла хоть малое, но зло — и себе, и Гарри, и Сириусу. Чего же ей не хватило? Ох, не кошачье это дело, да и для людей трудное.

На прощанье мы спели — опять-таки в переводе на Кошачий — песенку о елочке, которую Хагрид принес из Запретного Леса. Рождество было чудесным, и воспоминание о нем поддерживало меня долгое время.

_____________________________________________________________________
[1] В Битве при Гастингсе (1066 г.) герцог Нормандии Вильгельм, получивший прозвище Завоеватель, разбил саксонские войска под предводительством короля Гарольда. С этой битвы для Англии началась эпоха норманнского владычества.
[2] Вероломство — Mal foi (фр.)


Обновление от 15.06

Глава 11. Бегство.

— Женщины, — философски заметил Сириус, помахивая хвостом, — имеют обыкновение отнимать у людей все радости жизни. Они, — тут он сделал паузу на пару неторопливых взмахов, — находят в этом особое удовольствие. Пес Мерлина, до чего же трудно стало подбить Джеймса на стоящее приключение, с тех пор как он начал встречаться с Лили.

Я перевел дыхание. Раз начал вспоминать школьные годы, значит, не сердится.

— Не переживай, Ритрос. МакГонагалл узнала бы и без твоей хозяйки. А не она, так Дамблдор, это уж точно. Ничего, мы-то знаем, что метла чистая, проверят и вернут. — Сириус весело сверкнул зубами. — Ха, чтоб наша Минерва да не отдала Самую Лучшую в Мире Метлу гриффиндорскому ловцу! Расскажи-ка мне лучше еще раз: что Гарри про метлу говорил!

Если бы Гарри мог отнестись к временной потере метлы так же легко! Вместо этого он дулся на Хозяйку, Рон, разумеется, не отставал от него, а Хозяйка проводила все мыслимое время в библиотеке, занимаясь, среди прочего, сбором материала для Хагрида. Мои мечты о том, что она хоть чуть-чуть отдохнет за каникулы, таяли с каждым днем. Какой уж тут отдых, когда лучшие друзья дуются! Я был почти рад, когда начался семестр.

Это было безрадостное время. Хозяйка уставала все больше и больше, у нее едва хватало сил сказать мне два слова перед сном. Проверка метлы затянулась, и отношения Хозяйки с друзьями становились все хуже и хуже по мере того, как приближался матч против Орлиного Гнезда. Когда мне посчастливилось встретить как-то ночью в коридоре нашу Леди, я решился сказать ей об этом.

— Если бы ты знал, Ритрос, — вздохнула она, — как бы мне хотелось отдать Гарри метлу! Кубок бы взяли!.. — На долю секунды мне показалось, что от одной этой мысли она готова взлететь на занавеску. — И я почти уверена, что с метлой все в порядке. Почти. Рисковать я не имею права. — После паузы. — Я понимаю, как трудно Гермионе… и тебе. Когда — если — я смогу объявить метлу чистой, это будет и наша с тобой общая радость, Ритрос.

Ко всем прочим неприятностям, сэр Кадоган взял манеру менять пароли по два-три раза на дню. О расположении кроватей в спальне мальчиков я Сириусу уже давно рассказал, но без пароля что было от этого толку.

Настал, однако, день, в который — так мне тогда казалось — случился поворот к лучшему. А на следующий день — еще один поворот.

Как-то вечером (до матча оставалось три дня, и у меня начало ныть сердце) Невил вошел в Общую комнату, размахивая листком бумаги, и шепнул Шеймасу, что сэр Кадоган согласился дать ему все пароли на ближайшую неделю. Чего мне стоило удержаться от того, чтобы вскочить на занавеску и замяукать на всю Львиную Башню! Дождавшись ночи, тихо-тихо (как мышка, сказал бы я, если бы не был котом) я прокрался в комнату мальчиков-третьеклассников — доступ туда был мне теперь открыт — и, о радость! обнаружил желанный листок на тумбочке. Тихо-тихо я вспрыгнул на тумбочку и завладел им. Когда тихо-тихо я выходил из спальни, мне послышалось, что проклятая тварь приглушенно пискнула. Видимо, для нее (то есть, для него) мое появление не осталось незамеченным. Пусть, подумал я тогда, какая разница.

Сириус, начавший проявлять нетерпение в преддверии матча, уже неделю как заявил, что будет поджидать меня каждую ночь. Так что я тотчас помчался к нему — с новостью хоть не о метле, но куда более важной.

Осторожно прижав бумажку лапой, Сириус смотрел на нее, как на некое чудо.

— Ритрос… ты… Пес Мерлина, мне и слов-то не подобрать… Слушай, я буду разумен. — Самые пылкие изъявления благодарности не могли сравниться для меня с этими словами. — Я хорошенько обдумаю, когда именно идти. Тебя предупрежу. А ты все-таки сообщи мне, если будут новости о метле.

Я чуть было не сказал, что, если Сириус оправдается, с метлой все станет ясно, но вовремя удержался: тогда, пожалуй, Сириус поспешит идти до матча — не обдумав.

На следующий вечер, когда я наблюдал, как в шуме Общей Комнаты Хозяйка делает несколько домашних заданий одновременно (Гарри не было, Рон по обыкновению бездельничал), произошло нечто необычное: в Башне явилась ее Хранительница. В руках у нее была МЕТЛА.

— Поттер здесь? — спросила наша Леди, тщательно скрывая улыбку и подчеркнуто не обращая внимания на всеобщую (весьма бурную) реакцию. Кажется, только моя Хозяйка не вскочила с места, хотя глаза у нее загорелись. Я подкрался поближе.

— У него заня… — начал было Рон, но Леди поспешно прервала его.

— Ах да, знаю. — И тут взгляд ее упал на меня, и — готов поклясться! — глаза ее сверкнули совершенно по-кошачьи. В следующую секунду она с достоинством кивнула своим студентам, повернулась и направилась к выходу, опять-таки не обращая внимания на поднявшийся гвалт и бурю вопросов.
Проводив ее взглядом, я вернулся к Хозяйке. Мне не терпелось увидеть, как мальчишки придут к ней мириться. Но Рон вышел из комнаты: должно быть, ему не терпелось сообщить Гарри новости. Ну и ладно, важнее сейчас примирение с Гарри.

Он появился в Общей Комнате минут десять спустя, с метлой наперевес и с выражением экстатического восторга на лице. Ну пусть, пусть радуется, пусть показывает свое сокровище всем желающим, правильно, заслужил — только пусть наконец вспомнит про самое главное. Вспомнил! Ура! Едва Рон удалился с метлой наверх, подсел к Хозяйке! Душа моя была полна мурлыканья.

Когда Хозяйка начала объяснять Гарри, что такое нумерология, я почувствовал необходимость сейчас, немедленно поделиться с кем-то своей радостью. До встречи с Сириусом было далеко. Мне вспомнились вчерашние слова Леди: «Это будет наш общий праздник» — и я выскользнул из Башни, не обратив внимания на громкий возглас Рона у себя за спиной.

Наша Леди сидела за столом, заваленным свитками пергамента, и с мечтательной (клянусь!) улыбкой разглядывала какую-то фотографию. Моему появлению она ничуть не удивилась.

— Взгляните, Косолапус! — На фотографии юноша, похожий на Рона, высоко поднимал в руках кубок. — Это Чарли Уизли, при нем наша команда последний раз выигрывала школьный чемпионат. Теперь… Ладно, сперва о главном: Поттер помирился с мисс Грейнджер?

Я мяукнул настолько утвердительно, что Леди поняла меня, даже стоя на двух ногах.

— Отлично. Располагайтесь. — Она махнула рукой в сторону каминного коврика и налила блюдечко молока. — А в Башне что делается? Нет, так разговаривать невозможно. Конечно, мне нужно проверять домашние задания… но я всегда проверяю в это время домашние задания, и никто сейчас сюда не сунется. — С этими словами Леди налила еще одно блюдечко молока и грациозно опустилась на четыре лапы. — Так расскажи мне, Ритрос…
Мы говорили долго и о многом. Я описал сцену в Башне, и мы пофантазировали о том, как будет выглядеть Гарри на новой метле (а я-то думал, что Сириус величайший среди взрослых энтузиаст квиддича!). Потом Леди подробно расспрашивала меня о Хозяйке, о том, как она справляется со своим непосильным грузом, какие предметы любит (мои слова о сильнейшей нелюбви Хозяйки к прорицанию были встречены одобрительным фырком).

Она как раз успела рассказать мне историю о студентке (закончившей три года назад), которая за одно занятие по прорицанию разбила пять чашек, после чего прорицательница предрекла ей скорую смерть, а студентка от изумления семь раз преобразовала цвет своих волос в радужном порядке, — когда в дверь постучали, и вошел Флитвик.

— К вам уже можно, Минерва? Мне тут мысль пришла… Простите, у вас гость…

— Какая мысль, Филиус? — Леди легко поднялась на две ноги.

— Я ведь мог бы закончить свою часть проверки метлы Поттера после матча…

Признаюсь, я зашипел.

— Лучше не высказывайте подобных мыслей, Филиус.

— А не то ваш гость меня оцарапает? — Леди бросила на меня предостерегающий взгляд, и я тотчас принял Позу Должного Почтения. — Он явно принадлежит Гриффиндору. Нет, не говорите мне, Минерва, я сам догадаюсь. Магические коты имеют обыкновение приобретать черты сходства с хозяевами. Так, всякую случайную мелочь типа цвета отбрасываем… Посмотрите-ка на меня… О, этот проницательный, анализирующий взгляд, эта сосредоточенность… Вы служите мисс Грейнджер, друг мой. — Он наклонился (это было нетрудно) и погладил меня. — Даже ради победы Рэвенкло я не хотел бы огорчить вашу Хозяйку. — Тут он вздохнул. — И о чем только думала Шляпа?

— Шляпа знала, что делала, — сказала Леди с какой-то особенной серьезностью. — Косолапус…

Я понял, что пора прощаться.

Как быстро пролетело время! В Общей Комнате было уже пусто, в спальне — темно. Я не попрощался на ночь с Хозяйкой! Но Хозяйка при моем появлении приподняла голову и похлопала по кровати.

— Косолапус, — прошептала она, не поворачивая ко мне головы, — ты ведь этого не делал? Ты не трогал Крысу?

— Да не трогал я эту проклятую Крысу, милая Хозяйка! Близко я к ней не подходил!

— Я так и знала. Рон… Ладно, беги, мой маленький.

Так. Тварь, небось, зашибла себе лапу, а Рон обвинил в этом меня и опять довел Хозяйку до слез. И как раз тогда, когда она помирилась с Гарри. И конца этому не будет, пока Сириус не вытащит тварь на свет за лысый хвост.

К Сириусу я и направился, чтобы порадовать его новостями. Какое счастье, что мы встретились достаточно далеко от хижины Хагрида: чуть ближе, и восторженную реакцию Сириуса наверняка услышал бы Клык. Мне пришлось еще раз описать сцену в Башне — прибавив квиддичную часть разговора с Леди.

— Когда я учился вызывать Патронуса, — заметил Сириус, махая хвостом с особенной энергией, — одним из успешных моих воспоминаний было лицо нашей Минервы в тот момент, когда Джеймс показывал публике пойманный снитч. — Я поймал себя на том, что машу хвостом с ним в такт.

Увы, полного счастья не дает судьба ни человеку, ни коту. Естественно, Сириусу не менее, чем нашей Леди, не терпелось увидеть Гарри на Молнии: «Матч послезавтра? Я приду. И нечего спину выгибать и пускать искры, Ритрос, был же я на матче в прошлый раз».

— Сириус, ну что ты сравниваешь! В прошлый раз темно было! Буря была такая, что своих соседей нельзя было разглядеть, не то что тебя! А сейчас март, — интересно, помнит Нихта про наше завтрашнее свидание? — дни солнечные, ты у нас довольно заметный. С Гарри был несчастный случай в прошлый раз — стало быть, может Дамблдор прийти. И главное, Сириус: ты рискуешь возможностью в будущем открыто смотреть, как Гарри летает.

— Ладно, Ритрос, уговорил. Почти. Тренировка завтра будет? Должна быть, непременно. Ну вот, опять спину выгнул. Там недалеко от поля такие славные заросли!

Ну что с ним делать?! Договорились, что придем посмотреть на тренировку оба. Я буду наблюдать за окрестностями и вообще караулить.

Утром я заметил, что Парвати и Лавендер поглядывают на меня как-то странно: может быть, Крыса себе две лапы зашибла, а виноват оказался я? Хозяйка, вскидывая на плечо сумку, погладила меня и прошептала:

— Косолапус, маленький. Ты не появляйся в Общей Комнате, когда там… ну, в общем, когда там люди.

«Люди», очевидно, означало «Рон». Я потерся о ее руку и мурлыкнул обещание.

Из Львиной Башни я предусмотрительно выскользнул перед концом занятий. В условленное время в условленном месте встретился с Сириусом и перебежками, от одного укрытия другому, проводил его к кустарникам, что возле квиддичного поля. Во время тренировки, как выяснилось, у меня было две задачи: смотреть по сторонам, не идет ли кто и не может ли заметить Пса; время от времени наступать Сириусу на лапу (покрепче, но без когтей), чтобы свой восторг он выражал невербально. А ведь хотелось еще и на тренировку посмотреть: это было почти так же интересно, как моя Хозяйка за переводом древних рун.

Я подумал, что мое испытание кончилось, когда кончилась тренировка и на Молнию сел Рон. Движением свободной передней лапы я сделал Сириусу знак, что пора уходить, но он только помотал головой (как выяснилось впоследствии, ему хотелось выяснить путем сравнения, что в потрясающем полете его крестника принадлежало метле, а что — самому Гарри). Ну мы и дождались: когда Рон слез, Гарри случилось повернуть голову в нашу сторону. Сириус тотчас припал к земле — но в глазах Гарри на секунду мелькнул испуг. Я подался в сторону и дал заметить себя: пусть Гарри думает, что ему показалось, что он увидел всего-навсего кота. Увы, заметил меня и Рон.

Я уже успел привыкнуть к тому, что он смотрит на меня со злостью. Но сейчас он смотрел на меня со злобой — с ненавистью. Признаюсь, я был растерян… ошеломлен. Это (и беспокойство о Сириусе) помешало мне понять донесшиеся до меня слова; мое сознание уловило только имя Крысы. К тому же, в следующую секунду он запустил в меня камнем. Я едва успел отскочить.

Гарри успокоил кое-как своего друга и увел его в сторону Замка. Сириус, как я, осторожно оглянувшись, заметил, успел ускользнуть. Хвала Мерлину. Мне оставалось только одно: мчаться к Замку самым коротким путем, чтобы достичь Львиной Башни прежде Рона и укрыться в Хозяйкиной спальне до наступления ночи.

Оказавшись дома, я жадно вылакал остатки молока и забрался под Хозяйкину кровать, даже без книги. Только теперь я почувствовал, как меня медленно отпускает напряжение. Только теперь я понял, сколь велико было мое беспокойство о Сириусе. Только теперь я признался самому себе, что Рону впервые удалось напугать меня: я не привык к таким взглядам и действиям! И только теперь я начал задаваться вопросом: что такое могло случиться с проклятой Крысой?

За поисками ответа на этот вопрос я не заметил, как заснул; меня не разбудило даже появление Микси с вечерней порцией молока. Проснулся я лишь от голоса Хозяйки.

Она была одна. Как я потом понял, взглянув на ее часы, время было довольно раннее: она, очевидно, просидела до закрытия в библиотеке и сразу поднялась в спальню, не задерживаясь в Общей Комнате. Рона я когда-нибудь оцарапаю.

Я выскочил ей навстречу, и она взяла меня на руки.

— Косолапус, маленький, ты один меня понимаешь. Ты один знаешь, как я устала. Еще Хагрид — но он не умеет утешать так, как ты. — Я принялся тереться головой о ее щеку. — Я никогда про тебя ничему плохому не поверю. Я знаю, я точно знаю, что ты не трогал Крысу.

— Милая Хозяйка, да что случилось с этой Крысой?

— Конечно, Косолапус, мальчишки глупые. Они не умеют понимать, что действительно важно. Хагриду нужна сейчас вся их помощь, а они о чем думают? — Не выпуская меня из рук, она села на кровать. — Ничего, когда-нибудь он… когда-нибудь они обязательно поумнеют. Поумнеют, Косолапус, маленький, и не будут про нас с тобой глупостей думать, и, может быть… Я не могу больше работать сегодня, Косолапус. На следующую неделю мне осталось только маггловедение. Это легко. Я лягу и почитаю в постели, а ты побудь со мной, ладно? Какие мальчишки глупые.

Ну зачем моей Хозяйке маггловедение? Нет чтобы поспать лишний час, а эту главу из учебника я бы сам прочел под кроватью, мне надо знать про жизнь магглов. Вон, у нее глаза закрываются на каждом втором абзаце, а моя обязанность — противная обязанность, как ни чудовищно это звучит — всякий раз будить ее, тыкаясь носом в ее щеку. Где-то на середине главы пришли Парвати и Лавендер, поболтали о какой-то ерунде и улеглись (интересно, они когда-нибудь работают?). Наконец, мы дочитали главу до конца, Хозяйка пробормотала из последних сил: «Спасибо, Косолапус» и произнесла желанное, прекрасное слово Nox. Тишайшим мурлыканьем я пожелал ей спокойной ночи и отправился на свидание с Нихтой.

Прекрасен Хогвартс — творение четыре величайших волшебников Британии. Прекрасны его коридоры, лестницы, потайные ходы и башни. Прекрасны, должно быть, классы — я в них не бывал, но верю Хозяйке. Прекрасна, должно быть, библиотека. Но лучшая часть Хогвартса — крыша. Особенно в марте. Особенно, если бродишь по ней с чудесной, настоящей подругой.

Иногда — от избытка чувств — мы пели, любуясь половинкой луны. Иногда к нашему пению присоединялись другие парочки, и мы образовывали дивные, гармонические квартеты и секстеты. Благодарение Мерлину (и волшебникам, жившим позже него), двуногим обитателям Замка наши концерты не мешали. Мне рассказывали, правда, о случае, когда компания котов распелась рядом с Астрономической Башней во время практического занятия, — так профессор Синистра сказала любезно и твердо: «Брысь. А то я позову профессора МакГонагалл» — и кошачье Сообщество научилось уважать школьное расписание. Был еще случай (лет десять назад), когда два кота подрались (о ужас!) из-за благосклонности чересчур кокетливой кошечки возле окон самого Дамблдора, — и тот, высунувшись из окна, дал им четкое и подробное разъяснение относительно того, как следует цивилизованному магическому существу завоевывать милость прекрасной дамы. Но все это было давно. Мое свидание с Нихтой никакие оказии такого рода не омрачили.

Мы уже подумывали о том, чтобы спускаться в Замок, когда поблизости раздался голос:

— Смотри, Глакти, Ритрос с Нихтой. Вот с кем мы споем прощальный квартет.

Спутником Глакти был Капнис, серый кот из наших, тот самый, который в свое время давал мне первые указания. Вчетвером мы спели «Песнь Бледнеющей Луне» и спустились вниз. Проводив Нихту и Глакти до Змеиного Ущелья, мы с Капнисом направились в Львиную Башню.

— Слушай, Ритрос, я был вчера вечером в Общей Комнате, — Капнис не любил шум и показывался там редко, — о тебе какие-то странные вещи говорят. Я, конечно, не верю, что ты мог съесть крысу, да еще принадлежащую другу твоей Хозяйки, но…

— Съесть? Съесть? — Я похолодел. Что такое могло случиться…

— Ну да, съесть, именно так твердит Рон. Что поделаешь, крыса исчезла, остались следы крови и твои волоски. Ты, говорят, на нее нападал пару раз…

Исчезла… Исчез…

— Слушай, Капнис. У меня с Крысой Рона есть некоторые счеты, не имеющие никакого отношения к тому, что это крыса, а я кот. Я дал ей серьезный повод опасаться меня. Крыса сбежала, готов поклясться хвостом нашей Леди. Потеря была бы невелика, — увы, я не мог сказать Капнису правду, — но Рон, похоже, опять поссорился с моей Хозяйкой.

Капнис серьезно кивнул.

— Крысу надо найти. Мы обсудим это после матча.

Сириус. Как мне с ним связаться? Уже утро, в светлое время он забирается в такие чащобы Запретного Леса, что сам Мерлин его там не найдет. Придется дожидаться ночи. Какое счастье, что он обещал мне ничего не предпринимать, не предупредив!

Ох, далеки были на следующий день мои мысли от квиддича! На матч я, конечно, пошел — не столько даже для того, чтобы рассказать о нем Сириусу, сколько для того, чтобы заручиться помощью собратьев в поисках Крысы, — но без малейшей заинтересованности. А как хотелось радоваться вместе с остальными прекрасной квиддичной погоде! Соседом моим на сей раз был Рубриус, и его энтузиазм не знал границ. Его Хозяйка, как-никак, поставила на Орлиную команду десять галеонов, поспорив с Перси. Это вызвало слегка ехидные замечания Капниса: вообще-то, всем котам Львиной Башни было известно, что ни у кого из семейства Уизли таких денег не бывает, но Капнис, обитавший с Перси в одной спальне, знал точно, что, если тот проиграет, то заплатить не сможет.

— Ничего, моя Хозяйка на радостях ему простит, — великодушно заметил Рубриус. — Смотрите, какова у нас команда! И новый ловец… Вон, ваш Гарри с нее глаз не сводит.

— Ритрос, не шипи, — мурлыкнула с заднего ряда Нихта, — не положено. Болеем мирно.

Я устыдился и поспорил с Рубриусом на кусочек рыбы.

То ли под воздействием этой маленькой стычки, то ли из-за всеобщего воодушевления, а может быть, просто благодаря мастерству Гарри (и всей команды, конечно), но я мало-помалу заинтересовался матчем и смотрел его с возрастающим удовольствием. А когда Гарри поймал снитч, я на пару секунд забыл о Крысе. К счастью, мне о ней напомнили.

— Уважаемое Сообщество, — торжественно произнес Капнис, едва на стадионе отгремели аплодисменты, — у нас в Львиной Башне случилось нечто, требующее внимания. У одного из обитателей Башни сбежала крыса. Сбежала, и кот Мерлина с ней, но на Ритроса пало тяжкое подозрение в ее убийстве. И это тем более плохо, что Хозяин крысы — друг Хозяйки Ритроса. Я напомню уважаемому Сообществу, что оба они — друзья Гарри из Львиной Башни. Мы просто обязаны найти это недостойное создание.

Ответом Капнису было согласное мяуканье. Я подробнейшим образом описал Сообществу Крысу, мы разделили Замок на зоны поиска и сами разделились на команды. Перекусив (я пошел на Кухню, в родную Башню мне сейчас ходу не было), мы взялись за дело.

Поиски, увы, бесплодные, затянулись до позднего вечера, когда решено было сделать перерыв. Я помчался к Сириусу, зная наверняка, что он ожидает меня и мой рассказ о матче. На условном месте его не было.

Сперва я ждал. Потом мной стало овладевать беспокойство, я принялся разыскивать Сириуса по окрестностям. Я возвращался на прежнее место, уходил, снова возвращался, подавал условленные между нами сигналы — его не было. Наконец он появился — со стороны Замка, бегом. Движением хвоста сделал мне знак следовать за ним и помчался вглубь Леса. Остановился нескоро.

— Сириус?..

— Питера нет.

— Я знаю. Я пришел предупредить тебя. Я думал, ты не пойдешь, не сказав мне.

— Я… я решил пойти сегодня, я рассчитал, что после матча будет вечеринка, спать будут без задних ног. Проклятие, я разбудил Рона, он поднял на ноги весь Гриффиндор, я едва успел уйти. Но Питера в спальне не было, готов поклясться.

— Он сбежал, Сириус, сбежал позавчера, а я узнал об этом только сегодня утром. Мы искали его по всему Замку. Прости…

— Не оправдывайся, Ритрос, ты сделал для меня больше, чем могли бы сделать Джеймс и Рем вместе взятые. Расскажи все, что ты знаешь о его бегстве.
Я рассказал.

— Мерзавец! Второй раз изображает собственную смерть! Подставил тебя, как когда-то меня. Конечно, в тюрьму из-за крысы никто не сядет — но довольно и того, что из-за него гриффиндорка лишится друга. Ты думаешь, он тебя видел, когда ты брал листок с паролями?

— Уверен.

— Так вот, Ритрос. Прежде он боялся тебя как кота. Но коту ни к чему пароли. Теперь он догадывается, что мы с тобой заодно. Он сбежал от меня.

От автора. Эта глава представляла для меня особую сюжетную сложность. Канонические факты (позволю себе напомнить) таковы: в четверг вечером Гарри получает обратно Молнию, Невил обнаруживает потерю паролей, а Рон — исчезновение Крысы. В пятницу после тренировки Гарри и Рон видят Косолапуса, но Гарри готов поклясться, что за секунду до того он видел загадочного Пса. Очевидно, что Сириус встречался с Косолапусом в пятницу, на следующий день после бегства Крысы. Тем не менее, в ночь с субботы на воскресенье он является в Гриффиндорскую Башню. Судите, уважаемые читатели, удалось ли мне обойти эту сюжетную трудность.

запись создана: 02.05.2017 в 22:48

---

Уважаемые ПЧ, у меня тут фик.

Это продолжение. Начало здесь: zanuda2007.diary.ru/p212201620.htm


Обновление от 29.03

Глава 6. Первые неудачи

А сейчас Сириус нуждался в моем ободрении и поддержке — радости в его жизни было немного — и я пересказал ему историю о Философском Камне. Его реакция была совсем иной, чем когда я говорил об успехах крестника в квиддиче. Не щенка я видел перед собой мысленным взглядом, но молодого пса, готового ринуться в бой с целой сворой хищников. Я вспомнил, что ему случалось сражаться, должно быть, в бою он был великолепен… Когда я закончил (он постоянно прерывал меня вопросами, требуя подробностей), Сириус сделался очень серьезен. Он махнул лапой перед глазами и тихо проговорил: «Как бы Джеймс им гордился!» Кот Мерлина, они должны найти друг друга, Гарри и Сириус! Должны, хотя между ними стоит не только эта проклятая Крыса, но все магическое сообщество Британии. Только бы Сириус не наделал глупостей… В этот момент я принял решение: пока не наступил Хэллоуин, пока Сириус не успел подвергнуть себя чудовищному риску, я должен попытаться поймать и принести ему Крысу.

Следующие дни я посвятил тщательному обдумыванию и подготовке. Разумнее всего, конечно, будет проникнуть в спальню Рона днем, во время занятий. Поймать Крысу в комнате с пятью кроватями, тумбочками и прочим будет нелегко, но я почти не сомневался, что сумею это сделать. Что дальше? Нужно будет вынести ее из Замка. Это и есть самое трудное: ведь даже во время занятий в коридоре может попасться Филч или, хуже того, миссис Норрис, а то и кто-нибудь из профессоров, который поймет, что моя добыча принадлежит ученику. Следовательно, придется выбираться через окно. На окна в спальнях, как я уже знал, были наложены заклинания, не позволявшие через них вылезать, но в коридоре недалеко от Львиной Башни я обнаружил маленькое окошко, видимо, специально для котов. Несколько раз я проделал путь от двери в спальню третьеклассников до этого окошка, а затем, через окошко — до того места, где я впервые встретился с Сириусом. Когда мой план будет полностью готов, я договорюсь с ним о встрече.

Я как раз собрался повторить свой маршрут с Хозяйкиным запасным пеналом в зубах, как мне пришла в голову мысль, что я забыл о главном: а сумею ли я войти в спальню? Дело было не в дверях — коты проникали и в Львиную Башню, и в хозяйские спальни через специальные кошачьи лазы. Но внезапно меня охватило сомнение — а может ли кот войти в чужую спальню? Откуда сомнение взялось, я понял быстро: где-то я об этом читал. Где именно? Разумеется, в нашей с Хозяйкой любимой книге.

На мое счастье, «История Хогвартса» оказалась на тумбочке, и я без особого труда нашел нужное мне место.

— Благородные леди и вы, друг мой, — сказал Годрик Гриффиндор, — настало время позаботиться о том, чтобы коты, мудрые спутники наших будущих питомцев, не испытывали ненужного стеснения, но и не преступали назначенных им пределов.

- Это уже давно было моей заботой, милорд, — ответила Ровена Рэвенкло, — и вот мое слово: да будет коту свободный доступ в Дом его Хозяина, и да не будет коту доступа в чужие Дома. А для этого пусть каждый из нас четверых наложит вечное заклятие на кошачий лаз, ведущий в свой Дом: только тот кот пройдет через лаз, кого прежде внес через человеческую дверь хогвартский служитель.

- Да будет так, — отозвались трое Основателей.

- Но должны ли мы, о леди Ровена, — озабоченно спросила Хельга Хаффлпафф, — накладывать такие же ограничения на опочивальни?

- Клянусь Морганой, нет, о леди Хельга. Да не будет в Хогвартсе излишних ограничений ни для кого. Пусть будет навеки открыт коту доступ в ту опочивальню, куда внесет его хогвартский служитель, а также и в ту, куда его открыто внесет его Хозяин или ученик, в сей опочивальне обитающий. И каждый из нас наложит заклятия на лазы в опочивальни наших Домов.

- Да будет так, — отозвались трое Основателей.

Вот и конец моему плану. Не ожидать же чуда — чтобы исполнилось условие, назначенное премудрой Основательницей? Крысу придется ловить в Общей Комнате.

Мне было ясно с самого начала, что шансы на успех ничтожно малы. Как я проклинал себя за то, что дважды поддался эмоциям и попытался напасть на Крысу просто так, безо всякого плана и внятной цели! В результате Рон проникся ко мне острейшей неприязнью и был неизменно настороже, когда я оказывался рядом с его питомцем. Схватить Крысу будет невероятно трудно; еще труднее будет донести ее до лаза, ибо чуть ли не вся Общая Комната встанет на защиту моей добычи.

Дополнительная — и не последняя — трудность заключалась в том, что Рон держал при себе Крысу отнюдь не каждый вечер. Иногда он по неделе не приносил ее в Общую комнату. Поэтому я не мог выжидать каких-нибудь благоприятных обстоятельств (например, чтобы в комнате было поменьше народу), а просто обязан был воспользоваться первым же случаем.

Все обдумав, я, наконец, посвятил в свои намерения Сириуса. Его первая реакция была, вероятно, собачьей аналогией фырканья. Второй реакцией было короткое замечание:

— Ритрос, я на тебя дурно влияю.

— Сириус?..

— Ты, рассудительнейшее создание, и вдруг идешь на совершеннейшую авантюру.

— Мне послышалось, или ты произнес это слово с осуждением? — осведомился я. — Пусть авантюра, но другого выхода нет, и ты это прекрасно понимаешь.

— Я-то люблю авантюры ради них самих. А ты вроде моего друга Лунатика — готов на них только по необходимости, — он слегка вздохнул. — Я думаю, нет смысла тебя отговаривать?

— Ни малейшего.

— Ладно, тогда условимся. Каждый вечер, начиная с завтрашнего, я буду ждать тебя на этом месте.

Кот Мерлина, хоть бы случай представился поскорее!

— И слушай, Ритрос, будь осторожен!

- В отличие от тебя, Сириус, я ничем не рискую.

Это было очередное мое заблуждение. Только впоследствии, слишком поздно, я понял, что подставил под удар — не себя.

До чего же тяжело вспоминать следующий вечер!

В Общую комнату я явился с пауком в зубах — ох, и противно было его ловить! Еще днем мне пришло в голову, что Рон при виде паука способен забыть решительно обо всем. А что если начать постоянно дразнить его видом ненавистного создания? Вдруг он когда-нибудь перестанет при всяком моем приближении дрожать за Крысу? Случилось, однако, что в тот самый вечер тварь была при нем, и моя уловка сработала лучше, чем я ожидал. Раздраженный видом то ли паука, то ли моим, то ли нас обоих вместе, Рон проговорился, что Крыса спит у него в сумке. Сумка эта, кстати, пропахла крысой до такой степени, что сам бы я ни за что ее не учуял. Прыжок мне удался: внезапный и точный. Я впился когтями в сумку, чтобы дотянуться до Крысы: либо сильно задену ее (тяжелораненый анимаг обретает свой истинный облик), либо — если не получится — сумку разорву. В этот момент я больше не был хорошо воспитанным, цивилизованным котом, служителем хорошо воспитанной юной леди. Я был охотником, как мои не знавшие блюдечек с молоком предки. Близость добычи, сознание того, что в дюймах от моих когтей находится предатель и убийца, придали мне сверхкошачью силу: Рон не мог вырвать у меня сумку. Когда он принялся стремительно вращать ее (со мной вместе), я чувствовал, что могу выдерживать борьбу, сколько понадобится. Результатом было, однако, то, что тварь вылетела из сумки. Я гнался за ней, перелетая через стол, стулья, людей, уворачиваясь от бросившегося мне наперерез Джорджа, — но она успела забиться под шкаф. Я сделал последнюю, отчаянную попытку выцарапать ее оттуда, но тут, увы, вмешалась Хозяйка, оттащила меня и унесла наверх. Сорвалось.

Последовали самые, пожалуй, тяжелые минуты в моей жизни. В первый (и, надеюсь, последний) раз я испытал Хозяйкино недовольство.

— Косолапус, ну как ты мог?! — говорила она, всхлипывая. — Ну я понимаю, коты охотятся на крыс, но это же ручная крыса, она человеку принадлежит! И к тому же Рону, моему другу. Он к ней привязан, Косолапус. Да, она совершенно бесполезное создание, но Рон будет горевать, если с ней что-нибудь случится. Ты же умный кот, Косолапус, как ты этого не понимаешь, как ты можешь так поступать с моим другом!..

— Милая, милая Хозяйка, я знаю, что на ручную крысу нельзя охотиться. И ради всех крыс в мире я не стал бы огорчать твоего друга. Но это вовсе не бесполезное создание, это мерзкое создание, это преступник, Рон еще будет благодарить меня, когда узнает правду. Не надо плакать, милая Хозяйка, ну пожалуйста!..

Увы, она не понимала ни слова. Впрочем, в моем отчаянном мяукании ей послышалось раскаяние, и она вернула мне свое расположение.

Заснула она в ту ночь особенно поздно, когда время моей возможной встречи с Сириусом уже истекло. Пришлось отложить мои дурные вести на завтра.
А назавтра сделались явными самые тяжелые — и, увы, не предвиденные мною — последствия неудачного нападения: Рон всерьез рассердился на Хозяйку.

Глупый, противный мальчишка! Сердился бы сколько угодно на меня — это его право, ну швырнул бы в меня чем-нибудь! А вместо этого он ссорится с моей Хозяйкой, как будто это она обидела его драгоценную Крысу! Хозяйка не выносит ссор с друзьями, ей больно, он что, этого не понимает? И он что, не видит, как она устает? Хотя откуда ему знать, как устают люди, которые слишком много работают…

С тяжелым сердцем я отправлялся в тот вечер на встречу с Сириусом. Он, впрочем, принял сообщение о моей неудаче осень легко.

— Не вышло, потому что не могло выйти, Ритрос, и не расстраивайся. Ты сделал все, что мог. Спасибо. А теперь моя очередь. Ждем Хэллоуина. Ну что ты такой грустный? — он внимательно посмотрел на меня. — Уизли на тебя сильно злится?

— Подумаешь… — ответил я. — Пусть злится.

— От хозяйки досталось?

— Она меня уже простила.

— Так в чем дело?

Еще по дороге к лесу я решил ничего не говорить Сириусу — ведь получилось бы, что я его упрекаю, но мне так хотелось поделиться нашей бедой…

— Рон рассердился на Хозяйку.

Сириус молча смотрел на меня, ожидая объяснений. Я принялся объяснять, тщательно формулируя свои наблюдения — не только для него, но и для себя.

— Перепалки у них случаются постоянно, — обитатели Башни называют это «цапаться»: смешное слово — а потом всякий раз они разговаривают, как ни в чем не бывало. Это как будто часть их дружбы. А вот сейчас они по-настоящему в ссоре. Хозяйка расстроена… — Я не стал добавлять, что она уже дважды на моих глазах принималась плакать: есть вещи, о которых не говорят.

— Понятно. — Сириус сделался очень серьезен. — Как мы бываем по-глупому небрежны с друзьями в тринадцать лет… да и позже. Мне было шестнадцать, когда я сыграл шутку с одним мерзким типом, — и шутка-то была идиотская, хотя тип заслуживал… Но я ранил при этом друга, жестоко ранил — и просто по небрежности, не подумав. Нетопырь Гриндельвальда! — Сириус сохранял некое изящество, даже ругаясь. — Друзей начинаешь действительно ценить — по-настоящему, только когда потеряешь.

Несколько секунд мы молчали. Затем Сириус встряхнулся, как будто выйдя из воды, и воскликнул:

— Хвост выше, Ритрос! До Хэллоуина уже недалеко. Уизли скоро узнает, что он был неправ. Ты поможешь мне поймать Крысу? Без помех, без свидетелей?

— Увы, мне придется просто караулить у двери, чтобы добыча не ускользнула, — ответил я с сожалением, — ведь в комнату я войти не смогу.

— Почему?

— А заклятие Ровены Рэвенкло, ты забыл?

— Какое заклятие?

Я почувствовал, как от изумления у меня становится дыбом шерсть.

— С-Сириус… — осведомился я осторожно, — ты что, не читал «Историю Хогвартса»?

— Нет, не читал, — ответил он жизнерадостно и без малейшего смущения. — Нас с Джеймсом никогда не тянуло к историческим фолиантам. К тому же Рем всегда мог пересказать нам нужное место — или процитировать на память дословно.

Он помолчал, очевидно вспоминая прошлое (мои мысли унеслись к вопросам связи времен и поколений), а потом вдруг спросил почти испуганным тоном:

— Слушай, а Гарри?..

— Что Гарри?

— Читал «Историю Хогвартса»?

— Нет, Сириус, не читал. Ее пересказывает — или цитирует на память дословно — моя Хозяйка.

— И вполне достаточно для одной компании! — отозвался Сириус, повеселев. — Так что там с этим заклятием Рэвенкло?

К концу встречи мы договорились, что вечером Хэллоуина я буду ждать Сириуса в Общей Комнате (остальные коты, как я знал, уйдут на вечеринку). До этого я не должен обращать на Крысу ни малейшего внимания.

— Не хватало еще, чтобы Питер в крысином облике ссорил друзей Гарри!

После своего провала я уже ничего не мог возражать против плана Сириуса, к тому же — признаюсь! — он почти заразил меня уверенностью в успехе. И все же у меня было некое смутное ощущение, что в его плане чего-то не хватает… я только не мог понять, чего именно. Но следующие дни оказались для меня радостными: Рон с Хозяйкой забыли свою ссору из-за общего сочувствия Гарри, который не мог пойти с ними в Хогсмид, — и я был настроен надеяться на лучшее.

Вечер Хэллоуина настал. Человеческие детеныши пошли на свой праздник, коты — на свой. Я ждал Сириуса час… два… три. В какой-то момент я понял, что двуногим обитателям Башни пора бы уже вернуться (коты собирались провести часть праздничной ночи на крыше). Наконец я не выдержал и вышел через кошачий лаз. До меня донеслись чьи-то голоса: «С этой стороны чисто!» — «Этот этаж весь проверили: нет!». Меня бросило в дрожь. Не помню, почему я обернулся к двери в Башню. Передо мной было пустое полотно со следами порезов.

Обновление от 06.04

Глава 7. Бездействие

Не помню, сколько времени провел я в коридорах Хогвартса, слушая, как перекликиваются профессора и привидения, прочесывающие замок. Я всматривался в лица людей, попадавшихся мне на глаза, — бледные, сосредоточенные, решительные — и понимал, как никогда прежде, ужас… и несправедливость положения Сириуса. Все эти люди, замечательные люди, готовые любой ценой защищать своих учеников, объединились против одного, и этот один был невиновен. Я встретил нашу Леди: уверен, попадись ей сейчас Сириус, она бы его голыми руками задушила!.. Впрочем, у нее нашлась секунда, чтобы наклониться ко мне и сказать: «Не беспокойтесь, все в Большом Зале под надежной охраной». Встретился мне и Люпин — я узнал его, прежде всего, по охватившему меня чувству страха, ибо стоял он спиной ко мне, опершись рукой о стену и прислонившись к ней лбом. Как всегда при встрече с ним, я поспешил убежать, и не до того мне было, чтобы о нем задумываться. К тому же минут десять спустя мне попался Хранитель Змеиного Ущелья: у него было такое выражение лица, что я испугался куда больше, чем при встрече с Люпином.
Наконец я уверился, что худшего не произошло: Сириус успел ускользнуть. Теперь, когда лихорадочное беспокойство улеглось, я почувствовал себя очень усталым, одиноким, в чем-то (я еще не понял, в чем) виноватым и, признаюсь, ужасно голодным. Куда деваться? Мне даже думать не хотелось о пустой Хозяйкиной спальне, где должно было остаться немного молока; идти к моим собратьям на крышу и портить им праздник дурными вестями я тоже не хотел. Однако, если хогвартскому коту нужна еда, тепло и общество, которое не отвлекает от собственных мыслей, нет места лучше Кухни. Туда я и направился.
Кухня поразила меня отсутствием привычной суеты и, одновременно, тем, что в ней собрались все эльфы Хогвартса. Переговаривались они, вопреки обыкновению, вполголоса и настроены были воинственно. Как уловил я из отдельных реплик, в том — весьма вероятном — случае, если убийца Блэк вздумает явиться к ним за едой, они сумеют защитить свою Кухню, а, может быть, и схватить преступника.
(Бедный Сириус! Он влачил полуголодное существование и, наверное, многое бы отдал за возможность оказаться на этой кухне — многое, но не свободу. Я принес ему один раз свой кусок ветчины — но что это такое для огромного изголодавшегося пса? Проглотил и не заметил. И попросил меня больше этого не делать во избежание подозрений).
Говорили также — и не вполголоса, а полушепотом — о семействе Блэков, о его страшных обычаях, о том, что в их доме на лестнице… тут перешли на шепот.
На меня никто не обращал внимания. Запахи этой Кухни могли свести с ума любое голодное (и даже не очень голодное) существо, но я ожидал молча. Во-первых, мне хотелось послушать о доме Блэков — Сириус не проявлял ни малейшего желания говорить о своей семье, во-вторых, прервать разговор мяуканьем было бы неуважительно. Пусть ученики не видят и не знают хогвартских служителей — те, кто с ними сталкивается, должны их уважать.
Я как раз успел не без труда уловить упоминание (глухим шепотом) о какой-то кузине, когда в Кухню влетел Толстый Монах и объявил отбой тревоги. Тут же поднялся обычный гомон, но Монах прекратил его, слегка кашлянув: в нем, несмотря на крайнюю мягкость манер, была некая скрытая авторитетность.
— Директор благодарит всех вас за преданность и за отсутствие паники.
Энтузиазм.
— Он предлагает вам не торопясь выпить всем вместе чаю, перед тем, как приняться за работу.
Смесь крайнего изумления с деликатным неудовольствием.
— Большой Зал будет занят до утра.
Тяжелые вздохи.
— Учительская и некоторые кабинеты, вероятно, освободятся не ранее, чем через час-другой.
Понимающие кивки.
— Некоторые из профессоров, вероятно, захотят подкрепиться.
Энтузиазм, куда больший, чем в ответ на благодарность.
Слегка поклонившись, Толстый Монах вылетел из Кухни.
Тотчас эльфийское сообщество пришло в движение. Одни умчались, чтобы заняться, наконец, уборкой, другие удалились в соседнюю комнату стирать, третьи кинулись выполнять заказы измученных профессоров, четвертые принялись готовить чай своим собратьям (не для неторопливого, Мерлин упаси, уютного чаепития, а для коротких перерывов). Настало время выйти на середину Кухни и мяукнуть.
Хогвартские эльфы не отличаются лингвистическими способностями, но нет такого языка во вселенной, на котором они бы не поняли слов «Я голоден». И даже моя Хозяйка не способна ответить на вопрос учителя быстрее, чем передо мной явилось блюдечко с молоком.
— Кот Самой-Прилежной-Молодой-Мисс не пошел со всеми на праздник? — удивилась Микси, молоденькая эльфийка, убиравшая нашу спальню.
— Микси не касается, что делает кот Самой-Прилежной-Молодой-Мисс, — отозвался почтенный эльф, не отрываясь от приготовления сэндвичей для отправки Наверх, — кот Самой-Прилежной-Молодой-Мисс отвечает перед Самой-Прилежной-Молодой-Мисс, а не перед домашними эльфами. Микси пусть лучше поищет коту Самой-Прилежной-Молодой-Мисс что-нибудь от ужина молодых Хозяев.
Пробормотав, что там, где ужинал друг Самой-Прилежной-Молодой-Мисс, нечем будет и мышонка накормить, Микси проворно извлекла столько лакомейших кусочков, что их хватило бы, кажется, даже вышеупомянутому другу (ну, на легкую перекуску). Я поблагодарил Микси, потершись о ее ногу; она улыбнулась мне, но не погладила — это было бы недопустимой фамильярностью по отношению к служителю более высокого ранга.
Я отдохнул, я был сыт, мне было тепло и уютно — а это значило, что пора думать.
Причина неудачи Сириуса стала ясна мне в тот момент, когда я увидел, что осталось от портрета Полной Дамы: он не знал пароль в Башню. А ведь я так легко мог бы его подслушать! Моя вина.
— А почему твоя, Ритрос? Ты ведь не пользуешься человеческим входом, тебе не нужно знать пароль, ты не обязан был помнить об этом. А Сириус семь лет проучился в Хогвартсе, это он должен был помнить, как входят в Львиную Башню.
— Все мысли Сириуса были сосредоточены на том, как пробраться в Замок, а, пробравшись, — дойти до Львиной Башни. Понятно, что он забыл о такой простой, будничной детали, как пароль. А я не должен был забывать!
— Это был план Сириуса, Ритрос. Это Сириус должен был продумать все детали, не упуская ни одной. В конце концов, ты же только кот.
— Это был план Сириуса, но он поделился им со мной, и я вызвался помочь ему. Я только кот, но я служу умнейшей из молодых волшебниц Британии. И я… отвечаю за Сириуса.
«Отвечаю за Сириуса», что за нелепая, казалось бы, мысль! Разве может кот отвечать за человека? Никогда в жизни я не осмелился бы подумать, что отвечаю за Хозяйку. Но Хозяйка — хотя Сириус годился ей в отцы, хотя у него было преимущество в знаниях и жизненном опыте… опыте борьбы и страдания, — Хозяйка казалась мне из двоих более взрослой.

— Ты-то здесь причем? — устало пробормотал Сириус, едва приподнимая голову с лап. — Это я хорош. У меня было ощущение, что, стоит мне дойти до Гриффиндорской Башни, как я окажусь дома. Болван!
Я мог бы возразить, что меня подобные ощущения не отвлекали, но иногда настаивать на своей вине более бестактно, чем снимать ее с себя.
— Да и не помог бы мне пароль, — продолжил Сириус. — Слышал бы ты ее, когда я откинул волосы с лица — в надежде, что, как узнает, так без пароля пропустит. «Мерзавец! — Лили, солнышко наше… — Скотина! — Джеймс, твой лучший друг!.. — Почем продался?! — Так… ты что, за младшим Поттером? — Эй, на по…» Я был в ярости, Ритрос, от того, как меня встретили на пороге дома, в ярости от очередного намека на то, что я желаю зла Гарри, а тут еще я понял: сейчас ее услышит какой-нибудь из ближайших портретов, поднимет тревогу по цепочке… Я должен был заставить ее замолчать. И я ударил ее ножом, кажется, несколько раз. Она была мне когда-то приятельницей, Ритрос, она была добра ко мне. — Сириус уткнулся носом в лапы.
— У нас теперь новый Страж, — сказал я просто для того, чтобы говорить о чем-то. — Сэр Кэдоган — говорят, немного сумасшедший.
— Не знаю такого, — безразлично отозвался Сириус. — Он откуда?
— Хозяйка с друзьями встретили его на пути к Северной Башне, когда шли на прорицание.
— Никогда не занимался прорицанием, — буркнул Сириус. — Погоди-ка… — Он резко подобрался, и глаза его, доселе тусклые, сверкнули обычным блеском. — Я его не знаю, стало быть, и он меня не знает. Пароль ты подслушаешь. Придется действовать ночью. Риск, конечно, но делать нечего.
— Сириус, ты сошел с ума? — Мне было не до вежливости. — Ты и представить себе не можешь, что творится в Школе! Дети в панике, а профессора одновременно в шоке и на тропе войны.
— Я подожду немного… Подожду, пока и паника уляжется, и шок пройдет. А потом…
— Что потом?! Пять кроватей с пологами, ты рискуешь ошибиться четыре раза! Думаешь, никто не проснется? Почему не дождаться следующего праздника? — Я вспомнил о единственном дне в году, когда Магазин был закрыт. — Рождества, например?
— На Рождество нельзя убивать.
Мне очень хотелось сказать: «Так не убивай, а отведи к Директору или нашей Леди», но я уже знал, что спорить бесполезно.
— Стало быть, ночью. Только, Сириус… пароль я раздобуду в любой момент, — я еще не знал тогда сэра Кэдогана, — но придется подождать, пока я не выясню, где кровать Рона. Я найду случай заглянуть в открытую дверь.
— Ждать… ждать, ждать! Пока я жду, мой крестник находится в одной комнате с этим…
— Твой крестник в прошлом году убил Василиска. Я думаю…
— Ч-что? К-какого василиска?
— Школьного. Прощальный подарок Салазара Слизерина. Помнишь?.. Ах да, ты же не читал «Историю Хогвартса»!..
— Оставь в покое «Историю Хогвартса», каким образом Гарри умудрился связаться с василиском, такого даже с нами не случалось?! И… постой, в прошлом году он был во втором классе. Второклассники не должны драться с василисками, это неправильно. Я не понимаю, куда смотрел Дамблдор.
Я рассказал Сириусу то, что было мне известно о событиях прошлого года. Он слушал сосредоточенно, почти не прерывая и изредка помахивая хвостом. Глаза у него горели.
— Кажется, — сказал он, когда я окончил рассказ, — эта компания будет посильнее нашей. Ладно, я подожду. Слушай, Ритрос! На днях полнолуние. Приходи. Побегаем вместе по Лесу.


Обновление от 26.04.

Глава 8. Квиддич и некие открытия.

Вот ведь говорят, что «в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит», думал я, выйдя из Львиной Башни и пробираясь к выходу из Замка. А разумный кот, когда снаружи буря, а в коридорах ужасные сквозняки, устраивается в уютном уголке с Хозяйкиным учебником по защите от Темных сил. Только вот одного пса выгнали на улицу… насовсем. Стало быть, разумный кот должен составить ему компанию в ночь полнолуния, почему-то столь важную для него.

Удивительное дело! Когда я собирался идти на прогулку в Запретный Лес под проливным дождем, когда я еще выходил из Замка, на уме у меня было одно только желание помочь Сириусу. Но пока я мчался по земле Хогвартса к Дракучей Иве — а свет полной луны упорно пробивался сквозь тучи, — в моей груди просыпались совсем иные чувства, чем-то схожие с теми, что я испытал, когда охотился на Крысу. Они становились тем сильнее, чем более приближался Лес, — и перед Сириусом я предстал котом, жаждущим приключений.

Кот Мерлина… Кот Мерлина мог бы мне позавидовать. Едва ли ему доводилось повидать столько чудес за одну ночь, и, конечно же, у него никогда не было такого спутника. Для Сириуса Лес был родным домом, и он щедро делился со мной всеми его сокровищами, проводя меня любимыми тропами — то к полянам, то к чащобам. Дождь вскоре перестал меня беспокоить (должно быть, промокнуть можно только до определенной степени, дальше уже все равно), а ветер создавал особую музыку. И луна, луна, которая ощущалась, даже не будучи видимой.

Разумеется, у меня было огромное преимущество перед Сириусом — преимущество, которым я стыдился воспользоваться, пока он сам не спросил меня: «А почему бы тебе на дерево не залезть?» И он с удовольствием смотрел, как я учусь прыгать с ветки на ветку — оказалось, это легко! Это замечательно! Я начал немного понимать любовь Гарри к квиддичу.

— Что видишь, Ритрос?

— Кентавров. Несутся вдоль оврага, скрылись…

— Джеймс с ними как-то наперегонки скакал, они ни о чем не догадались.

Еще глубже в Лес.

— Ритрос! Третий раз спрашиваю, что видишь? Язык проглотил?

А я не мог не только отвечать ему, я дышать боялся, боялся, что малейшим движением спугну это чудо, что оно исчезнет… И Сириус понял, что со мной: только одно живое существо в мире вызывает такое безмолвное благоговение.

— Единороги?.. Смотри, твое счастье… смотри.

Минут через десять, когда мы для разнообразия неслись рядом, Сириус рассказал мне, что их компании никогда не удавалось посмотреть на единорогов вблизи. «Они чуяли в нас людей — мужчин. Я только тогда жалел, что с нами девчонок нет!» А я представил себе, как наша Леди, выпрыгнув на поляну, принимает свой человеческий облик и подходит к этим удивительным созданиям. А еще лучше, если бы с нами могла оказаться Хозяйка… за ней любой единорог пошел бы на край света.

— Ритрос, а ты не мог бы посмотреть, что там за существа в загоне недалеко от хижины Хагрида? — спросил Сириус, когда мы возвращались. — Я так близко подходить не решаюсь.

— И смотреть нечего. Там гиппогрифы.

— Ты шутишь!.. Кеттлберн, конечно, отчаянный, но чтобы гиппогрифов на уроки приводить…

— Так заботу о Магических существах преподает сейчас Хагрид.

— Пес Мерлина! Как я завидую нынешним студентам!

— Вот только… На первом же занятии гиппогриф ранил одного… из Змеиного Ущелья — он сам виноват, не слушал указаний. Теперь гиппогрифу грозит казнь. Будет слушание. Наши ужасно переживают, Хозяйка ищет для Хагрида доводы, чтоб он их представил.

Сириус помрачнел.

— Твоя хозяйка может найти сколько угодно доводов, да Хагрид их повторить не сумеет, — заметил он с присущей ему иногда удивительной проницательностью. — К тому же, знаю я этот Комитет, Азкабан по половине из них плачет. А кто этот с-слизеринец?

— Драко…

— Драко? Мальфой? Так. Подрастает смена.

В его голосе была какая-то особая горечь; я не стал спрашивать, откуда он знает фамилию. Лучше сменить тему.

— Его рука уже наверняка зажила, но он симулирует, чтобы не играть в такую погоду. Вместо их команды с нашими будет играть Барсучья.

— Когда матч? — Я уловил в его глазах знакомый уже блеск.

— Послезавтра, то есть, теперь уже завтра.

— Я приду посмотреть на Гарри. И не спорь, Ритрос, я знаю все, что ты скажешь, опасности никакой.

Если сравнивать с пробежкой по Замку… действительно, никакой опасности. И главное, какой смысл спорить?

— Это было здорово! — сказал Сириус, когда мы прощались. — Жаль, что не ты был с нами четвертым.


— Ты что под дверью болтался? — спросил Шеймас Невила, когда они вдвоем входили в Общую Комнату. Был вечер накануне первого матча. Я лежал у камина, вспоминая вчерашнюю прогулку, вполуха слушая разговоры окружающих и поджидая Хозяйку.

— Пароль забыл, — ответил Невил с комической досадой. — Только успел запомнить предыдущий, как сэр Кэдоган его уже поменял.

Плохо. Кажется, доставить Сириусу пароль будет труднее, чем я думал.

— Кто знает, где Рон? — обратилась Джинни к третьекурсникам.

— Ему Снейп отработку назначил.

К своему стыду я обрадовался — не наказанию Рона, конечно, а его отсутствию. Он был так враждебен ко мне в последнее время, что без него было гораздо уютнее.

— У вас тоже Снейп замещал защиту? Слушайте, такого кошмара…

— Он еще хуже, чем на зельях, это…

Вся комната разразилась потоком возмущенных жалоб на громадность и сверхсложность эссе, которое Снейпу вздумалось задать к началу недели. Эх, нескоро я увижу Хозяйку. Пошла прямо с обеда в библиотеку и наверняка просидит до закрытия.

Разговор в Комнате обратился к квиддичу, а мои мысли, по естественной ассоциации, — к Сириусу. Должен же я что-то сделать! Выяснение пароля придется отложить на самый конец. А пока что мне нужно попасть в спальню, где Крыса, хотя бы один раз и на пару секунд, на худой конец, просто заглянуть! Отличу я вещи Рона от других! Надо попробовать… Надо попробовать утром, спросонья мальчишки плохо соображают. Дождаться буднего дня, когда они торопятся? Не стоит, Рон всегда боится, что не успеет позавтракать, он может выйти первым, этого мне не надо. Лучше в выходной, он поспать любит. Завтра.

Хозяйка действительно вернулась из библиотеки очень поздно, встревоженная и расстроенная. Уже в спальне, расчесывая волосы, она спросила соседок с тщательно скрываемым (но очевидным для меня) волнением, удалось ли им сделать снейпово задание. Получив ответ, что они еще и не думали за него браться, вздохнула с облегчением.

На свой пост у двери в спальню мальчиков я явился еще ночью, чтобы не пропустить ни малейшего шанса, и тихо-тихо ждал, размышляя о загадочном поведении Хозяйки. Что могло так взволновать ее в задании Снейпа? И почему она, уже лежа в постели, так долго перелистывала календарь?

Вскоре мое одиночество нарушил Пивз — величайший любитель и мастер доставлять обитателям Замка бессмысленные неприятности. Он внимательно посмотрел на меня и ехидно захихикал, после чего влетел в спальню. Не знаю, какую шутку ему вздумалось сыграть с Гарри (перед матчем!), но некоторое время спустя тот вышел из спальни полностью одетый, с метлой и, разумеется, в дурном настроении. Увы, он тотчас заметил меня и стащил вниз. За хвост. Любого другого я бы оцарапал.

Мной овладело упрямство, и я еще три-четыре раза попытался подняться наверх — и всякий раз Гарри возвращал меня назад. Наконец, настало время идти к Хозяйке. Я надеялся после ее ухода заглянуть в эссе (что там такое?), но она убрала его в сумку, куда я никогда не лазал.

Неудачи неудачами, но мне предстояло в это утро впервые наблюдать матч по квиддичу! Приятно взволнованный этой мыслью, я отправился на встречу с Нихтой, которая обещала проводить меня на Кошачьи места.

Кошачье население Замка смотрит квиддич с одной из башен, которая обращена к стадиону. В тот день мы были в куда лучшем положении, чем двуногие зрители, ибо находились под крышей. Собралось нас довольно много. Мне пришлось расстаться с Нихтой, так как места в первых рядах принадлежали в тот день котам Львиной Башни и Барсучьей норы; коты Змеиного Ущелья и Орлиного Гнезда сидели сзади.

— Не знаю, за кого болеть, — услышал я за спиной голос Рубриуса. — Гарри, конечно, замечательный, но вы бы послушали, что наши девочки говорят о Седрике!

— Пусть победит сильнейший, — отозвалась Нихта.

Матч начался. Только позапрошлой ночью я узнал невероятную радость прыжка с ветки на ветку в бурю. Сейчас я наблюдал полет в бурю и готов был сопереживать всем четырнадцати летающим. Впрочем, у меня не было проблемы, за кого болеть. Я любовался ловкостью трех наших девушек-нападающих, неистовством близнецов, стойкостью Оливера и, конечно, отчаянной решимостью Гарри. Однако не только игра удерживала мое внимание: на пустом верхнем ряду зрительских мест четко обрисовывался силуэт огромного пса. Кот Мерлина, только бы все обошлось!

Матч длился довольно долго, с тайм-аутом. Порой мы слышали лишь шум дождя и вой ветра, порой ветер доносил до нас голос комментатора. Следить за счетом было почти невозможно. Я переводил глаза с игроков на Сириуса и внезапно обнаружил, что он исчез, — но не успел я порадоваться его благоразумию, как на стадионе показалось множество непонятных, пугающего вида теней?.. существ?.. А в следующее мгновение Гарри устремился вниз, к земле, а метла его полетела прочь. Вспышка серебряного света пронзила стадион, рассеяв жуткие тени, падение Гарри замедлилось, Хозяйка и Рон бежали к нему… И тут ветер донес до нас слова, произнесенные высоким юношей в желтой форме — как я был впоследствии благодарен ветру и моей памяти, которая эти слова удержала — «Из-за дементоров? Матч надо повторить».

Тогда мне, разумеется, было не до капитана чужой команды. Дементоры!.. Сириус, кот Мерлина, Сириус! Он успел скрыться? Да, конечно, иначе они не толпились бы на стадионе… Гарри! Дамблдор поднимает его на носилки, выкрикивает что-то успокаивающее… Я вспомнил сцену в поезде. Гарри теряет сознание из-за этих чудовищ уже второй раз. Ну вот не понимает моя кошачья голова, почему должны ловить преступника (и не преступника вовсе, а невинного человека) такие жуткие твари, что из-за них всю Школу трясет, а победитель василиска в обморок падает. Не понимаю я иногда людей.

Хозяйка и все наши вернулись из Больничного крыла успокоенные: кажется, Гарри там долго не пробудет. Говорили о том, что он лишился метлы, так верно ему служившей. Даже мы с Хозяйкой понимали, как велика потеря.

Хозяйка ушла в библиотеку тотчас после ленча и, как я услышал вечером, не пришла обедать. Она вновь просидела до закрытия и вернулась в Общую комнату еще более расстроенной, чем накануне. Устало опустилась в кресло, через пару минут встала, оглядела комнату, внимательно посмотрев на Парвати и Лавендер, болтавших в уголке, и направилась к лестнице, сделав мне знак следовать за собой. В спальне она плотно закрыла дверь, забралась с ногами на кровать, поманила меня и, перед тем, как задернуть полог, внимательно огляделась.

— Косолапус, я только тебе могу довериться. У нас с тобой будет ужасная тайна. Профессор Люпин, — она судорожно сглотнула и — мне послышалось? — всхлипнула, — профессор Люпин — вервольф.

Уже не в первый раз за последние месяцы в моей голове щелкнули, складываясь, кусочки мозаики. Но не время было обдумывать и анализировать. Надо было поддержать Хозяйку. Я поднял на нее глаза и потерся о ее щеку.

— Как жестоко, как… несправедливо! Такой человек! — на сей раз она явственно всхлипнула. — Это будет наша тайна, Косолапус. Я никогда никому не скажу.

Я долго успокаивал ее, пока она не заснула. Потом… Я знал, что должен спешить к Сириусу, что он беспокоится о Гарри, — но я немножко уподобился моей Хозяйке: у меня возникли догадки, и я должен был их проверить. Поэтому, едва Хозяйка затихла, я поспешно забрался под кровать с ее учебником по защите от темных сил и открыл главу о вервольфах — она оказалась заложена. Четверть часа спустя я мчался в лес, разглядывая на бегу сложившуюся в уме мозаику. Мой страх перед Люпином получил объяснение. Объяснение получила и паника, охватившая меня в ночь знакомства с Сириусом: было полнолуние. Но, кажется, особое значение полнолуния для Сириуса я тоже понял. Понял и многое другое, что было загадкой для меня в его рассказах о прошлом. А еще я прикидывал в уме возраст Люпина…

Бросился ко мне Сириус так, что чуть с лап не сбил.

— Что? Что с Гарри? Я видел, как его метлу разбило об Иву. Я… не мог оставаться. Что?

Я дал необходимые объяснения.

— Дементоры! Я… сбежал при их приближении. Я подумал, что они за мной. Слушай, Ритрос, я немногого в жизни боюсь, но этот ужас… Я его не выдержал.

— Прошу тебя, Сириус, не надо оправдываться, что раз в жизни ты поступил разумно. Дамблдор прекрасно справился с ними без тебя. А Гарри завтра будет на ногах. Можно подумать, что вы с его отцом никогда в Больничное крыло не попадали.

— Да уж… Но дементоры, Ритрос… У Гарри на глазах убили его мать, ему нужна специальная защита против этих тварей. Кто-то должен научить его. А я торчу тут в лесу. У тебя… есть что-нибудь новенькое?

Я рассказал об очередной неудаче.

— Значит, так не получится, и не пытайся больше. Придется вслепую.

— Погоди, а вдруг туда как-нибудь зайдет Хозяйка?

— Хм, я не уверен, что это возможно. Наоборот нельзя, это я точно знаю. — Он задумчиво почесал лапой за ухом, как обычно, когда собирался предаться воспоминаниям.

— В наш седьмой год, осенью, Джеймс решил поздравить Лили с днем рожденья, преподнеся ей цветы на пороге ее комнаты. Сказал об этом только мне, попросил не говорить остальным. И вот, представляешь себе, раннее утро, народ понемногу собирается, и Джеймс с огромным букетом лилий торжественно делает три шага по девчачьей лестнице. Вдруг лестница встает дыбом и сбрасывает Джеймса вниз. Лилии по всей комнате, Рогалис в совершенно немыслимой позе, держится за все места одновременно, — и в этот самый момент на девчачьей половине звучит хор голосов «С Днем рожденья тебя», и наверху появляется Лили с подружками и с интересом взирает на всю эту картину. И тут голос Рема с нашей лестницы: «Не читал ты, Джеймс, историю Хогвартса!». Дааа… Джеймс тогда думал, что жизнь кончена, собирался сбежать из Школы — а Лили именно после этого начала смотреть на него как на человека.

Не пытаясь понять сложностей в отношениях между родителями Гарри, я мысленно сделал заметку перечесть соответствующую главу в «Истории Хогвартса». А пока что… Я шел к Сириусу с открытием и догадкой. Догадку настало время проверить.

— Люпин ведь умеет управляться с дементорами?

— Да, отлич… Погоди, погоди! Я же не называл тебе его фамилии!

— Он в Хогвартсе, Сириус.

— Что?!

— Преподает защиту. Моя Хозяйка догадалась, что он вервольф, а я сложил два и два.

— Лунатик здесь! Слушай, можешь отнести ему записку? Или нет, это слишком опасно, ее могут перехватить. Ритрос, ты писать умеешь?

— Нет.

— Но ты можешь научиться? Ты же такой умный, а это не так уж сложно. Пара-тройка уроков…

— Нет, Сириус, это запрещено. — Он фыркнул. — По-настоящему запрещено, как у вас некоторые заклинания. Видишь ли, если бы могли писать или вообще выходить на прямой контакт с человеком, кто-нибудь мог бы захотеть использовать нас как шпионов или вымогать у нас информацию. Понимаешь? Анимаги и волшебники, выучившие наш язык, не в счет, ибо это они делают шаг к нам, а не наоборот.

Сириус понуро кивнул и задумался: он явно понял меня. А я подумал: если бы у меня возникло искушение общаться с Хозяйкой, указывая ей на слова в книгах, каким жалким оказалось бы подобное общение по сравнению с тем, которое у нас было!

(Менее года спустя мне случилось прочесть книгу великого немецкого волшебника о коте, который написал свою автобиографию. Могу только сказать, что нас с этим котом воспитывали совершенно по-разному) [1].

— Значит, нельзя. Не думай, Ритрос, я понимаю. Но знать, что Рем здесь… Он один поверил бы мне — а может быть, нет. Пес Мерлина! Что я за болван! Я же могу встретиться с ним!

— Сириус, ты в уме?!

— Узнай, куда он уходит на ночи полнолуния. Узнай, Ритрос! В прежнем убежище его не бывает, я точно знаю. Но это должно быть где-то за пределами Замка!

Я задумался и очень тщательно проверил свои воспоминания.

— Сириус, помнишь ночь, когда мы с тобой познакомились? Было полнолуние. Я проходил мимо его кабинета и — клянусь тебе! — он был там.
— Но это невозможно! Что ты слышал? Какие звуки?

— Было тихо. Ну, может быть, скребся кто-то. Но я был в таком ужасе, что не могу ручаться.

— Да, Рема всегда боялись кошки. Не понимаю. Заклятие неслышимости на двери? Но как же мебель?.. Может быть, ему какое-нибудь успокаивающее зелье подобрали? — Он вздохнул, потом тряхнул головой. — Рем в Хогвартсе!.. Расскажи, что можешь, а?

Мы проговорили долго: и о том, как его любят в Школе, и о том, как всем повезло — и ему получить потрясающую работу, и Хогвартсу получить потрясающего преподавателя защиты, и о том, что он лучше, чем кто-либо, может помочь Гарри с дементорами… Казалось, Сириус забыл обо всех волнениях дня. Но, уже когда мы попрощались, он издал восторженный рявк мне вслед:

— Слушай, Ритрос! А как все-таки Гарри летает!


На следующий день я в очередной раз взялся за «Историю Хогвартса». Еще с первого прочтения я припоминал, что главе, посвященной котам и иным спутникам будущих студентов Школы, непосредственно предшествовала глава для меня малопонятная, где рассуждали о чем-то вроде «как оберечь добродетель вверенных нашему попечению девиц, не подвергая их чрезмерному стеснению или обидному надзору» и где упоминались заколдованные лестницы. Ага, вот оно.

— Поистине, это заклинание достойно величайшей похвалы, леди Ровена, — произнес Салазар Слизерин, — но верно ли понял я ваше намерение наложить его лишь на двери, ведущие в девичьи опочивальни?

— Истинно так, милорд. Разве не пришли мы к согласию, что излишних заклинаний не должно быть в нашем Хогвартсе?

— Так вы считаете излишним, леди, наложить такое же заклинание на двери…

— Что слышу я, лорд Слизерин? Или вы способны помыслить, что найдется в Хогвартсе девица, будь она дочь графа или виллана, магглорожденная или потомок Морганы, которая… — Ровена Рэвенкло замолкла, не в силах договорить.

— Любезная подруга, — поспешила вмешаться Хельга Хаффлпафф, — мы должны быть далеки от того, чтобы подозревать лорда Слизерина в помышлениях столь низменных. Вспомните, он не только великий маг, но и опоясанный рыцарь.

— Друг мой, — произнес Годрик Гриффиндор, — полагаю, в вопросах, касающихся чести юных волшебниц, нам подобает следовать суждению этих благородных леди — иначе наша рыцарская честь будет под подозрением.

— Что ж, да будет так, — ответил Салазар Слизерин.

— Да будет так, — отозвались трое Основателей.

Признаюсь, даже при весьма внимательном перечитывании текст оставался для меня непонятен. Но одно было ясно: на лестницу, ведущую в спальни мальчиков, никаких заклятий не наложено. Вообще-то, я никогда не видел, чтобы хоть одна девочка по этой лестнице поднималась. Но я также не помню, чтобы хоть одна девочка с другого курса появлялась в нашей спальне. Или нет, какая-то второкурсница зашла с подарком на день рождения Парвати! Правильно, ведь и Джеймс хотел… Так, у Гарри день рождения летом, насчет Рона можно узнать, а когда еще люди делают друг подарки? Ждать оставалось не так уж долго.


[1] Косолапус имеет в виду роман Э.Т.А. Гофмана «Жизненные воззрения кота Мурра».

запись создана: 29.03.2017 в 19:47

---

ПИТЕРЦЫ, ОТЗЫВАЙТЕСЬ!

ну, парой слов...

---

Уважаемые ПЧ, у меня тут фик.

Я знаю, что вела себя ужасно,но у меня есть оправдание! Великая и могучая Теодолинда побудила меня закончить, наконец, давно замерзший фик (его первые главы выкладывались еще на Народном Переводе:rotate. С вашего позволения я начну его выкладывать здесь. А между тем продолжу прочую работу...

Обновление от 12.13

Название: Memorabilia Felina
Автор: zanuda
Бета: teodolinda. Без нее ничего бы не было.
Размер: миди
Персонажи: Косолапус, ГГ, СБ, ММ
Категория: джен
Жанр: ???
Рейтинг: G
Краткое содержание: События УА глазами Косолапуса
Примечания: 1. Название означает "Кошачьи воспоминания. 2. Любое сходство с другими фиками на ту же тему, не обусловленное общностью материала, является случайным.

Глава 1. Долгожданное избрание.

Мне достались от рождения два благословенных дара: наделенная высшей мудростью мать и крайне непривлекательная наружность. Вы, наверное, спросите, что в ней (наружности, разумеется) такого благословенного. Я, во всяком случае, спросил об этом у матушки, — когда всех моих братьев и сестер расхватали знакомые ее хозяев, а меня решено было отправить в Магазин.

— Ритрос (только так я могу передать на Человечий язык имя, под которым меня знают четвероногие), — промурлыкала она, — Ритрос, я чувствую в тебе особые способности, ты не обычный кот. Но будь ты хорошеньким котенком, как твои братья и сестры, ты бы, скорее всего, достался самому обыкновенному хозяину, который не смог бы тебя по достоинству оценить. А ты создан для того, чтобы служить кому-то особенному, быть может, великому… Тебя ждет нелегкая жизнь, маленький мой. Возможно, ты пробудешь в Магазине месяцы. Проведи их с пользой. Ты будешь видеть, как выбирают других, обходя тебя. Не завидуй, а жди того единственного — или ту единственную, — кому ты предназначен. Тебе дадут какую-нибудь обидную кличку. Не обижайся: ко всякой кличке можно привыкнуть, а произносимая с правильной интонацией, она может даже стать приятной.

Матушка оказалась права во всем, кроме одного. Я провел в Магазине не месяцы, а годы.

Разумеется, я не потерял их даром. Человечий язык я научился понимать в совершенстве. Владелица — я никогда мысленно не называл ее Хозяйкой — имела привычку бормотать, читая газету: я выучился читать. Постепенно из разговоров в Магазине и газет я начал собирать, копить, систематизировать познания о человеческом мире. Меня интересовало все, что связано с людьми, но вскоре особо любимыми, жгуче интересными оказались два предмета. О первом чуть позже, а второй — история Мальчика-Который-Выжил и Люди-Знают-Кого.

Как и следовало ожидать, я постоянно наблюдал, как выбирают других. Должен признаться, сначала я завидовал. Потом… Потом я постепенно стал представлять себе Хозяина, который мне нужен, и про каждого посетителя Магазина начал думать «Не то…». Владелица имела обыкновение расхваливать меня пожилым волшебницам, но я при их появлении старался забиться в угол. Скрасить чье-то одиночество — это прекрасно, но я для этого не был создан. Я хотел деятельности. Я хотел оказаться в центре событий. Я хотел попасть туда, где что-то происходит. Одним словом, в Хогвартс. Это и был главный предмет моего интереса. Я навострял уши и обнюхивал газеты, чтобы узнать побольше об этом завораживающем месте. Когда мне случилось услышать, что существует книга под названием «История Хогвартса», я подумал, что отдал бы недельную порцию молока за то, чтобы прочесть ее. К чтению я, кстати, пристрастился. Когда вечерами, после закрытия Магазина, его обитатели собирались поболтать, и мои собратья пугали себя и друг друга страшными историями о Любителях-Дергать-За-Хвост, я ловил себя на величайшем страхе перед Человеческим-Детенышем-Избегающим-Библиотеки.

Может показаться, что жилось мне в Магазине неплохо. Увы. Я тосковал там, тосковал отчаянно. Уже с самого начала, когда я был котенком среди котят, мне было слегка одиноко среди моих собратьев. А время шло, я рос, на место тех, кто покидал Магазин, вновь приходили котята, и разница в возрасте между мной и остальными неуклонно увеличивалась. Все труднее и труднее мне было заводить приятелей. Новенькие всегда смеялись над моей кличкой, как и предсказывала матушка, — преобиднейшей. Забегая вперед: я узнал впоследствии, что умнейшие из двуногих тоже страдают от недостатка друзей — или ссор с ними.

Я был уже взрослым котом, когда у меня возникла дружба с совсем маленькой кошечкой, только что попавшей в Магазин. В отличие от остальных, она любила слушать меня. Я привязался к ней сильно. Наступил конец августа — время моих лучших надежд и худших разочарований, — и ее выбрала девочка, впервые отправляющаяся в Хогвартс. Владелица была в восторге от того, как похож был у моей подружки и ее новой хозяйки цвет шерстки (ну, вы поняли, что я имел в виду). Я хотел радоваться подружкиной удаче, это помогло бы мне перенести расставание, но, глядя на хозяйку, я находил радость невозможной. После этой утраты я уже не старался сближаться ни с кем.

Прошло два года. Вновь наступил август. Люди в Магазине говорили о побеге опасного преступника и держались испуганно. Пришли последние дни августа — время, когда Диагон-аллея кишит человеческими детенышами и дверь в Магазин открывается каждую минуту.

Я развлекался тем, что повторял про себя все, что мне было известно о биографиях Основателей, когда дверь открылась в сотый раз, и вошли трое человеческих детенышей: двое Котят, один рыжий, другой черный, и Кошечка. Я мельком обратил внимание на Рыжего (уж больно его шерсть была похожа цветом на мою), а потом перевел взгляд на Черного — и замер. Это был, вне всякого сомнения, Мальчик-Который-Выжил! Я поспешно высунулся со своего места. Мне уже стали приходить в голову мысли: а не нужен ли ему кот, и каково это было бы — служить ему, когда Рыжий вытащил из кармана и положил на прилавок КРЫСУ.

Прошу вас, поймите меня правильно. Все Существа, воспитанные (хорошо воспитанные!) для магического служения, знают, что собратья по служению, независимо от их вида, неприкосновенны. Охота между теми, кто служит волшебникам, под запретом. Годами я жил бок о бок с крысами, и никаких плотоядных мыслей в моей голове не возникало. Кроме того, ни один обитатель Магазина никогда не посягнет на то, что принадлежит посетителю. Клянусь, вовсе не кошачьи инстинкты (отговорка для дурно воспитанных) заставили меня повести себя неподобающим образом.

Как описать ту сумятицу чувств, мыслей, впечатлений, которая охватила меня при виде этой Крысы? Первое чувство было жгучим отвращением, но оно почему-то побуждало не отвернуться прочь, а вглядываться все пристальнее. Далее пришло ощущение атмосферы страха, которая исходила от этой твари: она сама вечно боится? Или бояться надо ее? Или то и другое? Затем я ощутил атмосферу лжи. И, наконец, откуда-то явилось четкое осознание: это не крыса. Это человек.

Владелица что-то говорила. Рыжий казался обеспокоенным. Мальчик-Который-Выжил смотрел с явным сочувствием. Этому… этой твари не место рядом с добрыми людьми. Она должна быть загнана в угол. Это мое дело — загнать ее (то есть, его) в угол.
Только полнейшая неопытность (я ведь еще никогда не действовал, только размышлял!) может объяснить мое поведение. Я прыгнул на Крысу, но промахнулся и совершил промежуточный прыжок на голову ее хозяина. Тот взвизгнул. Крыса, естественно, сбежала, а двое Котят (мальчиков, Ритрос, мальчиков!) устремились за ней.

Я остался на полу Магазина, не зная, в какой мне забиться угол. Мною был совершен тягчайший из проступков, возможный для Существа, принадлежащего Магазину: я посягнул на посетителя! И даже если бы можно было оставить это в стороне, — каким нелепым было мое поведение!

Владелица схватила меня (не слишком ласково) и разразилась приличествующей случаю длинной тирадой, включавшей угрозу (отнюдь не праздную) сокращения рациона. И вдруг раздался голос, напомнивший мне мурлыканье моей матери.

— Не ругайте его. Он ведь не нарочно.

— Хорошо вам говорить «не ругайте», мисс, — отозвалась Владелица. — Вон, ваш друг даже крысотоник свой не взял.

— Я заплачу за тоник, он просто забыл, — продолжила Кошечка (да запомни же, Ритрос: девочка!), и тут я поймал на себе ее взгляд. Он был полон тепла и мудрости. Она осторожно протянула руку и дотронулась до меня. Теперь я вспомнил матушкино прикосновение.

— Какой изумительный кот! Он… он ваш собственный?

— Да можно сказать, что и собственный, милочка. Не помню, сколько лет тут живет.

— Так вы его продадите? Сколько?

В ее голосе звучал страх, страх перед тем, что у нее не хватит денег (за время жизни в Магазине это чувство я научился распознавать безошибочно). Я подумал, что, если она меня не купит, я к ней сбегу. Впоследствии, разумеется, я понял, что мы могли не волноваться: Владелица рассталась бы со мной за куда меньшую сумму. Но все обошлось. В следующую секунду Магазин светился от улыбок, были совершены необходимые формальности, и Владелица торжественно сказала мне: «Вот твоя Хозяйка, Косолапус. Служи ей верно».

— Косолапус, — промурлыкала Хозяйка, беря меня на руки (а славная у меня, оказывается, кличка), — Косолапус, я Гермиона.

И только теперь я заметил ее сумку с книгами.

Глава 2. Новые тайны.

Маленькие дружелюбные существа (называющиеся, как я потом узнал, домашние эльфы) доставили меня вместе с багажом в небольшую комнату, дали мне необходимую топографическую информацию, налили молока и оставили, пообещав, что, если я буду хорошо себя вести, Хозяйка обязательно принесет мне с Пира что-нибудь вкусное.

С удовольствием вылакав молоко, — куда лучшее, чем то, что давали в Магазине, — я внимательно огляделся. Комната рассчитана на троих (не считая меня). Интересно, кто же наши соседи? Сперва я подумал о двух друзьях Хозяйки, но тут же вспомнил, что, по непонятным причинам, человеческие существа разного пола обычно не живут в одних помещениях. Может быть, Джинни? Я познакомился с ней накануне, и она мне очень понравилась (не могу сказать того же о ее брате). Но нет, она ведь начала учиться в Ховартсе годом позже, чем Хозяйка с друзьями, а в Школе это очень важно. Стало быть, с нами будут жить две совершенные незнакомки. Гадать о них смысла нет. Лучше обдумать и привести в порядок впечатления последних двух дней.

Мой переход в Большой Магический Мир совершился достаточно гладко — по крайней мере, так мне показалось. В словах Рыже… — то есть Рона! — о моей наружности я не усмотрел сигнала тревоги: мне и не такое приходилось слышать. Он намерен беречь от меня Крысу? Ну что ж, я ведь понимаю, что мое поведение было неразумным; придется быть осторожнее, только и всего.

Потом я оказался один-одинешенек в комнате гостиницы и некоторое время облизывался на Хозяйкину сумку с книгами. Добраться до них было никак невозможно, и от разочарования я уснул, чтобы проснуться к приходу Хозяйки с Джинни. Хозяйка была рада меня видеть, а Джинни отнеслась ко мне с одобрением. Завороженно я наблюдал таинственный ритуал, который сопровождал их отход ко сну. С восторгом я увидел, что Хозяйка взяла с собой в постель книгу. Читал всю ночь.

Утром была сумятица сборов, вторая — на моей памяти! — перебранка Хозяйки с Роном, поездка в машине (бррррррр!) и восхитительнейшая суета на перроне. Все это осталось в моей памяти как чудесный сон, который оборвался в тот момент, когда мы вошли в купе, где спал человек.

Хозяйка и ее друзья, кажется, были удивлены, увидев его. Меня же охватил ужас. Глухой, первобытный ужас, совершенно непонятный. Некая разумная часть меня говорила, что человек этот вызывает живейшую симпатию. Я ведь научился судить о людях за время пребывания в Магазине; в том числе научился я распознавать достоинство в сочетании с потрепанной одеждой. Сочетание это сразу бросилось мне в глаза у родителей Рона и Джинни, — видно оно было и у нашего спящего попутчика. Но все мое существо (кроме той разумной части) просто кричало от страха, хотя сидел я в своей корзинке молча, прижав уши. Только усилием воли мне удалось привести разумную и неразумную часть к согласию и сосредоточиться. Тотчас явилась мысль: это не человек.

— Думай, Ритрос, думай. Волшебник, наверное, может при желании принять вид крысы (я еще доберусь до этой твари!), но человеческий облик не может принять никакое другое существо. Тот, кто спит в углу, может быть только человеком.

— Нет, он может быть не только человеком, вернее — человеком, но не только… — Мне вспомнились страшные истории, полные недоговоренностей, о существах, бывших одновременно людьми и чудовищами, жертвах проклятий или иной Черной Магии. На вид это были обычные люди, — пока чудовище не вырывалось наружу. А как-то раз мне попалась книжка, оставленная мальчиком в магглской одежде, в которой проклятие поразило очень хорошего человека, и он оставался хорошим даже в облике чудовища. Ну вот, еще одна загадка, которую мне надо будет разгадывать. Еще одно существо вблизи от Хозяйки, которого надо опасаться… от которого надо оберегать ее. Да, легкой жизнь не будет. Но ведь этого ты и хотел, Ритрос, не так ли?

Я сумел успокоиться, и вовремя: Мальчик- Который-Выжил (нет, теперь он для меня просто Гарри) начал чрезвычайно важный рассказ. Только этого не хватало! Оказывается, вырвавшийся из тюрьмы убийца, о котором боязливым шепотом говорили в Магазине, охотится за одним из лучших друзей Хозяйки! Какие еще опасности у нас впереди?

А впереди — для начала — была не опасность, а просто неприятное открытие: у Хозяйки и ее друзей в Школе есть недоброжелатели. Посмотрел я внимательно на этих троих. В Магазине, при одном появлении подобных личностей, по углам начинали прятаться решительно все. И это касается не только двух огромных страшил, но и их изысканного предводителя: его внешний лоск мог обмануть только человеческое существо.

Я был сильно раздражен неприятным визитом и особенно пренебрежением, с которым те трое смотрели на Хозяйку (о причинах я тогда не догадывался). Должно быть поэтому, едва Хозяйка открыла мою корзинку, я тотчас прыгнул на колени Рону в надежде добраться до Крысы. Рон меня, разумеется, спихнул, и между ним и Хозяйкой возникла третья на моей памяти перепалка (потом я их считать перестал). Однако в те секунды, что я находился рядом с Крысой, мне показалось, что она (вернее, он) дрожит как-то по-особенному, более, чем прежде в моем присутствии. Неужели наш попутчик воздействовал и на эту тварь?

Где-то в середине дня я заснул. Пробуждение было ужасно: на меня кто-то пытался сесть, было темно и как-то неприятно шумно; появились какие-то новые люди, и все натыкались друг на друга. Затем шум прекратился, и я понял с ледяной ясностью, что все события прошедших двух дней мне просто приснились. Никто меня не выбирал, нет у меня никакой Хозяйки, я нахожусь в Магазине и останусь в Магазине на всю жизнь. Только почему так темно и холодно? А, наверное, Владелица заперла меня в чулан за то, что я оцарапал посетителя. Впрочем, какая разница: в чулане сидеть или в Магазине. Как невыносимы тоска и боль от потери (если можно потерять то, чего никогда не было). Как горько осознавать, что я никогда не буду счастлив.

Но что это за шепот, едва различимый: «Том… Потайная Комната… нет!» И что такое тяжелое могло упасть на пол? А главное — почему в моем чулане ищут беглого преступника? Иначе нельзя объяснить слова, произнесенные незнакомым голосом: «Никто из нас не прячет Сириуса Блэка под плащом. Уходи». Не успел я подумать, что кто-то будет сейчас обыскивать мой чулан и наверняка наступит мне на хвост, как тот же голос произнес очень тихо, но со скрытой мощью два не очень понятных слова. Что-то серебристо вспыхнуло. Тьма и холод отступили.

Явь, все это явь! Магазин позади, я в поезде, уносящем меня в Хогвартс! Вот моя Хозяйка — только как она бледна и встревожена! Гарри лежит на полу, вокруг него толпятся… Наш попутчик уже не спит, он стоит посреди купе и говорит что-то: я узнаю голос, разогнавший страшное наваждение. Я улавливаю слово «Дементоры». Я знаю, что оно означает, мне приходилось слышать его раньше, всякий раз, когда поминали беглого преступника. Должно быть, на людей эти твари действуют еще сильнее, чем на нас.
Попутчик успокаивает Хозяйку с друзьями (пока было темно, к нам, оказывается, присоединились Джинни и какой-то симпатичный, немного смешной мальчик). Он дает им по куску любимого человеческого лакомства. Они смотрят на него с очевидным уважением. Я тоже, но мой страх окончательно не проходит, он только отступает в глубину сознания.


Мои воспоминания прервал стук каблучков: в комнату вошла Хозяйка с двумя, как я и ожидал, незнакомками.
— О, Гермиона! — воскликнула одна из них, — ты завела кота? Ну и вкус у тебя!
— Он замечательный! — с гордостью ответила Хозяйка, беря меня на руки, — Косолапус, это Лавендер, а это Парвати. Ты должен быть с ними очень мил.
Демонстрируя хорошие манеры, они вежливо почесали меня за ухом. Я, демонстрируя хорошие манеры, вежливо мурлыкнул. Как никогда ясно я понимал в этот момент правоту моей матушки. Подумать только, что, если бы не моя наружность, я мог бы получить такую хозяйку, как одна из этих двоих. Милые девочки. Наверное, их называют хорошенькими (уверен, никто не назвал бы хорошенькой мою Хозяйку). Но такие обыкновенные — насколько волшебница может быть обыкновенной! В то время как… Я принялся мурлыкать от невыразимого счастья.

Как и обещали домашние эльфы, Хозяйка принесла мне кусок жареной рыбы, совсем теплой. Я принялся за него медленно, наслаждаясь каждой крошкой. Между тем, Хозяйка с соседками совершали тот же таинственный ритуал (интересно, может быть, его созерцание под запретом для человеческих существ мужского пола?). Забравшись в постель, Хозяйка поманила меня и, когда я поудобнее устроился на ее подушке, плотно задернула занавеску.

— Смотри, Косолапус, — прошептала она, — это будет наша общая тайна. — Тут она показала мне маленький непонятный предмет на тонкой цепочке. — Это хроноворот. Мой ключ к победе. С его помощью я смогу работать больше, чем кто-либо в Хогвартсе.

Жизнь будет интересной.

Обновление от 16.03

Глава 3. Аудиенция.

В Львиной Башне я освоился мгновенно и почувствовал себя как дома. Мой круг обязанностей определился сам собой, и жизнь обрела приятный и четкий ритм. Утром я приветствовал Хозяйку (ни в коем случае не путаясь у нее под ногами!), во время дневного перерыва старался быть в Общей комнате — а вдруг она зайдет; там же находился почти все время после обеда и непременно оказывался в спальне к Хозяйкиному приходу. Остальное время принадлежало мне, и я делил его между сном, чтением и прогулками. Спал я немного и только днем: кто же будет спать ночью, когда существуют коридоры Хогвартса? Разве что ученики, и то не все и не всегда. Читал много и усердно. Разумеется, не могу похвастаться тем, что прочел столько же книг, сколько Хозяйка (это едва ли возможно), но уж всяко больше, чем иные двуногие, на которых я не буду указывать лапой. И, в отличие от этих самых двуногих, «Историю Хогвартса» я прочитал от корки до корки.

В Общей комнате было весело и уютно. Никогда не думал, что существует так много симпатичных человеческих детенышей. Там был только один неприятный тип — годом старше Хозяйки и ее друзей; я старался держаться от него подальше. Оставляя в стороне Хозяйку, которая в моих глазах стояла отдельно от всего рода человеческого, более всего мне нравились Гарри, Невил и Джинни. Я не мастер описывать людей, и мне легче всего передать свои ощущения от них. В Гарри чувствовалась удивительная глубина, и к тому же… за такими, как он, идут. Я пошел бы за ним, не нарушая верности, — разве моя Хозяйка не стояла рядом с ним, голос разума и совета? Невил, смешной, нелепый, спотыкающийся на ровном месте, вечно нуждающийся в Хозяйкиной помощи, — я видел, что он, как бы сказать, настоящий, без капли фальши, тот, на кого всегда можно положиться. В Джинни было что-то кошачье; я видывал таких незаметных, чем-то обиженных кошечек (они несколько задерживались в Магазине), из которых в считанные недели вырастало нечто потрясающее. С Хозяйкой у Джинни, казалось, было немного общего, но ладили они прекрасно.

Что до прочих обитателей Башни, мое внимание, разумеется, сразу привлекли двое близнецов — братья Рона и Джинни. Вначале я опасался их: они казались образцовыми представителями породы Дергающих-За-Хвост, но вскоре понял, что ошибся. Их чувство юмора (не всегда мне понятное) было несовместимо с жестокостью. Было ли оно совместимо с мстительностью, — вопрос другой, но меня он не касался. В первую же неделю Хозяйка рассказывала мне перед сном, как профессор Люпин (тот самый наш попутчик из поезда, оказавшийся преподавателем!) учил свой класс бороться со страхом с помощью смеха. Я подумал тогда, что, если возникнет необходимость настоящей борьбы с чем-то по-настоящему страшным, смех близнецов окажется бесценным оружием.

А вот старший из братьев Уизли мне не нравился, хотя Хозяйка и говорила о нем с уважением. Я видел, что он ненадежен, — как твердая на вид металлическая поверхность, которая прогибается, если надавить. Прямая противоположность Невилу.

Легко догадаться, что теперь у меня не было времени скучать. И все же мне по-прежнему не хватало общения с себе подобными. Сколько котов и кошек видел я на перроне, когда мы уезжали в Хогвартс! Ни с одним, ни с одной из них мне долгое время не удавалось познакомиться. Меня удостоил беседы лишь один почтенный кот из Львиной Башни. Он ознакомил меня с системой кошачьих лазов в Замке, а затем объяснил, что школьные коты образуют Сообщество, которое не принимает новеньких, пока те не получат одобрение Верховной Кошки Хогвартса. На мой вопрос, где и когда я смогу встретится с этой Августейшей особой, мой собеседник ответил, что время и место зависят только от нее самой.

— И если ты не узнаешь ее сразу, — прибавил он, — то не стоишь даже молока, которое наливают нам эльфы, не говоря уже о лакомых кусочках, которые приносят хозяева.
Мне оставалось только надеяться, что я не окажусь глупцом в решающий момент, а пока я бродил по коридорам Хогвартса в полном одиночестве. Одна кошка, впрочем, выразила желание со мной заговорить, но она вызвала у меня резкую антипатию, причем совершенно независимо от того, что я успел наслушаться о ней в Львиной Башне. Я проигнорировал эту особу и оказался прав: позднее мне объяснили, что миссис Норрис не принята в Сообщество. Во время ночных прогулок мне случалось подчас видеть издали профессоров: я сопоставлял их облик с рассказами Хозяйки и пытался догадаться, кто есть кто. Раза два мне попадался Люпин. Я проникся к нему уважением после сцены в поезде; Хозяйка, да и все в Львиной Башне говорили о нем с энтузиазмом, но от глухого страха перед ним я полностью отрешиться не мог. Несколько раз я видел леди (другим словом ее не назовешь), которая вызывала у меня необыкновенное восхищение. Я надеялся, что это та самая, о ком Хозяйка говорила с особым почтением и любовью.

С Хозяйкой мы беседовали каждый вечер. Она делилась со мной многим, в том числе тем, чего не рассказывала друзьям. Я не только наслаждался ее беседой, но учился выполнять свои обязанности как можно лучше. Я начал угадывать, когда именно ей нужно мое присутствие. Методом скорее проб, чем ошибок я обнаружил, каким образом подсунуть свое ухо под ее пальцы, чтобы это было не просто приятно ей, но помогло хоть немного снять усталость. А уставала она все больше и больше: я заметил это куда раньше, чем ее друзья. Впрочем, они ведь ничего не знали про хроноворот!

И вот в начале октября, когда я совершал свою обычную ночную прогулку, мне навстречу вышла из-за угла полосатая кошка. Разумеется, я тотчас понял, что передо мной Глава нашего Сообщества. В ее глазах сосредоточилась вся кошачья мудрость. Она была величественна — истинная Бастет![1] Конечно, так ее звать не могли, но я был уверен, что она может носить только божественное имя.

Любой двухнедельный котенок сказал бы, что она на самом деле не кошка, а человек. Я же взялся бы утверждать, что она и кошка, и человек. В отличие от Крысы, у которой должны были быть веские причины прятать свой подлинный облик и с которой, очевидно, была связана некая отвратительная тайна, нашей Леди явно незачем было скрывать свою двойную природу.

Все эти мысли стремительно пробегали в моей голове, в то время как я замер в Самой-Почтительной-Позе. И только я начал пытаться представить себе человеческий облик нашей Леди, как она обратилась ко мне.

— Новичок! — ее голос звучал негромко и повелительно. — Кто ты и кому служишь?

— Мое имя Ритрос среди четвероногих и Косолапус среди двуногих, миледи, — ответил я с подобающим смирением, а затем с подобающей гордостью продолжил: Я служу Гермионе из Львиной Башни.

— Вот как… — мне показалось, или выражение ее глаз стало менее строгим? — Она никогда не выбирает случайно, твоя Хозяйка. Она никогда не выбирает то, что легко. Ей предстоят в жизни лишь трудные дороги. Ты должен быть ей поддержкой и опорой, Ритрос. Конечно, у нее есть два настоящих друга, но они всего лишь мальчишки, они сами нуждаются в ее поддержке и опоре. Ты понимаешь меня?

— Надеюсь, что да, миледи. Коты мудрее мальчишек — даже Мальчика-Который-Выжил. Мы с Хозяйкой предназначены друг для друга: недаром я так долго ждал ее в Магазине.

— Служи ей хорошо, Ритрос. Я хочу, чтобы у тебя была возможность прийти ко мне, если для нее это будет необходимо. Взгляни на другой мой облик.

— Не нужно, — сказал я, набравшись мужества. — Он мне знаком, леди Минерва.

— Твоя Хозяйка умеет выбирать, — тихо проговорила она и скользнула прочь.


[1] Бастет — египетская богиня, изображаемая с кошачьей головой или в виде кошки.



Обновление от 18.03

Глава 4. Встречи

— Ритрос!

Откуда ни возьмись с грациозным прыжком передо мной возникла черная пушистая кошка.

— Ритрос, дорогой, наконец! Я слышала, что в Львиной Башне появился новенький — рыжий и совсем взрослый, и сразу подумала о тебе. Да ты что, не узнаешь меня?

Кот Мерлина! Моя подружка из Магазина!

— Нихта! Нихта, какая радость! Какая ты стала… Как ты изменилась!

Должен признаться, что я давно не вспоминал о ней. Еще в Магазине я запретил себе воспоминания, а в последнее время у меня было слишком много новых впечатлений. Боюсь, что я не узнал бы ее, если бы она не заговорила со мной. Во-первых, она стала красавицей (ничто котовское мне не чуждо), а во-вторых, два года, проведенных в Хогвартсе, оставили на ней немалый отпечаток опыта и знаний. Два года…

— Слушай, наши Хозяйки поступили в Хогвартс одновременно! Они, наверное, хорошо знакомы. — В голове у меня начали возникать счастливые картины прогулок вчетвером — и здесь, в Школе, и, быть может, на каникулах, где-нибудь в других интересных местах (я совершенно забыл, что Хозяйка Нихты мне не понравилась).

— Знакомы, как же… — Нихта фыркнула, сердито и грустно одновременно. — Моя Хозяйка в Змеином Ущелье, Ритрос. Ты понимаешь, что это значит?

Еще бы я не понимал! На то, чтобы понять отношения между Львиной Башней и Змеиным Ущельем, трехдневному котенку хватило бы одного вечера!

— Я знаю, мы все знаем, — продолжала Нихта, — обитателей Ущелья в Школе не любят. Кошкам из Ущелья бывает трудно это осознать, а уж тем более, привыкнуть. Мне было легче, ты научил меня думать. Понимаешь, на самом деле только немногие из наших по-настоящему плохие. Только вот беда, что они и оказываются во главе. Остальные им подражают — моя Хозяйка, например. Такова жизнь в Змеином ущелье. Как зовут твою Хозяйку?

— Гермиона. — Как всегда, это имя прозвучало для меня сладчайшим мурлыканьем. Нихта тяжело вздохнула.

— Знаю. В Ущелье о ней говорят ужасные вещи. — Я зашипел. — Что ты хочешь, Мальчика-Который-Выжил у нас терпеть не могут. И ты ведь знаешь, что она магглорожденная.

— Ну да, она мне говорила. Ее родители зубные врачи. — Внезапно в моей голове щелкнули, совместившись, два разрозненных кусочка мозаики. Происхождение моей Хозяйки доселе было для меня просто частью ее жизни, не слишком важной. Ведь никто в Башне никогда не упоминал о нем. Зато говорили, с презрением и негодованием, что в Змеином Ущелье чересчур гордятся чистотой крови и смотрят свысока… Теперь я понял: смотрят свысока на мою Хозяйку! Я зашипел вновь.

— Вот-вот. И будь она заурядных способностей, они бы просто не обращали на нее внимания. Но она выдающаяся, даже Драко, — на сей раз Нихта фыркнула со злостью, — не может не признавать этого. Поэтому ее ненавидят.

Я обдумывал ее слова, насколько позволял охвативший меня гнев, но тут Нихта широко махнула хвостом (я вспомнил это ее движение, означающее, что она хочет сменить тему разговора) и продолжила совсем другим, удивительно теплым тоном:

— Нас с тобой их вражда не касается, Ритрос. Коты Хогвартса верны своим Хозяевам и хранят их тайны, но разделения на Дома среди нас нет. Мы сами по себе, когда хотим, когда хотим, — вместе, и каждый решает для себя, что правильно.

Так возобновилась — и уже не прерывалась — наша старая дружба. Временами наши отношения приобретали особый и совершенно восхитительный характер, но это уже никого не касается.

Когда я возвращался в ту ночь к себе в Львиную Башню, навстречу мне несколько раз попадались коты и кошки, подходившие со мной познакомиться. Я был принят в Сообщество.

На следующую ночь, дождавшись, пока моя Хозяйка уснет, выронив книгу, и полюбовавшись с подоконника полной луной, я решил воспользоваться преимуществами своего нового положения и отправился на место сбора Котов-Желающих-Пообщаться. Накануне мне объяснили несколько путей до него, и я выбрал кратчайший, хотя он и лежал мимо кабинета Люпина. Всякий раз, как я проходил мимо его двери, меня охватывало все то же чувство глухого страха. Но уважение Хозяйки и остальных в Башне к нашему странному попутчику, да и самоуважение, не допускавшее трусости, обязывало меня преодолевать этот страх, и я старался не избегать — по крайней мере, специально — пути мимо пугающей двери. Но на сей раз произошло нечто необъяснимое. Вместо обычного глухого страха я был охвачен дикой, слепой паникой. Безумной паникой — ибо она заставила меня потерять рассудок. Я бежал прочь, не разбирая дороги, не обращая внимания ни на повороты, ни на двери, с одним только жгучим желанием — оказаться подальше от неведомого ужаса за закрытой дверью. Уже лапы мои ощущали влажную траву вместо каменного пола, но паника все гнала меня вперед. Когда, наконец, я пришел в себя и остановился, передо мной была стена Запретного Леса; невдалеке раскачивались ветви Дракучей Ивы. Едва отдышавшись, я заметил почти рядом с собой неподвижный силуэт. То был огромный черный пес, неотрывно глядящий на луну.

О собаках я, был, разумеется, наслышан, как и всякий представитель кошачьего рода, но не имел ни малейшего опыта общения с ними (магглские кошки, узнал я впоследствии, имеют по этой части немалое преимущество перед магическими). Среди обитателей Магазина собак не было; два-три раза на моей памяти их приводили, чтобы посоветоваться с Владелицей о лечении. Единственным псом в Хогвартсе был Хагридов Клык, которого мне случалось видеть из окна. О нем в Львиной Башне упоминали как о безобиднейшем создании. Никто не назвал бы безобидным пса, сидевшего в нескольких шагах от меня! Признаюсь: я решил, что благоразумие бывает иногда неотъемлемой частью мужества, и взлетел на ближайшее дерево. Бесшумно у меня не получилось. Пес молниеносно подобрался — то ли для прыжка, то ли для бега — и повернул голову в мою сторону. Но почему он молчит? Я слышал, что собаки обычно лают, загнав кошку на дерево. И почему смотрит на меня так пристально? В его взгляде, в его настороженной позе читалось одно слово: опасность! Опасность существовала для всякого, кто окажется на его пути; в опасности находился он сам, смертельной опасности, ставшей привычной. Внезапно я поймал себя на том, что думаю о нем как о человеке, а затем понял: да это и есть человек.

Разумеется, тогда я уже знал об анимагах. Правда, только через несколько часов после Аудиенции я осознал, что к ним принадлежит наша Леди, — до такой степени особенным существом она была. И вовсе не встреча с ней пришла мне на ум сейчас и заставила вспомнить забавное словечко из Хозяйкиного французского разговорника: deja-vu. Нет, я как будто вновь пережил первое появление на моем пути Крысы.

— Еще один!

Сам того не замечая, я произнес это слово вслух

Следует заметить, что кошки и собаки прекрасно понимают друг друга. Еще в раннем детстве матушка рассказывала мне о существовании фелино-канинской[1] ветви языков, которую собаки называют канино-фелинской. Прежде мне не случалось об этом задумываться…

— Что значит «еще один!», кот? — Пес был насторожен по-прежнему. До сих пор не знаю, что заставило меня ответить ему.

— Сначала Крыса, которая не крыса, теперь Пес, который не пес!

В мгновение ока он оказался под моим деревом.

— Что, — прорычал он тихо, но с яростью необычайной силы, — что ты знаешь о Крысе, которая не крыса?

Я решил вернуться к разумному поведению.

— Почему ты спрашиваешь, пес? И почему я должен отвечать тебе?

— Я спрашиваю потому, что это касается меня более, чем кого-либо. А ты мне ответишь, — рядом послышался шум, и он повернул голову тем же молниеносным движением. Это оказался всего лишь заяц.

— Ты мне ответишь потому, — в голосе Пса больше не было ярости, он звучал просто мрачно, — что твоя ветка недостаточно высока.

— Я предпочел бы первую часть твоего ответа — без второй.

— Вот как. Ты хогвартский? — не дожидаясь моего ответа, Пес продолжил, — Какого Дома?

— Лучшего из Домов. Дома Льва.

— Это мой дом, Гррриффиндоррр! — Его глаза полны сумасшедшей радости, и на минуту мне становится легко представить его жизнерадостным щенком, пытающимся поймать собственный хвост. Этот момент, разумеется, проходит, но тон его становится дружелюбным.

— Слушай, кот, я буду говорить с тобой как гриффиндорец с гриффиндорцем. Я скажу тебе сперва, что известно мне. Крыса принадлежит младшему из сыновей Артура Уизли, служащего Министерства. Четверо его сыновей и дочь сейчас в Хогвартсе. Один из мальчиков — Старшина Школы. Двое — близнецы. Четвертый — хозяин Крысы. Так?

— Так. — К чему отрицать общеизвестные факты?

— Я слышал — неважно от кого, — что это семейство в гриффиндорской традиции?..

— Все пятеро в Доме Льва.

— И на каком он курсе, младший из мальчиков? Четвертом, втором…третьем?

Любопытный порядок… Ладно, и на этот вопрос можно ответить. Почему-то мой ответ приводит его в необычайное волнение.

— Третий! Третий! В одной спальне…

Последние слова мне совершенно непонятны, и я слегка настораживаюсь. Пес, видимо, замечает это и, помолчав, спрашивает совершенно равнодушным тоном:

— Как фамилия твоего хозяина?

— Хозяйки, — поправляю я перед тем, как ответить. Хозяйкину фамилию я не очень люблю, она плохо мяукается, но воспроизвести ее мне удается.

— Грейнджер? Первый раз слышу. Должно быть, магглорожденная?

— Да! — отвечаю я с вызовом: вчерашний разговор не прошел даром. — Но она в тысячу раз лучше и умнее иных… (как они называются-то, кот Мерлина?)
— О чем ты говоришь, я же гриффиндорец! Конечно, твоя хозяйка куда выше с-с-слизеринцев, — это звучит у него как ругательство, — которые только и знают, что гордиться чистотой крови.

Несколько секунд мы смотрим друга на друга с симпатией и пониманием.

— А скажи мне… — недалеко от нас, в лесу, послышался топот. Со своей ветки я на мгновение увидел проскакавшего по поляне кентавра. Фантастическое зрелище! Пес, не обратив на шум никакого внимания, продолжал говорить — спокойно, с дружеским интересом.

-… на каком курсе твоя хозяйка?

— На третьем, — ответил я, начисто забыв предыдущий разговор и собравшись уже рассказывать о том, сколько предметов по выбору она изучает. На Пса, однако, слово «третий» вновь произвело совершенно непонятное воздействие.

— Тоже на третьем! Судьба… Так, стало быть, твоя хозяйка хорошо знает… Гарри Поттера?

Как он произнес последние слова! Казалось, все его мысли и чувства, все его существо сосредоточились на одном имени. Блеск его глаз в свете луны казался безумным. Мне приходилось встречать в книжках слово «одержимость» — теперь я понял, что это такое. О жизни Гарри я знал достаточно, чтобы понимать: если к нему проявляет особый интерес личность по меньшей мере таинственная, — это не к добру. Внезапно мне пришло в голову, что едва ли не все вопросы Пса исподволь клонились именно к Гарри. Что если я ненароком дал какую-то важную информацию врагу?
При этой мысли мое доверие к Псу вмиг исчезло. Ощущение опасности вспыхнуло с новой силой. Что общего может быть между ним и Крысой? Почему два человека пребывают в облике животных? Оба что-то скрывают, это ясно, но, может быть, не просто скрывают, а — скрываются?..
— Почему, — спросил я очень медленно, стараясь протянуть время, — почему тебя интересует Гарри Поттер?
Вновь что-то шелохнулось в траве, и вновь Пес подобрался и повернул голову на шум. Пока он вглядывался (я со своей ветки отлично видел лисицу), мне пришло в голову, что реагирует он только на шелест, но реагирует, как…

Пес разглядел лисицу и повернулся ко мне.

— Я не могу ответить на твой вопрос, — произнес он хрипло, — Гарри Поттер очень важен для меня, вот и все.

… как беглый преступник — вот как он реагирует на шум. И пугает его только шелест, потому что беглому преступнику в облике пса страшны лишь дементоры. Здесь, около Хогвартса, и расспрашивает про Гарри…

— Сириус Блэк, — прошипел я, глядя ему в глаза.

— А ты слишком умен для кота.

— Да, я всего лишь кот. Но я найду способ помешать тебе причинить вред моей Хозяйке и тем, кто ей дорог.

— Не сомневаюсь. Но твоя хозяйка может спать спокойно. В Хогвартсе нет ни женщины, ни девушки, которой я желал бы зла.

— Гарри ее друг. Я знаю, ты охотишься за ним…

— Что? — рявкнул Пес. — Меня обвиняли в том, что я массовый убийца, предатель, пособник Вольдеморта, — как-как он его называет?! — но в таком… Ты бредишь, кот!

— Я знаю, что говорю. Да, в газетах об этом не пишут, но шепчутся в Министерстве.

— Министерство! Эти жалкие трусы, которые одних выпускают за взятки, а других сажают без суда! Они осмеливаются предполагать, что я могу коснуться волоска на голове Гарри! Кот, да я отдам за него жизнь! Поверь, он мне дороже всего на свете!

Не знаю, почему, но я поверил ему.


[1] Фелино-канинский — кошачье-собачий.

Обновление от 23.03

Глава 5. Прошлое далекое и недалекое

— Полнолуние… полнолуние над Хогвартсом! Это было последнее воспоминание, которое отняли у меня дементоры. Это было первое воспоминание, которое я вернул себе, едва бросившись в море, — когда лунная дорожка повела меня. Взгляни на луну, Ритрос, она была полной вчера. Серебряный поток дарит одним мучительное безумие, другим — безумный восторг. Но мы четверо делим и восторг, и мучения поровну, глаза у трех моих спутников горят почти одинаковым блеском. Стучат копыта Рогалиса, мы переглядываемся с ним через голову Лунатика — его мягкие прыжки звучат в унисон с моими. Шуршит трава то справа, то слева, то спереди, давая нам понять, где бежит Лысохвост; время от времени он встает на задние лапы и заглядывает в лица нам всем по очереди. Нам шестнадцать лет, мы неразлучны, и нет для нас ничего невозможного в нашем заповедном Лесу.

Мы покидаем Хогвартс зная, что за его стенами идет война. Что ж, мы к ней готовились. Нас по-прежнему четверо, мы плечом к плечу вступаем в Ор… — прости, Ритрос, не могу, даже сейчас, даже тебе. Мы узнаем в полной мере и вкус смертельной опасности, и страх за близких, и боль потерь. Удары врагов ложатся рядом. Каждое утро встаешь с мыслью, что, может быть, не доживешь до вечера, каждый час твердишь себе, что они не могут победить. С этой мыслью я принимал от ближайшего друга на хранение венчальное кольцо. С этой мыслью я впервые взял на руки его новорожденного сына.

А потом, год с лишним спустя… Джеймс пришел ко мне со словами Дамблдора: Вольдеморт охотится за ним и его семьей с какой-то особой целью; кто-то… кто-то из близких дает информацию врагу. Для меня это означало одного из двух. Я был глупцом, последним глупцом! Один казался таким простым, все на поверхности, а другой — как тихий омут… Дурацкая поговорка, в сущности: «В тихом омуте гриндилоу водятся»… И такая удобная, подленько удобная мысль, что, если человеку отказывает в правах тупость министерства и предрассудки общества, он может обратиться к тем, кто эти права ему пообещает. Глупец…

Последние слова Сириуса были для меня совершенно непонятны, но я уважал его тайны и не переспрашивал.

— Дамблдор советовал Джеймсу укрыться под заклятием Fidelius, предлагал себя в Хранители тайны. От его помощи Джеймс отказался: забот у Дамблдора и без него хватает, просил меня. Разумеется, я сохранил бы его тайну, любой ценой! Но я решил поступить умнее. Пусть враг гоняется за мной, тайна будет не в моих руках. Она будет у человека, про которого никто не подумает. У Питера.

Та ночь на Хэллоуин… Почти двенадцать лет она снилась мне и вставала перед моими глазами наяву. Я не могу больше вспоминать ее. И следующее утро тоже. Я должен был кинуться к Дамблдору, я должен был послать по следу предателя авроров, но это я понял потом, когда было уже поздно. Тогда я знал одно: я должен был загнать в угол эту Крысу. Только я не понимал, что крыса, загнанная в угол, опасна. Я несу долю вины за гибель тех людей.

Слушай, Ритрос, у меня не осталось в жизни ничего — и никого, кроме моего крестника. Ритрос, эта Крыса рядом с Гарри, он в опасности. Я должен защитить его.

Вот так рассказал мне Сириус свою историю в следующую нашу встречу. Не слишком связный рассказ — отчасти, должно быть, потому, что это была его первая за долгие годы возможность выговориться. Начало рассказа — о том, что были у него в школьные годы три друга, и в полнолуние они вчетвером бегали в обликах оленя, волка, крысы и пса, было до того сбивчивым, что я не стал его приводить. Отчасти, впрочем, бессвязность объяснялась тем, что Сириус намеренно о чем-то умалчивал. Я сознательно не пытался догадываться, о чем именно. Впоследствии он кое-что дополнил (даже заставил себя рассказать о том кошмарном утре), но по-настоящему понятной вся эта история стала для меня лишь много позднее, когда я услышал ее в другом изложении.

А пока что, едва закончив рассказывать, Сириус засыпал меня сотней вопросов о Гарри.

— Он счастлив? Ну, вообще, у него счастливый характер? Что такое с ним случилось летом? Он был испуган… и ужасно одет: эти люди, что, с ним плохо обращаются? — Грозное рычание как реакция на мой ответ. — Но в Хогвартсе ему хорошо? (Кстати, Полная Дама еще там? И Почти-Безголовый-Ник?) У него есть друзья кроме твоей хозяйки? Чтооо?.. Какая судьба… — Короткая пауза. — Но двое друзей — это здорово: трое — самое правильное число для хорошей компании. И среди них обязательно должен быть один — не больше! — разумный и с чувством ответственности. Твоя хозяйка — так я и думал. А наказывают их часто? Ну как за что, они же не зануды какие-нибудь, развлекаться умеют? Что, бывали в серьезных передрягах? Точно не знаешь? Если узнаешь, расскажи обязательно. А квиддич он любит? — Мой ответ (достаточно пространный) вызвал такую бурю щенячьего восторга, что я чуть не пробормотал, как Хозяйка: «Мальчишки!..» Кстати, при мысли о Хозяйке я сообразил, что об успехах крестника в учебе Сириус не спросил ничего.

Мысль о Хозяйке навела и на другие соображения, посерьезнее.

— Скажи мне, Сириус, — спросил я, — у тебя есть какой-нибудь план действий?

Должен признаться, что, глядя, как он бьет хвостом при упоминании о пойманных снитчах, я сильно сомневался в положительном ответе. Однако при моем вопросе Сириус мигом выкинул из головы квиддич и стал очень серьезен.

— Разумеется, есть. В виде собаки и в темноте я могу войти в замок, а там уж мне известны все ходы, выходы и переходы. Для того, чтобы проникнуть в Гриффиндорскую Башню, войти в спальню третьеклассников и схватить… этого, мне нужно только одно: никого не встретить ни по дороге к Башне, ни внутри. И есть только один вечер, когда это возможно: вечер Хэллоуина. Все будут на празднике, даже Филч.
Конечно, Ритрос, еще вчера моя задача была куда труднее: ведь я не мог с точностью утверждать, что этот Уизли — гриффиндорец, и, в каком он классе, точно не знал. Мне пришлось бы действовать наугад, с риском провалиться. Но теперь, благодаря тебе, — он весело усмехнулся, — все очень просто.

— Просто? — Я был в ужасе. — Но, Сириус, риск!

— Почти никакого. И лучшего плана у меня нет. Я не для того вырвался из тюрьмы, чтобы убийца Джеймса разгуливал на свободе и угрожал жизни Гарри.

— Хорошо, допустим, что твой план удастся. А что ты сделаешь с… этим?

— Убью его.

— Но, Сириус…

— Я знаю, что ты хочешь сказать мне, Ритрос. Я как будто слышу, что сказал бы мне Дамблдор. Ничего не могу поделать. Эту тварь надо убить, и я убью.

Я тяжело вздохнул. Что делать, я всего-навсего кот. Как я могу сказать человеку, и человеку с таким жизненным опытом: «Не убивай». Если он принял решение, не мне препятствовать ему. Впрочем…

— Ты убьешь его, и что дальше?

— Как что дальше? Он будет мертв. Он никому больше не будет опасен.

— Разумеется, но послужит ли его убийство к твоему оправданию?

— Как знать… После смерти он примет свой истинный облик. Может быть, произойдет новое расследование, может быть — нет. Я ни на что не надеюсь, Ритрос. Я хочу только безопасности Гарри и свободы для себя. А пока я анимаг — я свободен.

Я вновь вздохнул. Чудовищный риск ради того, чтобы совершить убийство, а потом всю жизнь оставаться изгоем… У меня было только одно утешение: до Хэллоуина еще есть время. Может быть, мне удастся придумать лучший план.

Пожалуй, к лучшему, — думал я в последующие дни, — что первое время моего пребывания в Хогвартсе прошло так тихо. Не знаю, как я вынес бы переход от бессобытийного существования в Магазине к нынешней почти бурной жизни. Моя служба, само собой, продолжала оставаться для меня на первом месте; мой аппетит к чтению рос, а прогулки в одиночестве просто необходимы всякому разумному коту. И вот, к этому прибавилась возможность увлекательнейшего общения с себе подобными и, как снег на голову, все, что связано с Сириусом.

Равным образом ради него и ради себя я принялся расспрашивать моих новых знакомых о первых двух годах Хозяйки в Школе. С величайшим воодушевлением, дополняя (но никогда не перебивая!) друг друга, коты Хогвартса поведали мне, как два года назад профессор, занимавший Постоянно-Освобождающуюся-Должность открыл свой разум и душу Тому-Кого-Людям-Нельзя-Называть. И о том, как они пытались украсть Философский Камень, который охраняли Семеро Профессоров во главе с Директором. И о том, как, в конце концов, козни Двоих-в-Одном-Теле пресек Гарри из Львиной Башни (да-да, тот самый) с двумя своими друзьями, причем Рон одержал величайшую победу в шахматах, а моя Хозяйка проявила холодную логику перед лицом огня.

Я слушал эту поистине захватывающую историю, затаив дыхание, хотя, признаться, волновался не больше, чем при чтении интересной книги. Опасности, о которых говорили рассказчики, казались далекими и не очень реальными. Но я гордился, очень гордился Хозяйкой и ее друзьями и, предвкушая столь же увлекательное продолжение, спросил о событиях прошлого года. И тут все мои собеседники придвинулись друг к другу и сжались в комочек; какой-то кот скользнул за угол. Я словно напомнил им о некоем кошмаре и заставил пережить его вновь.

— Счастлив кот, которого не было в Хогвартсе в прошлом году, — проговорил, наконец, кто-то.

— Особенно ты, Ритрос, — подхватила Нихта.

— Да. Да, конечно. Страшно представить себе… — раздались отдельные голоса.

— Уж на что я терпеть не могу миссис Норрис, но, когда я увидел…

Медленно, обрывками, запинаясь, они рассказали мне историю Прошлогоднего Ужаса, когда не были в безопасности ни люди, ни коты, ни привидения. Осторожно, постаравшись меня подготовить, Нихта сказала, что одной из жертв Неведомого-Тогда-Чудовища была моя Хозяйка. Шерсть встала у меня дыбом, не знаю, как дождался я конца рассказа — о том, как Гарри убил Василиска, а у Хранительницы Барсучьей Норы поспели волшебные плоды, исцелившие всех жертв. Хотя история и кончилась хорошо (о чем мне следовало бы догадаться сразу!), я продолжал дрожать, как беспомощный котенок, в то время как остальные смотрели на меня сочувственно.

— Это еще не вся история, — раздался голос, мелодичный и властный, который нельзя было спутать ни с одним другим. Все мы немедленно приняли Самую-Почтительную-Позу. Наша Леди (появившаяся внезапно, неизвестно откуда) вошла в круг и села, грациозно обернув лапы хвостом.

— Где Рубриус? — спросила она, чуть повысив голос. — Забился в угол? Пусть вернется. Я знаю, каково ему пришлось в прошлом году. Большинство жертв были мне почти как собственные котята. Конечно, ему тяжело вспоминать. Но Ритрос имеет право знать все. И да не скажет никто, что Гермиона из Львиной Башни была всего-навсего жертвой Чудовища.

В ответ на ее слова из-за угла вышел молодой кот, рыжий, как и я, но привлекательной наружности.

— Я исполню свой долг, миледи, — сказал он, выйдя на середину и усевшись в Самой-Почтительной-Позе. — Ритрос, я служу Пенелопе из Орлиного Гнезда. Мне повезло, что она никогда не заходила в твой Магазин: она обязательно выбрала бы тебя; рыжий — ее любимый цвет. — Я подумал, что он болтает о пустяках, чтобы оттянуть более серьезную часть рассказа. — Моя Хозяйка стала жертвой Чудовища одновременно с твоей, Ритрос. — Я содрогнулся. — Так вот, слушай, что она рассказала своей подруге на другой день после того, как Ужас кончился.

В то утро, после завтрака, когда все пошли на стадион, она забежала в библиотеку, чтобы уточнить какую-то дату. В библиотеке была незнакомая ей девочка из младших, она рылась в нескольких книгах одновременно. Хозяйка выяснила то, что ей было нужно, и побежала: она не хотела опоздать на матч с участием Львиной команды. Вдруг она услышала, как кто-то бежит за ней, раздался возглас: «Стой! Стой, у тебя есть зеркало? Это Василиск, он сейчас на охоте!» Скорее для того, чтобы успокоить младшеклассницу, Хозяйка достала зеркальце, и обе они заглянули в него перед тем, как свернуть за угол. Это все, что она помнит — до того, как очнулась в больничном крыле. Но если бы не та девочка — твоя Хозяйка, Ритрос, — ей не суждено было бы очнуться.

— Гермиона вырвала из книги листок с описанием Чудовища, — продолжила наша Леди. — Этот листок, хоть и с опозданием, нашли ее друзья. Гарри знал, с кем ему предстоит сражаться.

Я поблагодарил Рубриуса и Леди. Мне стало куда легче после их рассказа. Никто не скажет, что моя Хозяйка была всего-навсего жертвой!

Я возвращался в Башню, размышляя обо всем услышанном и особенно о чудесном вмешательстве нашей Леди, как вдруг мне пришла в голову мысль… вернее, сложился план, такой разумный, четкий и, казалось, беспроигрышный, что я в котячьем восторге вцепился в попавшуюся на моем пути занавеску и принялся на ней раскачиваться. Чопорного вида волшебница с ближайшего портрета обронила предположение о разлитой где-то валерьянке, и я, несколько устыдившись, поспешил спрыгнуть и удалиться с подобающей солидностью, но настроение у меня не испортилось. Напротив, с необыкновенной ясностью я представлял себе чудную, изумительную сцену…

— Уизли, будьте добры, покажите мне вашу крысу, — человеческий голос нашей Леди почти столь же мелодичен, как ее мяуканье, и не менее властен.

— М-мою крысу, профессор? — на лице и в голосе Рона предельное изумление, но кто мог бы не подчиниться этим негромким словам? Его рука послушно тянется за Крысой. Тварь, конечно, царапается и вырывается, но разве я не притаился у двери? Да и Леди, в случае чего, может мигом встать на четыре лапы… Путей для бегства нет. Тонкая рука взмахивает палочкой, раздаются несколько латинских слов (мне представилось что-то вроде Appareat Homo[1], впрочем, возможности этого языка безграничны), — и вместо Крысы перед нами человек. Его облик в моем воображении неясен, но какое это может иметь значение…

— Мистер Петтигрю, если мне не изменяет память! — теперь голос у Леди как сталь. — Рада видеть вас живым. Так за чье убийство осужден Сириус Блэк?

Я вздохнул от счастья. Несколько моих слов — и эта картина осуществится. Но я не имел права выдавать тайны Сириуса без его согласия. Я должен был посоветоваться с ним. Кто может сказать, был ли я прав? Я не могу.

Следующей встречи с Сириусом я едва дождался (мы уговорились видеться не слишком часто). Разумеется, я понимал, что к принятию моего плана его надо несколько подготовить, — но, увы, я и понятия не имел, насколько осторожной и тщательной должна была быть эта подготовка.

— Слушай, Сириус, — начал я, — ты знаешь, что леди Минерва — Хранительница Львиной Башни — может оборачиваться кошкой?

— Разумеется, — ответил он, — сам видел.

— Я удостоился беседы с ней. И она позволила мне обращаться к ней, если понадобится.

— Отлично, Ритрос! Только постарайся не попадаться ей на нарушении ваших кошачьих правил. Я уверен, что, когда она становится на четыре лапы, то меняет исключительно внешность.

Я нашел тон Сириуса непочтительным, однако (мысленно извинившись перед Леди) решил пропустить это мимо ушей.

— Леди Минерва поистине мудра и проницательна в кошачьем облике, Сириус. Если я расскажу ей, кто скрывается под личиной Крысы Рона…

В одно мгновение он оказался в нескольких дюймах от меня, нависнув надо мной; его глаза сверкнули куда более свирепо, чем в нашу первую встречу, когда мы еще не знали, чего ожидать друг от друга.

— Ты намерен предать меня?! — прорычал он.

Признаюсь, я с трудом удержался от того, чтобы вспрыгнуть на дерево. Только некий инстинкт подсказал мне, что, если я сделаю это, то потеряю доверие Сириуса навсегда. Чудом мне удалось даже не попятиться.

— Будь добр, веди себя как разумное существо, — сказал я как можно суше. — Я видел в Львиной Башне первоклассников, лучше владеющих собой. Я предлагаю тебе самый простой и надежный способ разоблачить эту тварь. Разумеется, у меня и в мыслях не было упоминать твое имя.

Сириус несколько утратил сходство с бегающим по торфяным болотам чудовищем из магглского детектива и стал похож на самого себя.

— Прости, я погорячился. Но что ты намерен сказать МакГонагалл? Неизвестно откуда тебе стало известно, что Крыса младшего Уизли — это Питер Петтигрю? Это потребует слишком основательных объяснений, друг мой.

— Я могу и Петтигрю не упоминать. Я просто скажу ей о моих подозрениях, что под личиной крысы скрывается человек. Она не сможет этого так оставить. А даже если она не поверит, — чем мы рискуем?

— Ритрос, Ритрос, ты же сам сказал, что она проницательна. Только ты не знаешь, до какой степени. Одно неосторожное слово с твоей стороны, и она вытянет из тебя все, поверь мне. Чем мы рискуем, говоришь? Я не жизнью своей рискую, к этому мне не привыкать, я рискую душой.

— Но послушай, Сириус, ты что, думаешь, что она так вот сразу пустит по твоему следу дементоров? Если есть вероятность, что ты невиновен? Неужели ты так сильно не доверяешь ей — ей?

— Ей… — отозвался Сириус и вновь, как в первую нашу встречу, напомнил мне щенка, только очень грустного и обиженного, как будто выкинутого на улицу любимыми хозяевами. — Чего бы я не дал, чтобы войти в ее кабинет, увидеть, как при виде меня она поджимает губы, выслушать пару-тройку язвительных замечаний… Ритрос, Дамблдор не шевельнул пальцем, когда меня отправили в тюрьму без суда. Я не виню его, ему нужно было приберечь свое влияние, чтобы вступаться за других, не заведомых преступников. А если в моей виновности уверен Дамблдор, то МакГонагалл уверена еще больше. Я никому не могу доверять, Ритрос. Я и тебе не смогу доверять, если ты не пообещаешь… не поклянешься, что будешь молчать обо всем, что касается меня.

Что мне было делать? Я поклялся ему честью Львиной Башни, зная, что отрезаю для него самый верный путь к возвращению в нормальную жизнь. Если бы я знал, каких чудовищных последствий можно было бы избежать, стоило мне только предать его доверие… Если бы я знал… — наверное, я поступил бы так же.


[1] Appareat Homo (лат.) — пусть появится (станет виден) человек.



Продолжение здесь: zanuda2007.diary.ru/p212381848.htm

запись создана: 09.03.2017 в 22:28

---

Любители ГП и не только...

Неужели я первая отзываюсь на известие? Вечная память.

---

Дорогие ПЧ, во-первых, разумеется, с Новым Годом!

:" src="static.diary.ru/picture/1309610.gif"> (это, кажется, не обезьяна, но вы меня поняли).

Во-вторых: случилось мне тут поучаствовать в Фандомной Битве (очень сложное мероприятие, я в нем так и не разобралась). Поскольку маски давно сняты, представляю мой опус самым любимым читателям. Изумительная Rendomsky очень точно и справедливо обругала название, так что я буду рада всем предложениям! (А переписку я не забросила, реал заел!).

Название: О чем думают во время похорон
Автор: zanuda
Бета: teodolinda
Размер: мини, 2486 слов
Пейринг/Персонажи: Кричер, Амос Диггори
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: На похоронах Люпина и Тонкс Амос Диггори и другие персонажи обдумывают прошлое и задумываются о будущем. Кричер между тем присматривает за Тедди и думает о своей бедной хозяйке.


— Тише, тише, мастер Тедди, вот Кричер кончит накрывать на стол и обязательно с вами поиграет. Нет, к окну нельзя, ставни должны быть закрыты. Так положено. Кричер затем и здесь, чтобы помочь мисс Андромеде — ох, что бы сказала моя бедная хозяйка! — нет у Кричера никакой хозяйки, пусть этот голос замолчит. Мастер Гарри отпустил Кричера проститься с мисс Беллатрикс, сам сказал: «Помоги миссис Малфой в чем нужно». Кричер бы помог, да какая там помощь, не похороны, а позор для дома Блэков, пять человек семьи, да у двоих за спинами еще четверо маячат. А теперь мастер Гарри просит Кричера помочь мисс Андромеде, и пусть этот голос замолчит, Кричер сделает все как положено. Мисс Андромеде нужна помощь. Ваших родителей много кто пришел проводить, мастер Тедди, Кричер аппарировал на кладбище. Понимаете, у эльфов тайна такая есть: они как взглянут, сколько людей на кладбище, так сразу точно поймут, сколько из них на ланч придет. Волшебники такого не умеют. Кричер видел: много там народу.

***

Как много народу. Откуда столько — вот сейчас, когда приходится выбирать, к кому на похороны прийти? Сам он был только у Фреда Уизли, соседи все-таки. Но у него, Амоса Диггори, до сих пор так своя потеря болит, что не до чужих. Почему же он здесь?

Амос Диггори не торопится отвечать самому себе на этот вопрос и вновь принимается оглядывать присутствующих. Ну, уцелевшие из той организации… понятно. Хогвартская профессура, кажется, в полном составе — тоже понятно. Из аврората много, половина в землю смотрит, будто глаза поднять боятся — да, конечно. Но сколько молодых… Друзья Седрика (привычный укол в сердце), его ровесники, кто-то старше, кто-то младше… неужели тут все ученики Люпина? Неужели этот вервольф был таким учителем? А это что за странная группа в отдалении от других, все в потрепанных мантиях, с опущенными капюшонами, среди них дети?.. Амос Диггори догадывается, что это за люди, и с трудом подавляет дрожь. Эти люди — его ответственность, и ему нельзя смотреть на них с отвращением. Он должен отвыкнуть. Ничего не поделаешь, это его долг перед теми, кого сейчас хоронят, перед Шеклболтом, перед собственной совестью. Он же сюда вину искупать пришел — почти как те авроры. Лучше сейчас на них не глядеть. И Амос Диггори переводит взгляд туда, где у двойного гроба должны были бы стоять семьи — а стоит одна Андромеда Тонкс и рядом с ней почему-то Поттер. Поттер, который выжил, когда Седрик — нельзя, нельзя, сколько раз Мэри за это бранила.

***

— Ну что такое, мастер Тедди?! Ой, да вас переодеть надо! Сейчас, сейчас! Так, мастер Тедди, давайте посчитаем: тарелок для закуски не хватает восьми, больших тарелок шести, для десерта девяти — всего надо принести из дома девять по три тарелок. Кричер их так на столе расставит, что все будут думать, что это способ сервировки такой. Кричер умеет, Кричер такие столы накрывал, что даже в доме Блэков посуды не хватало. Моя хозяйка — нет у Кричера никакой хозяйки! Ох, ну как же без хозяйки-то? Волшебники — мужчины, каким вы будете, мастер Тедди, когда подрастете, — они ведь ничего не понимают! Им хоть три разных тарелки поставь, они не заметят. А мастер Гарри, тот вообще весь обед с одной тарелки бы ел, если бы Кричер позволил. Ну вот, мастер Тедди, теперь вы сухой и чистый. Кричер мигом обернется — ох, еще бокалы! У мисс Андромеды они, кажется, все разные.

***

Августа Лонгботтом точно знает, почему она пришла сюда. Вместе с Невиллом — потому что семья должна делить потери — да, но сегодня это не главное. Потому что воспоминание о Тонкс — как они тогда вместе в Хогвартс по туннелю пробирались — осталось у нее как о ярком костре в ненастную ночь. Конечно — но и это не все. Прежде всего она здесь из-за Андромеды Тонкс, Андромеды, которую сегодня она видит второй раз в жизни. Которую никто больше никогда не спутает с другой. Которая стоит у гроба с одним только Гарри — а ведь по обычаю волшебников справа от нее должна была бы стоять отомстившая — Молли Уизли (даром что она едва держится на ногах). Но по той же самой причине Молли Уизли не может встать рядом с Андромедой и под кров ее войти не может. Вот для нее, Августы, все иначе. Августа вспоминает свою первую встречу с Андромедой — вскоре после того, на Диагон-Аллее. Случайную. Разум говорил Августе, что это не та женщина, но чувства были сильнее. Должно быть, ужас и отвращение отразились на ее лице — и будто привычным жестом не та женщина опустила на свое лицо капюшон и метнулась прочь. Августа, разумеется, поняла, кто она, и думала окликнуть, извиниться — но решила, что слишком это будет глупо и бестактно. А воспоминание осталось, тревожащее: женщине, отторгнутой от семьи, но вынужденной делить позор, и без того тяжело, а она еще и добавила. И вот сегодня Августа ловит взгляд Андромеды, и та твердо смотрит ей в глаза, и Августа наклоняет голову.

***

— Ну вот и ваша погремушка, мастер Тедди. Тррр… Вот подрастете на недельку, и она у вас начнет цвет как захотите менять. Трр… Кричер приготовил стол, все как положено, никого не стыдно посадить. Должно быть, Министр — ох, моя бедная хозяйка! — нет у Кричера никакой хозяйки — вот женится мастер Гарри, ваш крестный, мастер Тедди, и будет у Кричера хозяйка. Хорошо бы чистокровная. Плохой Кричер, мастеру Гарри это не нравится, но Кричер не хотел плохо подумать про мисс Гермиону — пусть этот голос замолчит, Кричер его больше не слушает — про мисс Гермиону, Кричеру нравится мисс Гермиона. Но ведь все знают, что мастеру Гарри она не глянулась. Мастеру Гарри глянулась мисс Джинни, она — Кричер не будет слушать о предателях крови… Кричеру трудно, мастер Тедди. Трр…

***

Настало время сказать самому себе, почему он сегодня здесь. Когда это было — чуть меньше года назад… в июне? в июле? Тогда, впервые услышав, что аврор Нимфадора Тонкс вышла замуж за вервольфа, он был шокирован, как ему казалось, до последнего предела. Но на самом деле последний предел наступил, когда он увидел ее в атриуме, вернувшуюся после отпуска. Она шла танцующей походкой, вся сияя, и размахивала рукой так, чтобы видно было кольцо. Вела себя будто нормальная волшебница, вышедшая замуж за нормального человека. У него просто в глазах помутилось, он не выдержал. Вместо того чтобы отвести ее в сторону или просто к себе вызвать, он сказал в голос, при всех: «Мисс Тонкс, как женщина, состоящая в интимной связи с вервольфом, вы обязаны еженедельно являться в наш отдел на осмотр».

Она повернулась к нему. На долю секунды глаза ее погасли, а затем вспыхнули снова — и он вспомнил о легендарном темпераменте женщин семейства Блэк. Чуть не попятился. Тонкс молча развернулась и вошла в лифт.

У него остался неприятный осадок от этой сцены. Он точно знал, что был прав, — но при всех, наверное, зря. И к тому же вспоминаться стали отрывки из писем Седрика, тех, что предпоследнего года, полные восторженных слов о новом учителе ЗОТС. И, потом, на каникулах, споры об увольнении Люпина… они почти поссорились. И слова, вызывавшие впоследствии более сильный, чем обычно, укол в сердце: «Один нормальный учитель ЗОТС был. Теперь опять боггарт знает кого пришлют».

Мысли о сыне не оставляли до вечера, когда секретарша доложила о приходе аврора Шеклболта. Назначено ему не было, но в то время авроры зря не приходили: принял.

Шеклболт молча подошел к столу, оперся об него обеими руками, наклонился. И негромко сказал: «Убийцы вашего сына поблагодарили бы вас за сегодняшнюю работу, мистер Диггори». Оттолкнулся, пошел к выходу и уже от двери бросил: «Советую оставить аврора Люпин в покое. Очень советую».

Он пил тогда воду, искал флакон с зельем, знал, что не поможет… Дома хотел рассказать обо всем Мэри, не получилось. На середине сцены в Атриуме Мэри прервала его, всплеснув руками: «Амос, как ты мог! Она же новобрачная! Да хоть бы она за беглого преступника вышла — нельзя было!» Так и не рассказал до конца. Ни на какой осмотр Тонкс, разумеется, не явилась. А потом не до того стало.

***

— Никак у вас волосы посинели, мастер Тедди! А Кричер-то не поверил мисс Андромеде! Сейчас, сейчас мы вас накормим… В маму, стало быть, пошли, хорошо, — Кричер не будет слушать этот голос, это же просто глупость какая-то, — главное, что не в папу, с этим и мастер Гарри согласится, и хозяйка согласилась бы. Ну вот, вкусно? Конечно, лучше, когда мама есть. А ваша мама ушла. Одни говорят, это для того, чтобы вы жили, другие — потому что должна была с вашим папой оставаться, всегда. Кричер не знает. Кричер только знает, что это неправильно, когда женщины рода Блэк убивают друг друга. Неправильно. И пусть этот голос замолчит. О, волосы больше не синие!

***

Минерва Макгонагалл держится очень прямо, как всегда: никто не заметит ее усталость. Она не может выбирать, на чьи похороны прийти: все — почти все, кого нынче хоронят, — ее ученики. Кажется, она всю жизнь хоронит учеников. А сейчас Рем, с ним будто эпоха уходит. Нет смысла упрекать себя в том, что о Тонкс она горюет меньше, Тонкс бы поняла и простила. Надо быть сильной, о будущем надо думать, которое они защитили, о Хогвартсе. Минерва смотрит на ту, особняком держащуюся группу, среди них дети. (Если бы кто-то встретился сейчас с Минервой взглядом, он увидел бы почти что алчность в ее глазах). Рем, я обещаю вам, они будут учиться в Хогвартсе.

Краем глаза Минерва замечает кого-то у себя за плечом и узнает его, едва повернув голову: она умеет узнавать своих учеников.

— Мистер Малфой, если вы решили сделать то, что правильно, не прячьтесь за чужие спины. Откиньте капюшон: вы мужчина и на кладбище, и займите место рядом с вашей теткой.

— Почему… там Поттер?

— Он крестный вашего племянника. Сейчас не время для мальчишеской вражды, мистер Малфой.

— Да, профессор.

И Драко Малфой откидывает с лица капюшон и делает едва ли не самые трудные в своей жизни шаги. Кто-то из хогвартских узнает его и спрашивает: «А ты что здесь делаешь, Малфой?», и Драко подавляет желание сказать в ответ дерзость, и проборматывает невероятно трудные слова: «Моя кузина…», и перед ним расступаются. И он подходит туда, где стоят близкие погибших, и произносит самые трудные слова: «Тетя Анди…» И, занимая место справа от Андромеды, он успевает заметить одобрение в глазах Поттера.

***

— Ох, не соскучишься с вами, мастер Тедди! Что, другую погремушку? вот эту? Тррррр… Недельки на две подрастете, и шарики будут двигаться как захотите. Наверное, Кричеру будет не хватать вас, мастер Тедди. Как бы это придумать… а зачем придумывать? Кричер просто скажет мастеру Гарри, что он хочет —Кричер хочет?! — ох, моя бедная хозяйка! — нет у Кричера никакой хозяйки, — Кричер просто скажет мастеру Гарри, что хочет побольше видеться с мастером Тедди, и мастер Гарри только обрадуется. Тррррр…

Он сумел пережить этот год (меньше года на самом деле, но кажется, что все десять). Его не трогали: он, как-никак, один из самых опытных и квалифицированных сотрудников Министерства. И, хвала Мерлину и Хельге, он сумел поставить себя так, что никакой мерзавец из новой верхушки не обращался к нему с предложениями типа «узнать, как там дела у Артура» (к другим обращались, он знает).

Каждый день как по доске над пропастью, и ни одной ночи без страха. И не успел кошмар закончиться, как Шеклболт был назначен и. о., а через несколько часов стало ясно, что это надолго. И к концу первого же дня пришел от него вызов. Чтобы сохранить достоинство, пошел в министерский кабинет с готовым прошением об отставке и молча протянул его.

— Злитесь? Понимаю. Ваше право. Только сейчас не до того, мистер Диггори. Incendio. Садитесь, и поговорим о работе вашего отдела. Чаю? Регулирование и контроль магических существ. Вы ведь лучше меня знаете, что под магическими существами у нас понимаются три совершенно разные категории. Первая — существа, не обладающие человеческой речью, каков бы ни был их разум, он для нас чужд. Вторая — существа с человеческой речью, иные с могучим разумом, иные с немалыми магическими способностями. Третья — люди, которые из-за несчастного случая приобрели опасные свойства. Вы понимаете, что их нельзя путать и объединять в одну категорию? А у нас гиппогрифов судят как людей, на эльфов смотрят как на бессловесную скотину, а вервольфов гонят от людей к зверям. Это должно прекратиться, мистер Диггори.

— Вы… хотите разделить наш отдел на три?

— Я похож на идиота? Мы с вами видели разукрупнения отделов: в три раза больше чиновников, в десять раз больше бумаг и в двадцать раз меньше работы. Нет, мистер Диггори, отдел останется один, вы будете его главой, но работать будете по-другому. Я полагаюсь на ваш опыт и квалификацию — но вам следует отказаться от некоторых предубеждений. Предубеждения довели нас — вы сами видите, до чего, а когда их проявляет такой человек, как вы, они стократ опаснее. Вы меня поняли?

— Начинаю понимать, Министр, но я человек консервативный. Мне нужен будет помощник, опытный, энергичный, ну и понимающий ваши идеи.

— Получите. У меня есть кое-кто на примете. Идей на хогвартскую библиотеку, энергии на магглскую электростанцию, опыта никакого. Подойдет?

— Ну нельзя же иметь все. — Он поймал себя на том, что усмехается. Что на душе внезапно стало легче. Он еще сделает что-то действительно стоящее. Такое, что Седрик мог бы им гордиться.

***

— Все, мастер Тедди, все. Кричеру пора еще раз на кладбище, посмотреть, скоро ли там. А потом Кричер поставит разогреваться бульон и уложит вас спать. Гости, конечно, захотят на вас посмотреть, но попозже: после похорон волшебники всегда голодные. Вы же не захотите, чтобы гости вашей бабушки дожидались бульона, правда, мастер Тедди, и пусть этот голос замолчит.

***

Прах к праху… Речи кончились, и люди уже подходят к гробу, и Шеклболт целует руку Андромеды Тонкс. Краем глаза Амос Диггори замечает мелькнувшего и тотчас исчезнувшего эльфа… что там Шеклболт об эльфах говорил… он никогда не был с ними жесток. Но почему-то вспомнилось: в лесу, после Кубка… он допрашивал тогда эльфийку Крауча, а девочка, что была с семьей Уизли, сверкала на него глазами. Тоже обвиняла его в предубеждении? «Когда предубеждения проявляет такой человек, как вы, они стократ опаснее». О нет… «Один был нормальный учитель ЗОТС. Теперь опять боггарт знает кого пришлют». Он, Амос Диггори, не имел никакого отношения к увольнению Люпина — прямого. Но он уже тогда был влиятельным сотрудником Отдела регулирования и контроля за магическими существами… А если его, открыто высказываемое, предубеждение против вервольфов хоть немного, хоть чуть-чуть способствовало тому, что Люпину пришлось уволиться, тогда гибель Седрика… Нет, только не это, этого он не вынесет. Надо вынести. Надо признать долю своей вины во всем произошедшем — как те авроры, которые сейчас, не поднимая глаз, бормочут: «Прости нас, Тонкс». Признать и выучить урок. Время исправлять ошибки. Он бросает горсть земли и говорит негромко, но отчетливо, никакого бормотания: «Простите меня, аврор Люпин». Хорошо получилось. Седрик был бы доволен. А теперь у него осталось еще одно дело. Один разговор. Так, она должна быть с младшим Уизли — а, вот они. Мерлин. Он десятки раз видел колдографии этой девушки — она же в розыске была! — но никогда раньше не связывал ее с той девочкой в лесу. Работать будет интересно.

— Мисс Гермиона Грейнджер?

— Здравствуйте, мистер Диггори.

— Вас рекомендовали ко мне в отдел. Как только вы уладите семейные проблемы, явитесь на собеседование. Если вы нам подойдете, то сразу приступите к работе: ТРИТОНы можете сдать экстерном.

— Да, сэр.

***

— Пора спать, мастер Тедди, сейчас люди приходить начнут. Угадайте, кого я там видел! Вашего дядю Драко! Ваш дядя Драко сейчас придет! Мастер Драко в этом доме — ох, моя бедная хозяйка! — нет у Кричера никакой хозяйки. Вот в сентябре была, когда мастер Гарри с друзьями нечаянно Упивающегося в дом привели. Хозяйка ему обрадовалась, она хотела все ему рассказать. Кричер не мог этого позволить. И Кричер уничтожил свою хозяйку. Волшебники не могли, а Кричер смог. Спать, мастер Тедди. Спать.

запись создана: 01.01.2016 в 22:56

---

Дорогие ПЧ, во-первых, разумеется, с Новым Годом!

:" src="static.diary.ru/picture/1309610.gif"> (это, кажется, не обезьяна, но вы меня поняли).

Во-вторых: случилось мне тут поучаствовать в Фандомной Битве (очень сложное мероприятие, я в нем так и не разобралась). Поскольку маски давно сняты, представляю мой опус самым любимым читателям. Изумительная Rendomsky очень точно и справедливо обругала название, так что я буду раза всем предложениям! (А переписку я не забросила, реал заел!).

Название: О чем думают во время похорон
Автор: zanuda
Бета: teodolinda
Размер: мини, 2486 слов
Пейринг/Персонажи: Кричер, Амос Диггори
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: На похоронах Люпина и Тонкс Амос Диггори и другие персонажи обдумывают прошлое и задумываются о будущем. Кричер между тем присматривает за Тедди и думает о своей бедной хозяйке.


— Тише, тише, мастер Тедди, вот Кричер кончит накрывать на стол и обязательно с вами поиграет. Нет, к окну нельзя, ставни должны быть закрыты. Так положено. Кричер затем и здесь, чтобы помочь мисс Андромеде — ох, что бы сказала моя бедная хозяйка! — нет у Кричера никакой хозяйки, пусть этот голос замолчит. Мастер Гарри отпустил Кричера проститься с мисс Беллатрикс, сам сказал: «Помоги миссис Малфой в чем нужно». Кричер бы помог, да какая там помощь, не похороны, а позор для дома Блэков, пять человек семьи, да у двоих за спинами еще четверо маячат. А теперь мастер Гарри просит Кричера помочь мисс Андромеде, и пусть этот голос замолчит, Кричер сделает все как положено. Мисс Андромеде нужна помощь. Ваших родителей много кто пришел проводить, мастер Тедди, Кричер аппарировал на кладбище. Понимаете, у эльфов тайна такая есть: они как взглянут, сколько людей на кладбище, так сразу точно поймут, сколько из них на ланч придет. Волшебники такого не умеют. Кричер видел: много там народу.

***

Как много народу. Откуда столько — вот сейчас, когда приходится выбирать, к кому на похороны прийти? Сам он был только у Фреда Уизли, соседи все-таки. Но у него, Амоса Диггори, до сих пор так своя потеря болит, что не до чужих. Почему же он здесь?

Амос Диггори не торопится отвечать самому себе на этот вопрос и вновь принимается оглядывать присутствующих. Ну, уцелевшие из той организации… понятно. Хогвартская профессура, кажется, в полном составе — тоже понятно. Из аврората много, половина в землю смотрит, будто глаза поднять боятся — да, конечно. Но сколько молодых… Друзья Седрика (привычный укол в сердце), его ровесники, кто-то старше, кто-то младше… неужели тут все ученики Люпина? Неужели этот вервольф был таким учителем? А это что за странная группа в отдалении от других, все в потрепанных мантиях, с опущенными капюшонами, среди них дети?.. Амос Диггори догадывается, что это за люди, и с трудом подавляет дрожь. Эти люди — его ответственность, и ему нельзя смотреть на них с отвращением. Он должен отвыкнуть. Ничего не поделаешь, это его долг перед теми, кого сейчас хоронят, перед Шеклболтом, перед собственной совестью. Он же сюда вину искупать пришел — почти как те авроры. Лучше сейчас на них не глядеть. И Амос Диггори переводит взгляд туда, где у двойного гроба должны были бы стоять семьи — а стоит одна Андромеда Тонкс и рядом с ней почему-то Поттер. Поттер, который выжил, когда Седрик — нельзя, нельзя, сколько раз Мэри за это бранила.

***

— Ну что такое, мастер Тедди?! Ой, да вас переодеть надо! Сейчас, сейчас! Так, мастер Тедди, давайте посчитаем: тарелок для закуски не хватает восьми, больших тарелок шести, для десерта девяти — всего надо принести из дома девять по три тарелок. Кричер их так на столе расставит, что все будут думать, что это способ сервировки такой. Кричер умеет, Кричер такие столы накрывал, что даже в доме Блэков посуды не хватало. Моя хозяйка — нет у Кричера никакой хозяйки! Ох, ну как же без хозяйки-то? Волшебники — мужчины, каким вы будете, мастер Тедди, когда подрастете, — они ведь ничего не понимают! Им хоть три разных тарелки поставь, они не заметят. А мастер Гарри, тот вообще весь обед с одной тарелки бы ел, если бы Кричер позволил. Ну вот, мастер Тедди, теперь вы сухой и чистый. Кричер мигом обернется — ох, еще бокалы! У мисс Андромеды они, кажется, все разные.

***

Августа Лонгботтом точно знает, почему она пришла сюда. Вместе с Невиллом — потому что семья должна делить потери — да, но сегодня это не главное. Потому что воспоминание о Тонкс — как они тогда вместе в Хогвартс по туннелю пробирались — осталось у нее как о ярком костре в ненастную ночь. Конечно — но и это не все. Прежде всего она здесь из-за Андромеды Тонкс, Андромеды, которую сегодня она видит второй раз в жизни. Которую никто больше никогда не спутает с другой. Которая стоит у гроба с одним только Гарри — а ведь по обычаю волшебников справа от нее должна была бы стоять отомстившая — Молли Уизли (даром что она едва держится на ногах). Но по той же самой причине Молли Уизли не может встать рядом с Андромедой и под кров ее войти не может. Вот для нее, Августы, все иначе. Августа вспоминает свою первую встречу с Андромедой — вскоре после того, на Диагон-Аллее. Случайную. Разум говорил Августе, что это не та женщина, но чувства были сильнее. Должно быть, ужас и отвращение отразились на ее лице — и будто привычным жестом не та женщина опустила на свое лицо капюшон и метнулась прочь. Августа, разумеется, поняла, кто она, и думала окликнуть, извиниться — но решила, что слишком это будет глупо и бестактно. А воспоминание осталось, тревожащее: женщине, отторгнутой от семьи, но вынужденной делить позор, и без того тяжело, а она еще и добавила. И вот сегодня Августа ловит взгляд Андромеды, и та твердо смотрит ей в глаза, и Августа наклоняет голову.

***

— Ну вот и ваша погремушка, мастер Тедди. Тррр… Вот подрастете на недельку, и она у вас начнет цвет как захотите менять. Трр… Кричер приготовил стол, все как положено, никого не стыдно посадить. Должно быть, Министр — ох, моя бедная хозяйка! — нет у Кричера никакой хозяйки — вот женится мастер Гарри, ваш крестный, мастер Тедди, и будет у Кричера хозяйка. Хорошо бы чистокровная. Плохой Кричер, мастеру Гарри это не нравится, но Кричер не хотел плохо подумать про мисс Гермиону — пусть этот голос замолчит, Кричер его больше не слушает — про мисс Гермиону, Кричеру нравится мисс Гермиона. Но ведь все знают, что мастеру Гарри она не глянулась. Мастеру Гарри глянулась мисс Джинни, она — Кричер не будет слушать о предателях крови… Кричеру трудно, мастер Тедди. Трр…

***

Настало время сказать самому себе, почему он сегодня здесь. Когда это было — чуть меньше года назад… в июне? в июле? Тогда, впервые услышав, что аврор Нимфадора Тонкс вышла замуж за вервольфа, он был шокирован, как ему казалось, до последнего предела. Но на самом деле последний предел наступил, когда он увидел ее в атриуме, вернувшуюся после отпуска. Она шла танцующей походкой, вся сияя, и размахивала рукой так, чтобы видно было кольцо. Вела себя будто нормальная волшебница, вышедшая замуж за нормального человека. У него просто в глазах помутилось, он не выдержал. Вместо того чтобы отвести ее в сторону или просто к себе вызвать, он сказал в голос, при всех: «Мисс Тонкс, как женщина, состоящая в интимной связи с вервольфом, вы обязаны еженедельно являться в наш отдел на осмотр».

Она повернулась к нему. На долю секунды глаза ее погасли, а затем вспыхнули снова — и он вспомнил о легендарном темпераменте женщин семейства Блэк. Чуть не попятился. Тонкс молча развернулась и вошла в лифт.

У него остался неприятный осадок от этой сцены. Он точно знал, что был прав, — но при всех, наверное, зря. И к тому же вспоминаться стали отрывки из писем Седрика, тех, что предпоследнего года, полные восторженных слов о новом учителе ЗОТС. И, потом, на каникулах, споры об увольнении Люпина… они почти поссорились. И слова, вызывавшие впоследствии более сильный, чем обычно, укол в сердце: «Один нормальный учитель ЗОТС был. Теперь опять боггарт знает кого пришлют».

Мысли о сыне не оставляли до вечера, когда секретарша доложила о приходе аврора Шеклболта. Назначено ему не было, но в то время авроры зря не приходили: принял.

Шеклболт молча подошел к столу, оперся об него обеими руками, наклонился. И негромко сказал: «Убийцы вашего сына поблагодарили бы вас за сегодняшнюю работу, мистер Диггори». Оттолкнулся, пошел к выходу и уже от двери бросил: «Советую оставить аврора Люпин в покое. Очень советую».

Он пил тогда воду, искал флакон с зельем, знал, что не поможет… Дома хотел рассказать обо всем Мэри, не получилось. На середине сцены в Атриуме Мэри прервала его, всплеснув руками: «Амос, как ты мог! Она же новобрачная! Да хоть бы она за беглого преступника вышла — нельзя было!» Так и не рассказал до конца. Ни на какой осмотр Тонкс, разумеется, не явилась. А потом не до того стало.

***

— Никак у вас волосы посинели, мастер Тедди! А Кричер-то не поверил мисс Андромеде! Сейчас, сейчас мы вас накормим… В маму, стало быть, пошли, хорошо, — Кричер не будет слушать этот голос, это же просто глупость какая-то, — главное, что не в папу, с этим и мастер Гарри согласится, и хозяйка согласилась бы. Ну вот, вкусно? Конечно, лучше, когда мама есть. А ваша мама ушла. Одни говорят, это для того, чтобы вы жили, другие — потому что должна была с вашим папой оставаться, всегда. Кричер не знает. Кричер только знает, что это неправильно, когда женщины рода Блэк убивают друг друга. Неправильно. И пусть этот голос замолчит. О, волосы больше не синие!

***

Минерва Макгонагалл держится очень прямо, как всегда: никто не заметит ее усталость. Она не может выбирать, на чьи похороны прийти: все — почти все, кого нынче хоронят, — ее ученики. Кажется, она всю жизнь хоронит учеников. А сейчас Рем, с ним будто эпоха уходит. Нет смысла упрекать себя в том, что о Тонкс она горюет меньше, Тонкс бы поняла и простила. Надо быть сильной, о будущем надо думать, которое они защитили, о Хогвартсе. Минерва смотрит на ту, особняком держащуюся группу, среди них дети. (Если бы кто-то встретился сейчас с Минервой взглядом, он увидел бы почти что алчность в ее глазах). Рем, я обещаю вам, они будут учиться в Хогвартсе.

Краем глаза Минерва замечает кого-то у себя за плечом и узнает его, едва повернув голову: она умеет узнавать своих учеников.

— Мистер Малфой, если вы решили сделать то, что правильно, не прячьтесь за чужие спины. Откиньте капюшон: вы мужчина и на кладбище, и займите место рядом с вашей теткой.

— Почему… там Поттер?

— Он крестный вашего племянника. Сейчас не время для мальчишеской вражды, мистер Малфой.

— Да, профессор.

И Драко Малфой откидывает с лица капюшон и делает едва ли не самые трудные в своей жизни шаги. Кто-то из хогвартских узнает его и спрашивает: «А ты что здесь делаешь, Малфой?», и Драко подавляет желание сказать в ответ дерзость, и проборматывает невероятно трудные слова: «Моя кузина…», и перед ним расступаются. И он подходит туда, где стоят близкие погибших, и произносит самые трудные слова: «Тетя Анди…» И, занимая место справа от Андромеды, он успевает заметить одобрение в глазах Поттера.

***

— Ох, не соскучишься с вами, мастер Тедди! Что, другую погремушку? вот эту? Тррррр… Недельки на две подрастете, и шарики будут двигаться как захотите. Наверное, Кричеру будет не хватать вас, мастер Тедди. Как бы это придумать… а зачем придумывать? Кричер просто скажет мастеру Гарри, что он хочет —Кричер хочет?! — ох, моя бедная хозяйка! — нет у Кричера никакой хозяйки, — Кричер просто скажет мастеру Гарри, что хочет побольше видеться с мастером Тедди, и мастер Гарри только обрадуется. Тррррр…

Он сумел пережить этот год (меньше года на самом деле, но кажется, что все десять). Его не трогали: он, как-никак, один из самых опытных и квалифицированных сотрудников Министерства. И, хвала Мерлину и Хельге, он сумел поставить себя так, что никакой мерзавец из новой верхушки не обращался к нему с предложениями типа «узнать, как там дела у Артура» (к другим обращались, он знает).

Каждый день как по доске над пропастью, и ни одной ночи без страха. И не успел кошмар закончиться, как Шеклболт был назначен и. о., а через несколько часов стало ясно, что это надолго. И к концу первого же дня пришел от него вызов. Чтобы сохранить достоинство, пошел в министерский кабинет с готовым прошением об отставке и молча протянул его.

— Злитесь? Понимаю. Ваше право. Только сейчас не до того, мистер Диггори. Incendio. Садитесь, и поговорим о работе вашего отдела. Чаю? Регулирование и контроль магических существ. Вы ведь лучше меня знаете, что под магическими существами у нас понимаются три совершенно разные категории. Первая — существа, не обладающие человеческой речью, каков бы ни был их разум, он для нас чужд. Вторая — существа с человеческой речью, иные с могучим разумом, иные с немалыми магическими способностями. Третья — люди, которые из-за несчастного случая приобрели опасные свойства. Вы понимаете, что их нельзя путать и объединять в одну категорию? А у нас гиппогрифов судят как людей, на эльфов смотрят как на бессловесную скотину, а вервольфов гонят от людей к зверям. Это должно прекратиться, мистер Диггори.

— Вы… хотите разделить наш отдел на три?

— Я похож на идиота? Мы с вами видели разукрупнения отделов: в три раза больше чиновников, в десять раз больше бумаг и в двадцать раз меньше работы. Нет, мистер Диггори, отдел останется один, вы будете его главой, но работать будете по-другому. Я полагаюсь на ваш опыт и квалификацию — но вам следует отказаться от некоторых предубеждений. Предубеждения довели нас — вы сами видите, до чего, а когда их проявляет такой человек, как вы, они стократ опаснее. Вы меня поняли?

— Начинаю понимать, Министр, но я человек консервативный. Мне нужен будет помощник, опытный, энергичный, ну и понимающий ваши идеи.

— Получите. У меня есть кое-кто на примете. Идей на хогвартскую библиотеку, энергии на магглскую электростанцию, опыта никакого. Подойдет?

— Ну нельзя же иметь все. — Он поймал себя на том, что усмехается. Что на душе внезапно стало легче. Он еще сделает что-то действительно стоящее. Такое, что Седрик мог бы им гордиться.

***

— Все, мастер Тедди, все. Кричеру пора еще раз на кладбище, посмотреть, скоро ли там. А потом Кричер поставит разогреваться бульон и уложит вас спать. Гости, конечно, захотят на вас посмотреть, но попозже: после похорон волшебники всегда голодные. Вы же не захотите, чтобы гости вашей бабушки дожидались бульона, правда, мастер Тедди, и пусть этот голос замолчит.

***

Прах к праху… Речи кончились, и люди уже подходят к гробу, и Шеклболт целует руку Андромеды Тонкс. Краем глаза Амос Диггори замечает мелькнувшего и тотчас исчезнувшего эльфа… что там Шеклболт об эльфах говорил… он никогда не был с ними жесток. Но почему-то вспомнилось: в лесу, после Кубка… он допрашивал тогда эльфийку Крауча, а девочка, что была с семьей Уизли, сверкала на него глазами. Тоже обвиняла его в предубеждении? «Когда предубеждения проявляет такой человек, как вы, они стократ опаснее». О нет… «Один был нормальный учитель ЗОТС. Теперь опять боггарт знает кого пришлют». Он, Амос Диггори, не имел никакого отношения к увольнению Люпина — прямого. Но он уже тогда был влиятельным сотрудником Отдела регулирования и контроля за магическими существами… А если его, открыто высказываемое, предубеждение против вервольфов хоть немного, хоть чуть-чуть способствовало тому, что Люпину пришлось уволиться, тогда гибель Седрика… Нет, только не это, этого он не вынесет. Надо вынести. Надо признать долю своей вины во всем произошедшем — как те авроры, которые сейчас, не поднимая глаз, бормочут: «Прости нас, Тонкс». Признать и выучить урок. Время исправлять ошибки. Он бросает горсть земли и говорит негромко, но отчетливо, никакого бормотания: «Простите меня, аврор Люпин». Хорошо получилось. Седрик был бы доволен. А теперь у него осталось еще одно дело. Один разговор. Так, она должна быть с младшим Уизли — а, вот они. Мерлин. Он десятки раз видел колдографии этой девушки — она же в розыске была! — но никогда раньше не связывал ее с той девочкой в лесу. Работать будет интересно.

— Мисс Гермиона Грейнджер?

— Здравствуйте, мистер Диггори.

— Вас рекомендовали ко мне в отдел. Как только вы уладите семейные проблемы, явитесь на собеседование. Если вы нам подойдете, то сразу приступите к работе: ТРИТОНы можете сдать экстерном.

— Да, сэр.

***

— Пора спать, мастер Тедди, сейчас люди приходить начнут. Угадайте, кого я там видел! Вашего дядю Драко! Ваш дядя Драко сейчас придет! Мастер Драко в этом доме — ох, моя бедная хозяйка! — нет у Кричера никакой хозяйки. Вот в сентябре была, когда мастер Гарри с друзьями нечаянно Упивающегося в дом привели. Хозяйка ему обрадовалась, она хотела все ему рассказать. Кричер не мог этого позволить. И Кричер уничтожил свою хозяйку. Волшебники не могли, а Кричер смог. Спать, мастер Тедди. Спать.

---

Уважаемые ПЧ, у меня давно была мечта идиота...

... написать нечто эпистолярное. Сейчас я начинаю ее исполнять. Гляньте, please!
Продолжение от 26.08
Продолжение от 19.09
Продолжение от 27.10
Продолжение от 30.12

Уважаемые ПЧ, простите за такой нелепый перерыв! Обстоятельства. Продолжение крошечное, но мне надо подстегнуть самое себя...

Продолжение от 15.05

Название: Переписка (рабочее, потом поменяю)
Автор: zanuda
Бета: teodolinda
Категория: джен
Жанр: эпистолярный
Рейтинг: PG 15
Персонажи: РбЛ, ЛМ, нжп
Размер: миди

Пролог

– Мегги, какая тебя сегодня муха укусила? Ты же знаешь, я не люблю, когда меня встречают с кислой физиономией. Гротти! Где там мой огневиски?


Рабастан Лестранж не глядя взял бокал у подбежавшего эльфа, сделал глоток, откинулся в кресле и покосился на женщину, застывшую напротив него с каменным лицом и взглядом, устремленным в пространство. Проклятие, он так надеялся расслабиться и отдохнуть! Улыбки от нее не дождешься, ладно, но хоть немного приветливости, пусть для вида... Никакой благодарности, он же ее у Охотников забрал, если бы не он, быть бы ей в Азкабане. Другой бы ее в публичный дом отправил, на Ноктурн-аллею, а не в охотничий домик Руди. Стукнуть бы ее, конечно, но этого на работе хватает. Он снова покосился на женщину. В довершение всего, она выглядела сегодня совершенно невзрачной – а ведь была раньше такая хорошенькая.


– Ты что, больна? Так скажи Гротти, он тебе мигом лекарство приготовит.

Молодая женщина (ей следовало бы сейчас сидеть на занятии в Хогвартсе, рядом с Ханной Эббот и Сьюзен Боунс) повернула к Лестранжу голову, разжала губы и произнесла:

– Я беременна.

– Фьюю! Что ж ты не убереглась?

– Как? Я спрашивала Гротти, он говорил, что с волшебницей такого не случится, если она сама не захочет. Можешь мне поверить, я не хотела.

– Ну да, не случится – потому что все волшебницы заклинания знают, абсолютно надежные, простые, любая двоечница выучить может. Любая грязнокровка.

Женщина пожала плечами и сказала – с небрежной смелостью человека, которому нечего терять:

– У нас – на моем бывшем курсе – есть магглорожденная гриффиндорка, которая может...

– Замолчи! – В глазах Лестранжа была ярость и, кажется, страх. – Мы о тебе говорим. О том, что ты не можешь с простейшим заклинанием справиться.

– Нас этому в Хогвартсе не учили. Я слышала, что у семикурсниц есть какие-то занятия с мадам Помфри... – Она судорожно сглотнула. – Если б я и знала эти заклинания, что толку, для заклинаний палочка нужна.

– Я забыл. Ладно, теперь уже поздно.

– Я только на третьем месяце. Наверняка есть заклинания, чтобы...

– Чтобы что?..

– Ты понимаешь.

– Не понимаю. – У него начиналась мучительная головная боль. Возникло сильнейшее искушение решить все проблемы авадой, но он знал по опыту, что голова от этого не пройдет, может стать только хуже. О чем она там?

– Избавиться.

– Чтооо?! Ты спятила? Ну, магглы, точно нелюди, это надо же додуматься до такого.

– Ваши люди никогда не убивали младенцев?

– Так это ж рожденные, совсем другое дело. И беременных случалось, так это заодно с матерью. Но вот так...

– Тебе же не нужен этот ребенок. Что ты с ним делать будешь?

– Откуда я знаю, что? Может, Лорду отдам для экспериментов, может, магглам подкину, может, в речку брошу. Тебе-то что? Главное, он должен родиться. Ты поняла?

– Не поняла. Но какая разница.

Оставаться не было смысла. Отдыха ему тут больше не будет. Когда ей рожать, в августе? Ну вот в сентябре он придет и решит, что делать и с ребенком, и с женщиной.

– Гротти! Следи за ней хорошенько, чтобы она ничего ребенку не сделала, пока он не родится.

С этими словами Рабастан Лестранж вышел из охотничьего дома своего брата. Был март 1998 года.

Письмо 1

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

3 мая 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Как видишь, нам разрешили переписку, и я сразу решил написать тебе. Ты ведь, как всегда, наверняка все знаешь – чего другие не знают. Так вот объясни мне. У нас тут постоянные перемены: дементоров заменили обычной охраной (правда, новые заклинания установили, но от них кошмаров не бывает). Еда стала нормальная. Прогулки, и разговаривать друг с другом можно, каждый день. Все совершенно не так, как в первые два раза. А теперь вот переписка. Может, это значит, что ветер меняется, в нашу сторону? Может, выпустят? Руди называет мой оптимизм идиотским, но ты знаешь, он всегда был склонен к мрачности – по крайней мере, с тех пор, как женился. А вдруг, Люциус! Напиши мне обо всех новостях. Как твоя Нарцисса, как Драко? Передай им привет от меня и от Руди. И тебе от Руди привет. Басти.

P.S. Люци, помнишь, я рассказывал тебе о Мегги, той грязнокров<клякса> грязно<клякса>, кажется, пергамент зачарован, о магглорожденной, которую я держал в охотничьем домике Руди? Я оставил ее под охраной Гротти, нашего эльфа, так что она, наверное, до сих пор там. У нее должен быть ребенок. Люци, будь другом, загляни туда и напиши, что там и как. Ну на всякий случай. Р.Л.

Письмо 2

17 мая 2001 г.
Мальфой-Мэнор

Дорогой Басти! Я был очень рад получить от тебя письмо, тем более официально разрешенное, и спешу ответить на все твои вопросы. Прежде всего, о надеждах на изменение политического климата. Могу сказать тебе только одно, Басти: забудь. Все улучшения жизни в Азкабане (и я был очень рад о них услышать!) вызваны исключительно тем, что наш Министр одержим магглской идеей "прав человека". Человека! Независимо от происхождения, от талантов, вообще ни от чего... Делать нечего, надо идти в ногу со временем, но сам понимаешь, это далековато от тех изменений, на которые ты надеялся. Может быть, когда-нибудь кое-кому из ваших наших осужденных в 98 году скостят сроки, но – прости, Басти, – не вам с Руди. Я всегда говорил, что это была неудачная идея – нападать на Лонгботтомов. Так что надеяться можно только на дальнейшие улучшения.

Мы живем, стараясь сочетать заботу о сохранении семейного достоинства с заботой о семейном благополучии, а это, Басти, трудная задача. У Цисси открылось множество талантов и нашлось множество полезных и респектабельных связей – благодаря кое-каким семейным примирениям. Драко ведет наши дела и тоже понемногу завязывает полезные связи. Мы с Цисси надеемся на его скорую помолвку с Асторией Гринграсс – прекрасная чистокровная семья, никогда не проявляла особой активности, состояние неплохое, девушка разумная, не старалась быть поближе к Кэрроу. И миленькая, они с Драко привязаны друг к другу. Так что жизнь идет. К Министерству меня, разумеется, на расстояние полета бладжера не подпускают, но у Драко там есть кое-какие знакомые, так что, может быть, когда-нибудь... Старый Борджин ушел на покой, и Ноктурн-аллея без него уже не та. А вот Диагон-аллея вернулась в свое нормальное в то состояние, что было до событий. Олливандер по-прежнему работает – правда, со мной здоровается очень сухо. Старый Том из "Дырявого Котла" передал дела племяннице. Заведение сильно выиграло от замены, и мисс Эббот (однокурсница Драко, между прочим) – теперь значительная особа. И знаешь, Басти, деньги есть деньги. Даже если хорошенькая Гретхен в «Котле» приберегает улыбки для других посетителей, меня она неизменно встречает уважительным "Вам как всегда, мистер Мальфой"? Все налаживается, если идти в ногу со временем.

Цисси передает тебе привет. Передай от нас привет Руди и всем остальным. Только не Грейбеку – Цисси до сих пор не может забыть, как он вытирал пальцы о ее фамильную скатерть. Люциус.

Р.S. Относительно твоего вопроса. Басти, ты понимаешь, в какое положение мог меня поставить? Я мог оказаться замешан в дело о похищении, незаконном удерживании и Мерлин еще знает в чем. Но все обошлось. Эльф, которого ты оставил надзирать за своей подружкой, не ваш, а Беллы, часть ее приданого. Поэтому, когда у девицы родился ребенок, он, естественно, решил, что твое поручение выполнил, тебе больше ничего не должен, и пришел к Цисси. Цисси, как всегда, поступила очень разумно: тут же отправилась в охотничий домик, сказала девице, что та свободна и может вернуться в магический мир, предложила помощь. Девица приняла взаймы пятнадцать галлеонов и попросила отправить ее с ребенком на Диагон-аллею. Деньги она прислала через неделю с очень сухой благодарностью, и больше мы о ней ничего не слышали. Так что можешь ни о чем не беспокоиться. Л.М.

P.P.S. Цисси считает необходимым сообщить тебе, что это мальчик, и его зовут Седрик. Кстати, Цисси крайне удивлена, что ты приказал Гротти оберегать ребенка: по ее словам, девица хоть и магглорожденная, и должной признательности не проявила, но сына своего любит, как всякая нормальная волшебница. Л.М.

Письмо 3

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

18 мая 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Вижу, что при нынешних порядках даже совы стали медленно летать. Дело безнадежно, говоришь... Руди говорит, я дурак, что надеялся, вот он ни на что не надеялся, так теперь и не разочарован. Наверное, правильно. Рад, что у твоей семьи все хорошо, впрочем, кто бы сомневался. Я передал от тебя привет всем нашим, но на ответ не рассчитывай: прости, но ты тут у нас persona non grata. Я уж не стал пересказывать, как ты и твоя семья идете в ногу со временем, такое бы началось! А насчет Грейбека ты мог бы оговорок не делать: он на первой же прогулке попытался покусать Амбридж, и больше мы его не видели. На Долорес этот инцидент очень уж сильно подействовал: она совсем тронулась умом, воображает себя на прежней должности и на прогулках постоянно диктует Дуббсу, Руквуду и прочим министерским проекты новых законов. Она уже придумала униформу и кодекс поведения для профессоров Хогвартса и сотрудников Министерства. Ее последнее и самое любимое увлечение – семейный кодекс. Так и живем. Пиши, Люциус, хочется же знать, что там, на материке. От Руди привет. Басти.

P.S. Люци, ты прости, что я чуть не втянул тебя в неприятности, хотя ты бы все равно из них выкрутился, но у меня к тебе просьба: разыщи Мегги. Дискретно, не через официальные каналы. Ты ведь можешь, я знаю. Я хочу узаконить ее сына. Да, да, я уже слышу, что ты скажешь: сын от внебрачной связи с гря<клякса> магглорожденной – это не сын вовсе, тебе хорошо говорить. А у меня положение отчаянное: наш род прерывается, Люци! Ты же знаешь, отец много растратил, было решено, что женится только Руди, вот он и женился... Ведь говорили ему умные люди: сватай Нарциссу! Нет, Беллу ему надо было. Наш род от друидов начало ведет, фамилия Лестранжей впервые упоминается в хрониках IX века, неужели мы с Руди будем последними? Пожалуйста, Люци! Ее полное имя, кажется, Маргарет, фамилию не помню. Хогвартс не окончила, вроде, была бы на седьмом курсе, хаффлпаффка. Только неофициально, Люци! Р.Л.

Письмо 4

26 мая 2001г.
Мальфой-Мэнор

Дорогой Басти! С сожалением замечаю, что Азкабан на тебя плохо действует. Ты всерьез думаешь, что проблемы вашей семьи решились бы, если бы Руди "посватал Нарциссу"? Можешь быть уверен, она бы за него не пошла (это я от нас обоих говорю). Цисси всегда нужен был умный человек, такой, который никогда не забывает о своих и семейных и своих интересах. Я вообще думаю, что она бы ни за кого, кроме меня, не пошла. Вот если бы Руди вовремя на Андромеду внимание обратил, все было бы сейчас у вас в порядке.

Теперь о твоих планах. Басти, ты хоть немного подумал? Конечно, даже в лучших семействах бывало такое, что приходилось узаконить бастарда, а следующем поколении удавалось стереть косую черту. Если очень внимательно, с применением специальных заклинаний, изучить родословные некоторых чистокровных семей (не Мальфоев, конечно, и не Блэков), то может оказаться, что мать бастарда была небезупречного происхождения. Скажу тебе больше, Басти: магглорожденная волшебница - еще не самый худший вариант. Это между нами, конечно. Но, Басти, эти бастарды воспитывались в мэнорах своих отцов, в самых наших традиционных ценностях, их с детства приучали вести себя так, чтобы никто не посмел поставить им в упрек незаконнорожденность или что похуже. Но в твоем-то случае ничто из этого невозможно! Даже если твой бастард будет называться Лестранжем, он не станет Лестранжем. И дети его не станут. Не будет никакого продолжения рода Лестранжей, будет новая, нечистокровная семья с вашей фамилией. Подумай об этом, Басти, прежде чем я начну поиски. И, кстати, что ты понимаешь под дискретностью? Есть два простейших способа выяснить фамилию Мегги: запросить список поступивших в Хогвартс в 1991 году, с распределением по факультетам, а потом начать наводить справки, где хаффлпаффка Маргарет теперь. Запрос может сделать кто угодно, не обязательно я. Или еще проще: спросить мисс Эббот о ее однокурсницах, но это придется самому делать и к тому же на вопросы отвечать. В общем, подумай хорошенько, Басти. Привет тебе от Цисси, и Руди привет от нас обоих. Люциус.

P.S. Цисси просит тебя вот о чем подумать: а вдруг Мегги не согласится на то, чтобы ты узаконил ребенка? Я, правда, не понимаю, как это возможно, но Цисси ничего зря не говорит. Л.М.

Письмо 5

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

27 мая 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Ты меня, что, совсем дураком считаешь? Я понимаю, что живя в уютном мэноре, наведываясь регулярно в "Дырявый Котел" и пытаясь идти в ногу со временем, очень легко считать дураками тех, кто сидит в тюрьме. Но знаешь что, Люциус? В тюрьме очень много времени, чтобы думать. И твои возражения я уже обдумал. Да, у меня нет возможности самому воспитывать сына в Лестранж-мэноре (что с ним, кстати? Кто-нибудь присматривает, или все эльфы сбежали к Нарциссе?). Но, я уверен, можно найти чистокровную семью, с традициями, но из тех, которые не слишком усердно поддерживали Темного Влас<клякса>, ну, ты меня понял. Так, о чем я... Да, найти чистокровную семью, с традициями, которая согласилась бы взять на воспитание моего сына - за деньги, конечно, приличная часть нашего состояния осталась в нашем распоряжении. Конечно, если бы он мог расти в Мальфой-мэноре... но на это я не рассчитываю, Люциус, не беспокойся. Ребенку рассказывали бы о роде Лестранжей, учили бы гордиться предками. Об отце и дяде можно говорить с осторожностью, как пример представлять тетю Нарциссу, дядю Люциуса и кузена Драко. Настоящий получился бы Лестранж, к тому же идущий в ногу со временем.

Теперь относительно поисков. Люциус, ну ты же понимаешь, что значит "дискретно". Что за прямолинейные методы! Никто, никто не должен иметь возможности связать моего сына с Мегги. Так что, пожалуйста, никаких официальных запросов и никаких личных расспросов. Можно подумать, мне тебя учить надо. Привет тебе от Руди, и передай от нас привет Нарциссе. Басти.

P.S. Ты уверен, что она бы ни за кого, кроме тебя, не пошла? По-моему, у такой женщины должен был быть выбор побольше. Р.Л.

P.P.S. Долорес, параллельно с работой над семейным кодексом, принялась составлять список Того, Что Должно Быть Запрещено. Она высказала пожелание ознакомить тебя с первыми семью десятками. Ты заинтересован? Р.Л.

P.P.P.S. Люциус, мне тут пришло в голову, что она могла быть на одном курсе с Драко! Вдруг он вспомнит? Р.Л.

Письмо 6

10 июня 2001 г.
Мальфой-Мэнор

Дорогой Басти! Я очень рад, что ты не ожидаешь от меня непосредственного участия в воспитании твоего так называемого сына. О выборе семьи для него будет время подумать, когда ребенок найдется. Кстати, Цисси по-прежнему скептически настроена насчет согласия матери. А пока что я попробую восстановить связь со своими прежними агентами - теми, разумеется, кто сохранил абсолютно респектабельную репутацию. И если ты думаешь, Басти, что у меня других забот нет, то ошибаешься. В сентябре состоится ежегодная встреча курса Драко - они ее называют не встречей выпуска 1998 года, а встречей набора 1991 года. Прежде Драко и еще двоих на нее не приглашали. Но Дафна Гринграсс - однокурсница Драко и сестра его будущей невесты - сказала, что на предыдущих встречах Винсента Крабба поминали с остальными погибшими, а в последний раз и вовсе заговорили о Lex oblivionis [1] внутри курса. Немного усилий, и подобные настроения возьмут верх. Само собой, мы приложим все усилия, и сейчас я занят поисками подходящего благотворительного фонда. Это куда более срочное дело, чем поиски Маргарет, но, можешь быть уверен, о поисках я не забуду.

P.S. Разумеется, я уверен, что Цисси пошла бы только за меня. Такая женщина достойна самого лучшего.

P.P.S. Я не помню среди своих знакомых никого с именем Долорес
P.P.P.S. В отличие от тебя, Басти, я сразу подумал, что Маргарет могла быть однокурсницей Драко. Единственная хаффлпаффка, которую он помнит, - это племянница покойной Амелии Боунз.

[1] закон об амнистии (лат.)

Продолжение от 26.08

Письмо 7

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

11 июня 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Я все понимаю: идти в ногу со временем очень трудно. Это, в частности, значит, что отправить Драко на встречу с теми, против кого мы сражались, важнее, чем позаботиться о сохранении рода Лестранжей. Уверен, у тебя получится. Надеюсь, Драко получит удовольствие и как-нибудь потерпит, что главным лицом там будет Поттер. Я не стал говорить Долорес, что ты ее не помнишь: как бы она не вспомнила, что ты учил Драко подлаживаться к ней. Надеюсь, что среди своих забот ты найдешь несколько минут для меня, хотя Руди считает, что это сомнительно. Привет Нарциссе и Драко. Твой (с надеждой, что Руди неправ) Басти.

Письмо 8

12 июня 2001 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Рабастан! С сожалением замечаю, что Азкабан плохо влияет на твой почерк: в твоем последнем письме Люциус не разобрал ни слова. Как только у него будут для тебя новости, он тебе напишет. Передай привет Рудольфу. Нарцисса.

Письмо 9

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

13 июня 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Если тебе показалось, что в моем последнем письме было что-то обидное... или компрометирующее... то виноват почерк. В конце концов, Драко мне почти что племянник, я желаю ему самого лучшего, правда, Люци. Ну а что именно для него лучше - это уж вам с Нарциссой виднее. Я буду ждать от тебя известий. Руди передает привет. Твой Басти.

Письмо 10

15 сентября 2001 г.
Мальфой-Мэнор

Дорогой Басти! В поисках Маргарет наметился некоторый прогресс. Во-первых, неделю назад мой агент (кстати, мне было очень трудно его отыскать, и он был очень занят) сообщил, что он для верности проверил сначала поступивших в 1992 году, там хаффлпаффки Маргарет не было, так что он выполнит один срочный заказ и сосредоточится на поступивших в 1991 году. Я хотел сообщить тебе эти новости сразу, но приближалась встреча курса Драко (да, да, его пригласили!), и это меня совершенно отвлекло.

Встреча происходит сегодня вечером. Несколько часов назад, за чаем, Цисси сказала мне, чтобы я перестал донимать Драко советами, он сам решит, как там держаться, и я, пожелав ему удачи, отправился в "Дырявый Котел". Я не торопясь пил свою первую порцию огневиски и размышлял о своих однокурсниках, о том, как мало у нас было возможностей нормально общаться после выпуска, о лучшем будущем для наших детей... И вот в тот момент, когда я подумал, не заказать ли мне вторую, подходит ко мне мисс Эббот, принаряженная и в черно-желтом шарфе, и говорит: "Извините, мистер Мальфой, мы закрываемся. Сами знаете, у нас сегодня встреча курса". Только я собрался сказать ей какую-то любезность, как она окликает: "Гретхен, ты готова?" И вижу я: выходит Гретхен, ее помощница, тоже принаряженная и тоже в черно-желтом шарфе! Интересно, подумал я: однокурсница Драко - хаффлпаффка - Гретхен!

Наверное в той группе было две Маргарет, и мою знакомую стали называть Гретхен, чтобы отличить от Мегги. Сейчас надежда на Драко - да, Басти, я заботился о твоих интересах достаточно, чтобы попросить его присмотреться к хаффлпаффкам. Если у него будут новости, я их тебе сообщу. Привет Руди. Люциус.

Письмо 11

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

16 сентября 2001 г.
Азкабан

Люциус, умоляю тебя, не тяни! Наверняка Драко вернется с ответом. Твой Басти.

Письмо 12

30 сентября 2001 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Басти! Я задержался с ответом, так как очень занят: принимаю косвенное участие в проектировании Хогвартского мемориала. Твоя Маргарет нашлась. Цисси говорит, что она бы давно нашлась, если бы ты был немножечко поумнее, - и я не могу с ней не согласиться.

Однако по порядку. Драко пришел со встречи в приподнятом настроении: их с Грегори Гойлом приняли как ни в чем не бывало, и он был сильно впечатлен тем, как поминали Винсента Крэбба. И к нему обратилась мисс Грейнджер – она становится влиятельной в Министерстве – улыбнулась и сказала: Помнишь, как мы на первом курсе с Хагридом в Запретный Лес ходили? Я уж не буду тебе повторять все, что мне Драко нарассказывал, главное – это то, что жизнь идет, Lex oblivionis действует, и перед Драко открываются новые перспективы. Он и Цисси передают тебе привет. Передай наш привет Руди. Люциус.

Письмо 13

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

1 октября 2001 г.
Азкабан

Люциус, ты надо мной издеваешься? Я понимаю, что быть удостоенным нескольких слов мисс Грейнджер - это неслыханная честь, но ты, кажется, обещал мне известия о Мегги. Ладно, не сердись, я рад, что у Драко все хорошо, но свои новости я получу? Басти.

Обновление от 19.09

Письмо 14

3 октября 2001 г.

Мальфой-мэнор

Дорогой Басти, прости меня, я действительно немного увлекся и забыл о твоем деле. У меня бывают приступы забывчивости, за которые меня частенько ругает Цисси. Драко проявил немалые дипломатические способности и выяснил – с помощью умело сформулированных вопросов, что хаффлпаффцы (выжившие) пришли на встречу в полном составе. Девушек среди них было три: племянница Амелии Боунз, мисс Эббот и ее помощница Маргарет Робинсон, которую все называли Гретхен. Драко осведомился, – осторожно, не показывая особого интереса, – откуда такое необычное имя, и узнал, что ее мать занималась в университете немецким переложением истории доктора Фауста (кажется, самым известным у магглов). В честь героини этого переложения девочку стали называть Гретхен, и, дорогой Басти, никак иначе ее никогда не называли. И никакой Мегги, дорогой Басти, просто не существует. Как подумаю, что все это время Маргарет была у меня под носом, я видел ее по нескольку раза два в неделю, столько было хлопот из-за ее поисков – и все потому, что ты не знал, как зовут собственную любовницу. Теперь, когда она нашлась, каковы твои инструкции? Точные инструкции, Басти. Привет тебе от Цисси, и передавай от нас привет Руди. Люциус.

Письмо 15

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

4 октября 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Я, право, не понимаю твоих претензий. Какие такие хлопоты? Если бы твой агент не отнесся к этому довольно простому делу как к особо сложной операции против Ордена Феникса, Маргарет давно бы нашлась. Что до ее имени – Люциус, я опять-таки не понимаю. Охотники назвали мне имя и фамилию: Маргарет как-то там, я и стал называть ее Мегги. По-твоему, я должен был осведомляться, как ее родители называли? Ладно, все это ерунда, главное, что она нашлась, и нужно действовать – как можно быстрее. Мой сын в "Дырявом Котле"! Люциус, ты же понимаешь, как это невыносимо. Пожалуйста, найди для него семью. У тебя же сейчас столько респектабельных знакомств, тебе это не должно быть трудно. Я готов платить 500 галлеонов в год – не считая отдельных расходов (на учителей, на метлу, потом на экипировку в Хогвартс etc). Если будет абсолютно необходимо, я готов платить до 1000 – но не мне учить тебя торговаться. И договорись с Мегги Маргарет об отказе от прав на сына. Уверен, она будет только счастлива, но предложить ей что-то надо. 50 галлеонов в год или 1000 сразу? Если она вздумает заупрямиться (у нее, как я припоминаю, бывают приступы упрямства), можешь удвоить сумму. Опять-таки, не мне тебя учить. Руди передает привет, он так счастлив, что наш род может продолжиться! Привет Нарциссе и Драко (передай ему мою благодарность). Твой Басти.

Письмо 16

18 октября 2001 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Басти! Спасибо за точность инструкций, я займусь поисками подходящей семьи. Надеюсь, ты понимаешь, что это займет время. А пока скажи мне, пожалуйста, что именно должна знать семья о происхождении ребенка. И, добавляет Цисси, что должен знать ребенок о перемене обстоятельств и о своей матери. Цисси по-прежнему считает, что договориться с ней будет очень трудно. Она предлагает договариваться не об отказе от прав, а о совместном опекунстве. Я, со своей стороны, нахожу, что предлагаемые тобой суммы смехотворны: 100 галлеонов в год или 2000 единовременно – это стартовая цена. Кстати, твоего сына я, как теперь ясно, несколько раз видел: здоровый ребенок, очень симпатичный (кажется, пошел в мать), так что нечего тебе беспокоиться. Цисси тут мне напомнила сценку, которую я наблюдал в августе и пересказал ей: заходит в "Дырявый Котел" мисс Грейнджер со стопкой книг и говорит: "С днем рождения, Седрик". Кто-то – мисс Эббот или Гретхен – восклицает: "Гермиона, ему же только три года!", а мисс Грейнджер говорит: "Так самое время, я в три года прочла всю "Мэри Поппинс". Ты понимаешь, Басти, я был поражен до глубины души тем, что история Безумной Мэри попала в маггловскую литературу, собственно, из-за этого и пересказал эту сцену Цисси, так что на имя мальчика внимания не обратил, да и Цисси его не назвал. Сейчас вот вспомнил. Так что сам видишь, Басти, ребенок не обделен вниманием, есть время подобрать для него семью с должной тщательностью, без спешки. Цисси передает тебе привет и советует подумать о совместном опекунстве. Привет Руди. Люциус.

Письмо 17

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

19 октября 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Мне кажется, или ты ищешь предлоги для того, чтобы затянуть поиски семьи до бесконечности? Если бы твой сын рос в "Дырявом Котле", ты бы не говорил, что есть время. Вниманием ребенок не обделен... Люциус, я, конечно, хочу, чтобы мой сын шел в ногу со временем, но все-таки он должен в определенных принципах воспитываться. Не на книжках от мисс Грейнджер – и я не только ее происхождение имею в виду. Люциус, ну удели моей проблеме хоть каплю внимания. Я удивляюсь тебе: ты видишь мальчика по имени Седрик, которому в августе исполнилось три года, к тому же там, где работает женщина по имени Гретхен, – и думаешь при этом о Безумной Мэри! Право же, Люциус!

Теперь кто что должен знать. Семья должна знать, что это мой сын, мать умерла, ее имя я обещал не разглашать. А что и как мальчику объяснить, это пускай семья решает, но нужно спешить, Люциус, чем он младше, тем все будет проще. Ни о каком совместном опекунстве я, разумеется, думать не хочу, но в вопросах денег полностью полагаюсь на тебя. Я знаю, лишнего ты не дашь и не предложишь. Руди передает привет. Твой Басти.

Письмо 18

2 ноября 2001 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Басти! Твои подозрения совершенно беспочвенны, и я готов тебе это доказать. Цисси Нам с Цисси пришла в голову прекрасная идея: что если отдать ребенка Андромеде? У нее внук того же возраста, мальчикам будет весело вдвоем. В доме работает эльф, ранее принадлежавший Блэкам, так что знакомство с семейной историей твоему сыну гарантировано будет. Драко там регулярно бывает. А главное, благодаря Тедди (это внук Андромеды) у твоего сына с детства будут исключительно полезные знакомства. Поговорить мне с ней? Подумай. Завтра я отправляюсь в "Дырявый Котел" побеседовать с мисс Робинсон. Цисси передает тебе привет и говорит, что ничего не выйдет. Привет Руди. Люциус.

Письмо 19

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 002 Имя: Амбридж Д.

3 ноября 2001 г.
Министерство Магии

Уважаемый мистер Мальфой! Не подлежит сомнению, что Вы, как и вся лучшая часть нашего Магического Сообщества, активно участвующая в благородной деятельности по очищению вышеупомянутого Сообщества от недостойных элементов и направлению остальных его членов на путь следования нашим традиционным ценностям, с неослабевающим вниманием следите за моими законодательными инициативами, направленными на укрепление духовных и нравственных основ, завещанных нам нашими предками, веками сохранявших наше Магическое Сообщество в чистоте и не позволявших нам забыть о нашей особой идентичности. Как Вам, несомненно, известно, я разработала кодекс поведения и форму одежды для сотрудников Министерства Магии, преподавателей и сотрудников Школы чародейства и волшебства Хогвартс, владельцев торговых предприятий и предприятий общественного питания, расположенных на территории Диагон-Аллеи, Ноктурн-Аллеи и Хогсмида, а также кодекс поведения для учащихся Школы чародейства и волшебства Хогвартс и для целителей, пациентов и посетителей больницы св. Мунго. Я лично предприняла все необходимые меры по уведомлению заинтересованных лиц о новом законодательстве и получила около десятка ответов, подтверждающих, что данные лица мечтали о подобном законодательстве всю свою жизнь и приступят к его исполнению, едва лишь выгладят завязки на своей обуви. К сожалению, ответ из Школы чародейства и волшебства Хогвартс был сформулирован в очень странных выражениях – но я склонна отнести это прискорбное обстоятельство за счет некоей шотландской эксцентричности. Как Вы понимаете, это лишь начало моей законотворческой деятельности в данном направлении, а параллельно я работаю (как Вам, разумеется, известно) еще по двум направлениям. Одно из них – это Семейный Кодекс, столь необходимый для укрепления вышеупомянутых духовных и нравственных основ. Вы будете рады узнать, что я рассчитываю довести его до полного совершенства в ближайшие месяцы. К началу следующего года все его 77 томов будут украшать гостиную, кухню и спальню каждого английского волшебника, и к февралю необходимость неукоснительного следования всем его предписаниям будет утверждена законом. Однако с Вами, мистер Мальфой, я приняла решение проконсультироваться касательно третьего направления – самого сложного и трудоемкого. Это, как Вам, по всей вероятности, известно, составление списка Того, Что Должно Быть Запрещено. Исключительную важность и актуальность этой работы не может недооценивать ни один представитель лучшей части нашего Магического сообщества, и с Вами, мистер Мальфой, как с одним из этих представителей я чувствую необходимость проконсультироваться относительно возможных упущений – ибо неустанные труды заставляют меня вести чрезмерно уединенный образ жизни, и мне был бы полезен опыт человека светского. Я с удовольствием послала бы Вам весь список (дошедший на настоящий момент до семи сотен пунктов с подпунктами), но, к сожалению, в Министерстве сейчас установлены очень жесткие ограничения на величину почтовых отправлений, поэтому я посылаю Вам развернутую аннотацию к списку. Рабастан Лестранж убежден в Вашей способности выявить недостающие рубрики, а также вызванные моим замкнутым образом жизни упущения в представленных рубриках. Надеюсь, что Вы сделаете исполнение моей просьбы своим приоритетом. Со своей стороны, обещаю Вам и Вашей семье свое неизменное доброжелательное внимание.

С наилучшими пожеланиями,

Первый заместитель Министра магии Долорес Джейн Амбридж.

Письмо 20

3 ноября 2001 г.
Мальфой-мэнор

Уважаемый мистер Кустодиус! Настоящим убедительно прошу Вас не пересылать мне более писем от Долорес Джейн Амбридж (заключенной N 002). Имею честь переслать Вам полученное от нее письмо (уверяю Вас, вскрытое по ошибке) и приложение к нему (как Вы можете убедиться, невскрытое). С уважением, Люциус Мальфой.

Письмо 21

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

5 ноября 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Я не ответил на твое последнее письмо сразу, потому что, прочитав его, сильно разозлился, так что Руди посоветовал мне помедлить – а то как бы Нарцисса опять не придралась к моему почерку. Я помедлил и теперь отвечаю как разумный человек. Во-первых, я не хочу, чтобы мой сын воспитывался вместе с сыном вервольфа. Во-вторых, я не хочу, чтобы мой сын воспитывался вместе с сыном женщины, вышедшей замуж за вервольфа. В-третьих, я не хочу, чтобы мой сын воспитывался вместе с сыном тех, против кого мы сражались. Андромеда наверняка будет внушать своему внуку – и моему сыну заодно, что они герои, а я тогда кто? В-четвертых, я не уверен, что мне понравятся полезные знакомства, о которых ты говоришь. И в-пятых, я не хочу, чтобы мой сын воспитывался с вместе с сыном вервольфа. Люциус, мне бы не хотелось тебя обременять – но, может быть, ты подержишь мальчика у себя, пока подходящая семья не найдется? Заодно и стимул у тебя будет найти ее поскорее. С Маргарет, я так понимаю, ты уже договорился, хорошо бы она сразу подписала отказ, и мальчика забрать бы сразу. Слушай, я готов заплатить, сколько скажешь. Руди передает привет и спрашивает, о каком эльфе ты говорил, что значит «ранее принадлежавший Блэкам»? Привет Нарциссе. Твой Басти.

Письмо 22

19 ноября 2001 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Басти! Как я понимаю, в порыве гнева ты, вместо того, чтобы написать мне невразумительное письмо, натравил на меня эту женщину? Очень глупо, Басти. Пожалуйста, больше так не делай. Мало того, что подобная переписка может меня скомпрометировать, так еще Цисси прочитала письмо и целый день пролежала с мигренью. И это твоя благодарность за нашу заботу! Мы же хотели, чтобы ребенок в своей семье воспитывался, у родственницы! Ладно, как хочешь, спешки нет никакой, так как мисс Робинсон отказалась от моего предложения наотрез – как бы я ни увеличивал сумму. Смотрела на меня при этом как на сумасшедшего. И видел бы ты гримасу, появлявшуюся на ее лице всякий раз при упоминании твоего имени. Я собирался во всех подробностях пересказать наш разговор Цисси, но у нее как раз была мигрень. Пока мигрень прошла, я какие-то подробности успел забыть; настроение у Цисси было скверное, и на тебя она сердилась. Не знаю, насколько все это повлияло на ее суждение, но вот тебе ее совет: "Я именно это и предсказывала, пусть Рабастан договаривается о совместном опекунстве". Думай, Басти. Привет Руди. Люциус.

P.S. Эльф, о котором я упоминал, – это Кричер, принадлежавший ранее тете Вальбурге. Нынешний владелец отправил его к Андромеде. Л.М.

Обновление от 27.10

Письмо 23

При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан

20 ноября 2001 г.
Азкабан

Дорогой Люциус! Я же тебя предупреждал: Маргарет свойственны приступы упрямства. Я хотел было привести тебе примеры, но мой первый вариант письма завернула здешняя цензура. Ей не нужен этот ребенок, я ей благодеяние делаю, освобождая от обузы, деньги – это просто любезность… ну, или некая компенсация. С этой позиции и надо вести переговоры, я думал, ты понимаешь это, Люциус. Пожалуйста, поговори с ней еще раз, именно так, и не делай ее первый отказ предлогом для того, чтобы прекратить поиски семьи. Что касается нашей Долорес, право, Люциус, я не нарочно. Она в десятый раз пристала ко мне насчет того, чтобы непременно показать тебе свой драгоценный список запретов, и я в конце концов не выдержал. Ты себе не представляешь, что это за женщина. Руквуд и Макнейр уже поговаривают о том, чтобы пригрозить начальству голодовкой, если их от нее не избавят. Ты уж прости меня, Люциус, и поговори еще раз с Маргарет. Руди передает привет. Твой Басти.

P.S. При всем моем уважении к Нарциссе, не думаю, что она может здраво судить в этом деле. Что общего у нее, чистокровной волшебницы, получившей самое лучшее воспитание, с такой как Маргарет?! Р.Л.

P.P.S. Кричер – это, стало быть, эльф покойного Сириуса Блэка? Кажется, я знаю, кто его нынешний хозяин. Право же, Люциус! Р.Л.

Письмо 24

4 декабря 2001 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Басти! Прекрати, наконец, считать меня дураком, а заодно приписывать мне коварные замыслы. Разумеется, я вел переговоры с мисс Робинсон именно так. Только вот толку от этого было немного: стоило мне произнести слово "обуза", как она принималась таращить на меня глаза, будто я не в своем уме. Цисси просит тебе передать, что, хотя они с мисс Робинсон, разумеется, совершенно разные существа, все дети появляются на свет одинаково (вообще-то, она высказалась резче). Женщины, как я в последнее время начал понимать, –существа загадочные. Возможно, ты не знаешь о мисс Робинсон еще чего-то – помимо того, как ее зовут. И, кстати, о женщинах: известную особу мне в свое время пришлось трижды приглашать на обед, так что я прекрасно знаю, что она из себя представляет. В общем, Басти, подумай о совместном опекунстве. Привет Руди. Люциус.

P.S. Ну да, Кричер принадлежит теперь Поттеру – кажется, тот приучил его выражаться «Кричер на службе у мистера Гарри». Так что же? Он всю жизнь принадлежал Блэкам и будет с двойным усердием заботиться об отпрыске Блэков и об отпрыске Лестранжей. Подумай, Басти, об этом ты можешь думать не торопясь, торопиться некуда. Л.М.

Письмо 25

5 декабря 2001 г.
Азкабан

Господин Министр! Я знаю, что Вы не любите, когда Вам слишком часто жалуются на трудности, но Вы также знаете, что я обычно стараюсь избегать жалоб. Если я говорю, что ситуация в Азкабане кризисная, прошу Вас, поверьте, что так оно и есть. Причина этого кризиса – заключенный № 002 (Амбридж Долорес Джейн), о состоянии которой Вам, несомненно, известно. Во-первых, я получил от разных лиц не менее сотни требований не пересылать им более писем от этой особы. В частности, я подвергся жесткому шантажу со стороны профессора Макгонагалл. Да, сэр, шантажу. Цитирую: «Если Вы, мистер Кустодиус, думаете, что я забыла, как Вы пять лет подряд пытались списывать на контрольных по трансфигурации, то Вы жестоко ошибаетесь». Прошу Вас, скажите, могу я как-нибудь ограничить ее переписку (я имею в виду, разумеется, Амбридж)? Во-вторых, бывшие сотрудники Министерства, с которыми она преимущественно общается во время прогулок, заявляют, что она сущее чудовище, что они больше не могут ее выносить, и грозят объявить голодовку, если их от нее не оградят. В прежние времена ничего подобного в Азкабане не случалось – но в прежние времена никому не приходило в голову считать заключенных за людей. Итак, скажите, что мне с этим делать? И в-третьих, что бы там ни было, Амбридж тяжело больна. Я говорил с целителем, который по Вашему приказанию осматривает регулярно заключенных, о том, что к ней следовало бы пригласить специалиста из Мунго. Через пару дней целитель заявил мне, что состояние Амбридж безнадежно и приглашение специалиста было бы пустой тратой времени и средств. Должен ли я принять такой ответ? Прошу Вас, не сочтите, что я зря потратил Ваше время. С неизменным уважением, Начальник тюрьмы «Азкабан» Квинт Кустодиус.

Письмо 26

8 декабря 2001 г.
Министерство Магии

Уважаемый мистер Кустодиус! Нет, Вы не потратили зря мое время, и, даже если мои ответы на Ваши вопросы Вам не понравятся, поверьте, я понимаю Ваши трудности и сочувствую Вам. Итак, во-первых: у всех заключенных Азкабана есть право писать письма – независимо от того, нравятся ли эти письма получателям. У получателей, в конце концов, есть право их не читать. Я позабочусь о размещении в «Пророке» рекламы заклинания Psestius: один взмах палочкой – и у вас лист чистого пергамента. Могу сказать Вам (в утешение), что я тоже пострадал от эпистолярной мании Долорес Амбридж. Аберфорт Дамблдор, который, как известно, никогда не читает мелкий шрифт и, соответственно, не понял, откуда именно пришел ему циркуляр касательно формы одежды и кодекса поведения, прислал мне вопиллер. От цитирования воздержусь (пергамент не все стерпит), но суть заключалась в том, что я полный идиот, если взял эту особу на службу. Вопиллер пришел в середине рабочего дня. При дамах. И при каком-то мальчишке из «Пророка». Избавлю Вас от описания последствий. Об особенностях памяти профессора Макгонагалл можете мне не рассказывать. Я, положим, никогда не пытался списывать на трансфигурации, но как-то раз пробовал заклинание левитации (на учебнике), о чем профессор недавно напомнила мне в переписке, касающейся дополнительного финансирования Хогвартса. Ничего не поделаешь, у великих людей бывают мелкие причуды, с ними надо мириться. Теперь второе. Бывшие сотрудники Министерства (включая, надо думать, Пия Дуббса) считают, что Амбридж чудовище и ее невозможно терпеть? Им следовало подумать об этом до того, как сажать ее на шею всему Магическому Сообществу. Пусть терпят. Вы говорите, они грозят голодовкой? Пригрозите Вы им, что подадите Амбридж идею составить кодекс поведения для заключенных и обяжете их ему следовать. И третье. Я позволил себе проконсультироваться со специалистом и могу сказать Вам: состояние Амбридж действительно безнадежно.

Мистер Кустодиус, сколь бы велики ни были Ваши трудности, я уверен, что Вы с ними справитесь. А когда нынешний кризис пройдет, возьмите отпуск. С наилучшими пожеланиями, Министр Магии Кингсли Шеклболт.

Письмо 26а

Строго конфиденциально.
При вскрытии кем-либо, кроме адресата,
содержание письма будет уничтожено.

7 декабря 2001 г.
Больница св. Мунго

Я вижу, Кингсли, несмотря на должность, ты не разучился высказывать оригинальные мысли. Помощь Амбридж, надо же! Так и хочется вспомнить, сколько народу мы по следам ее… хм… деятельности лечили, – но я целитель и должен помогать всем. Если им можно помочь. Так вот, случай Амбридж мне известен. Отчасти он известен решительно всем благодаря письмам из Азкабана (ох, и проклинает тебя, наверное, тамошняя администрация!) и благодаря всеобщим разговорам о ее собственных посланиях. Далее, когда наш Главный Целитель получил от нее кодексы поведения для нас, пациентов и посетителей, он отдал сии документы мне на экспертизу. И, наконец, со мной консультировался целитель, посещающий Азкабан (ты ведь не забудешь, что мое письмо строго конфиденциально?). Это тот случай (один из тысячи), когда я могу поставить диагноз, не видя пациентки. Буду выражаться простым языком, без специальных терминов. Люди несведущие полагают, будто безумие Амбридж состоит в том, что, сидя в тюрьме, она воображает себя в кресле замминистра. Нет, друг мой, это лишь симптом, а суть ее безумия куда глубже. Дело не в том, что она пытается распоряжаться жизнями всех волшебников Англии из тюремной камеры, а в самой жажде всеми распоряжаться и всех контролировать. И в том, что она так неколебимо уверена в своем праве распоряжаться и контролировать. Сейчас она не более безумна, чем когда принимала в своем кабинете закон о вервольфах или натравливала дементоров на Поттера. Я от этого не лечу. Если ее не исцелили поражение, суд и тюрьма, то медицина бессильна. Допустим, я смог бы (потратив массу времени, оставив других своих пациентов) снять симптом и заставить ее понять, что она в тюрьме, – но скажи мне: оно того будет стоить? Подлинное сознание в ней все равно не проснется, а изводить других заключенных она не перестанет – просто будет делать это на другой лад. Конечно, людям досаждают ее послания, но знаешь что? Пусть люди не забывают о том, что могло бы быть. Вот мое заключение. Мне тут коллега из Сен-Женевьев бутылку огнебренди прислал, нашел бы ты время встретиться! Дэвид.

P.S. Хочу с тобой поделиться. На днях зашел я в кафетерий для посетителей (в нашем очередь была), а там как раз говорили о поездках целителя в Азкабан. И, как это бывает, громче всех звучали голоса, что, дескать, незачем на них деньги налогоплательщиков тратить, они не заслуживают лечения и т.п. И тут Невил – профессор Лонгботтом – останавливается с подносом в руках и говорит, негромко так: «Конечно, их надо лечить». И выходит. И ты бы слышал, какая наступила тишина.


Письмо 27


При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан


5 декабря 2001 г.
Азкабан


Дорогой Люциус! Мне надоело слышать от тебя и Нарциссы про материнские чувства Мег Маргарет. Их не существует. Я не хотел говорить тебе раньше, боялся, ты не поверишь, но теперь приходится. Она хотела убить ребенка до его рождения. Хотела, чтобы я помог ей. Ты это понимаешь? И ещё спросила, неужели мы никогда не убивали младенцев. Как будто одно имеет какое-нибудь отношения к другому. Конечно, ты помнишь, как Белла в своё время предлагала убить всех мальчишек, родившихся в конце июля, но Он решил, что слишком много шума будет. Так это же совсем другое дело, разве нет? Напомни ей, Люциус, и, ручаюсь, она заговорит по-другому. Да если бы не я, этого ребенка на свете бы не было! У нее нет на него прав, а у меня есть. Мне он нужен, а ей нет. В конце концов, она всегда другого родить может. Вот так и действуй, Люциус. Цисси и Драко привет от меня и от Руди. Твой Басти.


Письмо 28



6 декабря 2001 г.
Мальфой-мэнор


Дорогой Рабастан! Кажется, у тебя опять проблемы с почерком. В твоём последнем письме Люциус не разобрал ни слова, а я разобрала весьма немного. Если кто-то (я не поняла, кто именно, кажется, ты хотел написать "Алекто") из вашей преступной группы действительно предлагал убивать детей, Люциус об этом ничего не знал. Его при этом не было. Если подобные приступы дисграфии будут у тебя повторяться, я, пожалуй, сочту, что переписка с Люциусом вредна для твоего здоровья.

Теперь о самом начале твоего письма (удивительно разборчивом). Признаюсь, Рабастан, я не понимаю. Мисс Робинсон произвела на меня впечатление волшебницы, которая любит своего сына. Ты уверен, что правильно понял ее слова? В любом случае, я наведу кое-какие справки - у Драко установлен контакт с магглорожденной однокурсницей (весьма влиятельной!). Передавай привет Рудольфу. Нарцисса.


Письмо 28а



7 декабря 2001 г.
Министерство Магии


Мальфой, вопросы у тебя действительно трудные, но я попробую на них ответить. Во-первых, ты прав, с магглской женщиной это может случиться против ее желания. У магглов с планированием семьи все не так просто, как у волшебников: нельзя перед первым свиданием произнести заклинание, а потом жить спокойно до замужества. И мужчины не могут (по крайней мере, не должны) оставлять все заботы женщинам и делать вид, что их это не касается. Во-вторых: да, у магглских женщин больше трудностей с детьми, чем у волшебниц. Не превратишь взмахом палочки один кусок хлеба в два, а грязную одежду в чистую. И ситуации бывают разные, мне пришлось бы тебе тут целую лекцию по истории читать, чтобы их все объяснить. Были времена, когда обычным (а порой вполне законным) выходом из положения было избавление от рожденного ребёнка. И не приходи, пожалуйста, в ужас: я прочла в магических книгах достаточно кошмарных историй именно об этом. И последние из них были не столь уж давними. И ни сиротских приютов, ни общественной системы усыновления у нас нет, Мальфой. Так что не стоит ужасаться тому, что у магглских женщин существует практика, о которой ты спрашивал (не буду называть вещи своими именами, чтобы не повергать тебя лишний раз в шок). Теперь третье: как к этому относятся в магглском обществе. Существует – преимущественно – два мнения. Согласно одному, всякий ребенок, который был зачат, должен родиться. Даже если его рождение убьет мать. Даже если мать не готова – ни материально, ни умственно, ни по жизненному опыту. Даже если ребенок заведомо будет безнадежно больным или вовсе не выживет. Такие люди называют себя защитниками жизни, но на самом деле их интересует лишь несуществующая жизнь, до той, которая уже существует, им дела нет. Вторая точка зрения – та, что женщина вольна распоряжаться своим телом, а значит, своим нерожденным ребёнком. Есть, конечно, множество середин. Обычно человек, который не является безнадежным «защитником жизни», уважительной причиной считает угрозу жизни или насилие. Я тебе ответила? Гермиона Грейнджер.

P.S. Судя по той истории, которую ты придумал в объяснение своих вопросов, ты хочешь скрыть их причину. Так бы и сказал, а не выдумывал Мерлин знает что, мы же не первый год друг друга знаем. Я умею молчать, и у меня бывали секреты даже от Рона и Гарри. Г.Г.


Письмо 29.


При ответе на это письмо пишите
на внешней стороне пергамента:
Номер: 147 Имя: Лестранж Рабастан


7 декабря 2001 г.
Азкабан


Дорогой Люциус! Ну прости меня, ну я идиот! Больше я не допущу приступов дисграфии, обещаю. Разумеется, тебя там не было. Я не возьмусь вспомнить все случаи, когда тебя там не было. Ну ошибся я, с кем не бывает. Язык мой – враг мой. Каким-то образом (Руди утверждает, что он тут не при чем) наши узнали о моей проблеме. Сам понимаешь, развлечений у нас тут немного, вот и появилось одно. Ко мне явилась на прогулке целая депутация с заявлением: в нашем отделении Азкабана две женщины, обе, правда, не первой молодости, но есть специальные чары. Учитывая нынешнюю гуманность, можно уговорить администрацию предоставить... хм... возможность. Конечно, обе не отличаются особой привлекательностью, но моя способность пренебречь этим пустячным обстоятельством должна послужить мерилом моего желания обзавестись наследником. От неожиданности я ляпнул, что ни на одну из них у меня... короче, что я не буду в состоянии пренебречь этим обстоятельством. После чего Тони заявил, что я, очевидно, недостаточно хочу наследника, а К. смертельно обиделся за сестру и теперь смотрит на меня волком. Люциус, умоляю тебя, помоги мне! Привет и мои извинения Нарциссе. От Руди привет. Твой Басти.

Письмо 30

21 декабря 2001 г.
Мальфой-мэнор

Дорогой Басти! Очень надеюсь, что приступы дисграфии у тебя не повторятся: ты не представляешь себе, до какой степени от них у Цисси портится настроение и как сильно это отражается на мне. Проболтался о своей проблеме ты безусловно сам и теперь не расчитывай сохранить ее в тайне: не ты один в Азкабане ведешь переписку, и твои соседи любят сплетничать, это уже всей Англии известно. Что касается предложенного метода решения проблемы - у вас там все сошли с ума? Мне после твоего письма пришла в голову мысль, от которой я в собственном рассудке усомнился: что уж лучше иметь наследника от мисс Робинсон, чем от любой из двух рекомендованных особ (оставляя в стороне то, что это, согласен, физически невозможно). Проклятие, они же обе чистокровные (Алекто, по крайней мере, насчет Амбридж есть сомнения)! А мысль не уходит, просыпаюсь порой в холодном поту и даже Цисси не решаюсь признаться. Одно утешает: иметь наследника от мисс Робинсон тебе пока не грозит. Я последовал твоим рекомендациям - и знаешь, что получил в ответ? Что женщина, дескать, ответственна за жизнь, которую она приносит в мир, а в то время она (мисс Робинсон) даже за свою жизнь отвечать не могла. Ты когда-нибудь такое слышал? (Хотя, Басти, не надо было говорить ей, что ты бросишь ребенка в речку или отдашь его Лорду ему на опыты). Я высказал предположение, что, если она пыталась избавиться от ребенка, то, следовательно, он ей не нужен. А она раскрыла, широко так, свои прелестные глаза (вкус у тебя был, Басти, отрицать нельзя) и говорит: "Тогда у меня ребенка не было, а теперь есть. И, будьте уверены, он мне нужен". Я, разумеется, объяснял, как важен наследник для тебя и для твоего рода... знаешь, лучше тебе не знать, что она ответила.
Боюсь, Басти, дело безнадёжно. Драко тут наводил справки, и я по его следам кое-что выяснил: у маглов есть небольшая группа, которая смотрит на рождение детей как мы, у нас с ними вообще много общего - но мисс Робинсон к ним не принадлежит. Ко всему прочему, она явно из тех, для кого имеет значение эээ... добровольность. Но я этого так оставить не намерен. Пренебрежение сохранением древнего магического рода - это чересчур. Хочешь ты того или нет, я предложил ей совместное опекунство. Она отказалась. Но я надеюсь поторговаться. Передай привет Руди. Люциус.
P.S. Кстати, тут Цисси заметила, что продолжение рода Лестранжей - дело прежде всего Руди. Если он был таким плохим мужем для Беллы (это ее слова, не мои), то ему и следует прибегать к помощи... одной из тех двух дам. Л.М.

запись создана: 13.06.2014 в 22:32

---

Господи, какой кошмар!

---

Уважаемые ПЧ и все-все-все!

С Новым Годом!

Давайте надеяться! Предлагаю старинный рецепт:

"Коль мысли черные к тебе придут, Откупори шампанского бутылку Иль перечти..." (дополнить по вкусу).

---

Уважаемые ПЧ и не только -

С праздником! Как хорошо, что он есть!

---

Меня тут очень долго не было, но, если кто помнит: я вернулась.

---

Больно. Уважаемые ПЧ, кто понял, подтвердите.

---

Питерцы, я к вам со смешным вопросом:

Кто знает в нашем городе дешевые гостиницы?

---

Уважаемые ПЧ, я выложила известный Вам опус на АБ.

Вот: hpfiction.borda.ru/?1-3-0-00001276-000-0-0

У меня нет слов, чтобы выразить вам всем благодарность - вам, которые прошли вместе со мной этот - весьма нелегкий - путь. Не знаю, как бы я без вас справилась.



А теперь драматическая история со счастливым концом. Пошли мы с Теодолиндой в кино (Сами-Знаете-на-Что). Понравилось! Но представьте себе мой ужас, когда в прекрасно сделанной, сильной сцене допроса Мэри Каттермоул я слышу, как Амбридж называет ее адрес! Точный адрес и отнюдь не в Тинворте. На пару секунд я отвлекаюсь от происходящего на экране. Что мне делать?! Как я могла так лопухнуться??? Ведь существует же рекомендация: перед написанием фика перечитывать канон! После фильма мы с Теодолиндой уже обсудили необходимое примечание, а потом ей пришла в голову гениальная мысль: "А вдруг в книге никакого адреса нет?" Прихожу домой и обнаруживаю, что задевала ДС неизвестно куда. Кидаюсь за помощью к Теодолинде. Та разыскивает текст только на следующий день. И АДРЕСА ТАМ НЕ ОКАЗАЛОСЬ!

Надеюсь, каждый канонист меня поймет...

---

Окончание фика

Окончание от 31.10.10 (начало здесь: Начало здесь: www.diary.ru/~zanuda2007/p72606532.htm, продолжение: www.diary.ru/~zanuda2007/p102474509.htm, затем www.diary.ru/~zanuda2007/p117328034.htm)

Глава одиннадцатая

Она купила у мадам Малкин – вспомнив рекомендации «T&T» – темно-фиолетовую мантию. Мама, вообще-то настаивающая на строжайшей экономии, на сей раз не возражала против расхода: приличия нужно соблюдать. «Но, пожалуйста, запомни, Сента: если завтра Транквилла не оправдают, послезавтра ты начнешь искать работу».

Очередь в телефонную будку. Значок: «Посещение судебного заседания. Родственница». Очередь на проверку палочек. Значки соседей: «Посещение судебного заседания. Свидетель». Кое у кого значилось «Публика», но таких было немного, до начала заседания оставалось слишком много времени.

– Миссис Темпорис. Прошу вас следовать за мной. Кстати, слово «родственница» на вашем значке видит только ответственный персонал, остальные видят «публика».

Очередь к лифтам. Уровень девять. Затем еще вниз. Это все происходит с ней, Инносентой.

– Сюда, миссис Темпорис. У нас оборудованы специальные места для... близких, нечто вроде ложи. Вас будут видеть – и слышать – только подсудимые, Председатель Визенгамота и начальник охраны. Вы, разумеется, будете видеть и слышать все. Позвольте вас познакомить: миссис Темпорис – миссис Шэнпайк.

Соседкой Инносенты оказалась невзрачная женщина лет пятидесяти, в дешевой мантии, слишком яркой для такого случая.

– Здравствуйте. Нас тут вроде двое сегодня. У вас кто?
– Простите? – Мерлин, она, кажется, собирается болтать.
– У меня сын. Ох, говорила я ему: не болтай чепуху, не такие времена, чтоб хвастаться незнамо чем, беда будет... Вот и дохвастался до тюрьмы. Вышел – глаза неживые, хоть криком кричи, не докричишься... Вы меня простите, что я разговорилась, у вас-то кто?
– Муж. Он невиновен.
– Хорошо вам. Говорила я ему, когда у него глаза ожили: не водись ты с ними, нехорошо ведь. Соседки косятся, шепчутся вслед. Эрни – Эрни Прэнг – зашел как-то поздно вечером, говорит: «Миссис Шэнпайк, меня тут спрашивают, откуда Охотники так хорошо адреса знают, я не могу, чтобы про меня такое думали, вы ему напомните, что парнишку так и не поймали, миссис Шэнпайк». Я все это Стэну – сыну моему, а он мне: «Мам, все у нас отлично будет, ты понимаешь, я теперь действительно кое-что значу». Стыд какой.

Невразумительную болтовню соседки прервал удар гонга. Зал (уже успевший наполовину заполниться) мгновенно затих: люди поднимались на ноги. По свободному проходу спускались члены Визенгамота. С привычной уже досадой Инносента отметила, что у многих из них фиолетовые мантии были оторочены черным. Соседку била крупная дрожь.

Члены Визенгамота застыли около своих кресел. Гонг прозвучал во второй раз – и тишина взорвалась аплодисментами и возгласами публики, приветствующей нового Председателя.

Ее имя было объявлено неделю назад. Все газеты перепечатали рисунок из «Квибблера» – женскую голову в шлеме, с завязанными глазами. (В некоторых изданиях голову расширили до бюста, пририсовав на груди женское лицо, обрамленное львиной гривой).

Соседка перестала дрожать и слегка подалась вперед, как будто с надеждой – на что? Ей самой, Инносента знала, надеяться не на что. Эта женщина в полутраурной форменной мантии, спускающаяся по главной лестнице зала суда так, будто в аудиторию входит, повернулась к Транквиллу спиной, когда он был влиятельным чиновником, а ей в любую минуту грозило увольнение, может быть, тюрьма. Чего ему ждать, когда роли переменились?

Минерва Макгонагалл остановилась около своего кресла; под ее взглядом в зале воцарилась полная тишина.

– Сессию Визенгамота объявляю открытой. Sine ira et studio. [1]
– Sine ira et studio, – отозвались судьи. Взметнулись палочки, рассыпались искры восьми цветов.

– Введите обвиняемого.

Соседка громко всхлипнула при виде молодого человека, еще более невзрачного, чем она, озирающегося по сторонам с потерянным видом.

– Охрана... человеческая, – проговорила женщина рядом выше. – Надежно ли?
– Ну и пусть, все равно к лучшему. Тебе эти твари не надоели?
– Не говори.

Подсудимый почти рухнул в кресло. Звякнули, защелкиваясь, цепи.

– Слушается дело: магическое сообщество против Стэнли Шэнпайка. Обвинитель – Гортензиус Пенденнис. Секретарь суда – Персиваль Уизли. Защитник – Туллиус Коллинз.

Инносента едва не задохнулась от ярости. Так Коллинз занимался еще и делом этого ничтожества! И неизвестно, кого еще! Ну да, пишут же в газетах, что адвокатов не хватает. Да смог ли он уделить хоть какое-нибудь должное внимание Транквиллу?!

Для Коллинза поставили удобное кресло рядом с подсудимым. Он, однако, продолжал стоять.

– Ваша честь, я возражаю против того, что мой клиент прикован.
– Ваше возражение будет рассмотрено, – ответила Макгонагалл. – Начальник охраны, вы считаете обвиняемого опасным?

В зале послышалось нечто вроде фырканья: Шэнпайк производил жалкое впечатление.

– Вообще-то нет, про... ваша честь.
– Тогда зачем его приковывать? Это не по закону.
– Ваша честь, существует порядок...
– Порядок, который противоречит закону?
– Я уже которое десятилетие пытаюсь понять, – прозвучал из рядов Визенгамота язвительный голос, смутно напомнивший о квалификационных экзаменах, – кто же в этом зале главный.
– Ответьте судье Марчбэнкс, начальник охраны.

Среди публики пробежал смешок.

– Главный здесь, – выговорил начальник охраны после некоторой заминки, – Председатель Визенгамота.
– Так исполняйте закон.
– Как прикажете, ваша честь.

Цепи, звякнув, упали. Миссис Шэнпайк снова всхлипнула.

– Стэнли Шэнпайк, вы обвиняетесь в том, что многократно передавали – добровольно и за вознаграждение – отрядам так называемых Охотников информацию, полученную на вашем прежнем месте работы в Рыцарственном Автобусе, а именно, адреса ваших пассажиров и сведения об их привычных передвижениях, чем способствовали арестам множества невинных волшебников. Признаете ли вы себя виновным?

Последовала пауза. Миссис Шэнпайк судорожно комкала носовой платок. Наконец подсудимый выдохнул:

– Да.

Коллинз вытер лоб. Миссис Шэнпайк в очередной раз всхлипнула.

– В таком случае, задача этого суда – установить все обстоятельства совершения преступных действий и меру ответственности. Слово предоставляется обвинению. Напоминаю, что мистеру Шэнпайку не вменяются в вину побег из тюрьмы и ряд действий, совершенных, как установлено следствием, под воздействием Империуса.

Инносента отключилась. До нее доносились то отдельные имена и даты, то фразы вроде: «Автобус, предназначенный нести помощь, не зря заслуживший свое имя, оказался орудием преследований». Что-то о незаслуженно опороченной репутации водителя, что-то о нападении на Поттера («Протестую!» – «Протест принят»). Выходили свидетели, от их срывающихся голосов у Инносенты начала болеть голова. Женщина с верхнего ряда бормотала про сестру, которая до сих пор в Мунго. Миссис Шэнпайк тихо плакала.

– Слово предоставляется защите.

Инносента понимала, что теперь ей следует слушать – надо знать, на что способен Коллинз. Но сосредоточиться она не могла – для этого пришлось бы вникнуть в суть процесса, а не могла же она в самом деле – сейчас, когда вот-вот будет решаться судьба ее семьи – заинтересоваться этим кондуктором и его доносами. Опять до нее доносились только отдельные фразы. «Глубокая психологическая зависимость от людей, освободивших его из несправедливого заключения...» («Несправедливого, как же», – пробормотали сверху). «Неспособность противостоять тяжелой болезни, охватившей наше общество... Пусть он явился с повинной поздно – но причиной того был страх, а не отсутствие раскаяния».

Кажется, речь была довольно искусна. Но Инносента не могла не заметить, что слушали ее не в такой тишине, как речь обвинителя: Макгонагалл несколько раз призывала к порядку.

– Защита вызывает Гарри Джеймса Поттера.

Тишина была полной; со своего места Инносента видела, как целые ряды наклоняются вперед. Миссис Шэнпайк вцепилась ей в руку.

– Защита? Они сказали, его вызывает защита?
– Да-да, – пробормотала Инносента нетерпеливо. Она поймала себя на том, что, как и все в зале, неотрывно смотрит на молодого человека в глубоком трауре (Мерлин, у него-то что случиться могло?), явно равнодушного к всеобщему вниманию. Все из-за него, из-за его проклятой удачи, из-за его маниакального стремления покончить с... Разве думал он о том, что разрушает чьи-то жизни? Инносента ненавидела его.

– Вам не понять, мистер Поттер. Вы не знаете, что это – попасть в руки охотников.
– Тишина в зале!
– Профессор, то есть, простите, ваша честь, я хочу ответить. Я был в руках охотников. Я чувствовал на себе их руки. Они, с Фенриром Грейбеком, – кто-то вскрикнул, – привели меня и моих друзей на край гибели, мою названную сестру под Круциатус Беллатрикс Лестранж, – сверху тихо охнули. – Я могу понять. Но я прошу о милосердии, мне Дамблдор объяснял, что такое милосердие, – не суд, суд сам разберется, а вас, тех, кто пострадал из-за… обвиняемого. Потому что мы все виноваты перед ним, мы, магическое сообщество. Мы допустили, чтобы его без вины, без суда отправили в Азкабан, я знаю, о чем говорю, один из самых близких мне… простите, речь сейчас о Стэне Шэнпайке, если бы мы прежде не были так несправедливы к нему, сейчас бы не пришлось его обвинять. У меня все, ваша честь.

– Мистер Коллинз, у вас еще есть вопросы к свидетелю? Мистер Пенденнис? Вы свободны, мистер Поттер. Мистер Коллинз, вы можете продолжать.
– Ваша честь, мне нечего добавить. Судьба моего клиента в ваших руках.
– Дамы и господа, есть ли необходимость объявить перерыв?
– Не вижу необходимости тянуть. Предлагаю – с учетом всех обстоятельств – один год.
– Другие предложения? Голосуем. Принято.

Шэнпайк закрыл лицо руками. Миссис Шэнпайк принялась рыдать, бормоча при этом, что могло быть хуже.

– Мистер Уизли. Сколько времени обвиняемый уже провел в заключении?
– Десять месяцев, ваша честь.
– Осталось два. Дамы и господа?
– Условно, что тут думать!

Шэнпайк поднял голову. Его мать уставилась на судей, явно не веря своим ушам.

– Стэнли Шэнпайк, вы проработаете на основе благотворительности в больнице св. Мунго не менее… – конец фразы утонул в аплодисментах.

– А правильно, – произнес сверху все тот же голос. – Чем в Азкабане зря мантию просиживать, пусть лучше полы в Мунго помоет, они там с ног сбились. Опять же среди порядочных людей будет, тоже полезно.

– Ступайте, мистер Шэнпайк, и надеюсь больше вас здесь не видеть.
– Никогда, профессор, то есть… Спасибо!

– Спасибо! – крикнула миссис Шэнпайк, вскакивая с места. – Удачи вам, дорогая. – Она сжала плечо Инносенты (брр!) и побежала к выходу. Объявили перерыв. Публика, смеясь, расходилась.

– Хотите выйти, миссис Темпорис? Вас проводят обратно. Может быть, принести вам чашку кофе?
– Нет, благодарю вас. Мне нужно увидеться с мистером Коллинзом.
– Он занят со своим подзащитным.

Есть надежда – или нет? Выиграл бы Коллинз дело, если бы не привел свидетеля, которому никто не может отказать? Сделает он для Транквилла что-нибудь столь же… необычное?

Зал понемногу начал заполняться снова.

– Беатрис! – раздался над головой Инносенты мужской голос. – Вы одна? Идите сюда!
– Артур! – женский голос показался смутно и неприятно знакомым. – Я уж и не надеялась вас увидеть, вы так заняты. Артур, я…
– Не надо, Беатрис. Я получил ваше письмо. У вас все нормально – в Отделе?
– Да. Я теперь понимаю, что шеф меня спасал. Уволена – и дело с концом, никто не вспомнил, спокойно уехала. И я теперь не осуждаю тех, кто подавал Руквуду чай, знаете, я только потом осознала, что за стол они с ним садиться не собирались. Такие вещи потом понимаешь. А тогда… Мне казалось, что все предали или смирились, всё кончено, остается только бежать куда подальше и умыть руки.
– Я рад, что вы передумали. Мы много слышали о вашей работе во Франции.
– Можно рассказать вам, как я передумала, Артур?

Инносента толком не знала, зачем она слушает этот разговор. То ли потому что он отвлекал ее от слишком уж тягостных мыслей, то ли потому что надеялась, что заместитель Министра и бывшая сослуживица Транквилла скажут что-нибудь важное о процессе.

– …И я аппарировала в Афины, поднялась на Акрополь, постояла перед Парфеноном – не помню, сколько... А потом ноги понесли меня не к Эрехтейону, как обычно, а к флагштоку. Там табличка в память двух магглов, которые в сорок первом году сорвали с того самого места флаг союзников Гриндельвальда. Я ее перечла, спустилась вниз, взглянула еще раз на Парфенон и отправилась во Францию. Дальше вы знаете. Когда мне удалось наладить связь с вашей радиостанцией, я зашла в магглское кафе и выпила бокал шампанского, хотя знала, что завтра останусь без обеда.
– Радиостанцию Ли Джордан хочет сделать профессиональной. Гарри обещал помощь, если в названии не будет его фамилии.

Смеются... У них все хорошо, они победители. Есть им хоть какое-нибудь дело до Транквилла, они же пришли на суд?

– Скоро начнут. Вы хорошо знаете этого несчастного, Беатрис?
– Мне казалось, что да. Но человек, которого я знала и уважала, исчез в одночасье. Вы, наверное, видели, как это бывает, Артур. Он был так талантлив...

Был. Да как она может?..

– Он достойно вел себя на следствии. Трудно было представить себе, как подобный человек мог... В голове не укладывается. Моя дочь говорит, что он очень неудачно женат...
– Ну, скажем, она не та женщина…

Раздался удар гонга.

– Введите обвиняемого.
Это происходит с ней? Ее мужа вводят в зал суда как преступника? Она пыталась поймать взгляд Транквилла, но он смотрел прямо перед собой.

– Ваша честь? – раздался голос начальника охраны.
– Не надо. Приберегите для Упивающихся.

Кажется, она должна быть благодарна за это.

– Слушается дело: магическое сообщество против Транквилла Темпориса. Обвинитель – Гортензиус Пенденнис. Секретарь суда – Персиваль Уизли. Защитник – в чем дело, мистер Уизли? Почему подсудимый не представлен?
– Ваша честь, подсудимый отказался от защиты.
– Это так, ваша честь. Я неоднократно просил мистера Темпориса пересмотреть свое решение, в последний раз перед началом заседания, но…
– Обвиняемый, вы не хотите пересмотреть свое решение сейчас?
– Нет, ваша честь. Я благодарен мистеру Коллинзу, но больше он для меня ничего сделать не может.

Как будто он что-то сделал для Транквилла вообще!..

– Транквилл Темпорис, вы обвиняетесь в составлении официального документа, содержащего заведомо ложные сведения, представляющие собой злостную клевету на часть магического сообщества, и послужившего основанием для массового преследования волшебников на основе их происхождения. Далее, вы обвиняетесь в написании трех глав в учебнике «Истинное маггловедение», содержащих клевету, которая не может быть должным образом охарактеризована средствами юридического языка. Признаете ли вы себя виновным?

Борись, Транквилл.

– Да, по обоим пунктам.

– Нет! – закричала Инносента.

В огромном зале на нее обратились два взгляда: предупреждающий – начальника охраны и будто бы сочувственный – Макгонагалл. Впрочем, та продолжала говорить, не запнувшись.

– Слово предоставляется обвинению.

Слушать, она должна слушать внимательно. Хотя – какой смысл, если Транквилл, кажется, решил сдаться без борьбы. И какой смысл – если они уже все для себя решили. Макгонагалл, у которой нет детей, и Уизли, который послал сына на смерть, – они уже осудили Транквилла за то, что для него был важен Малыш, а не – как он там говорит – десятки людей, брошенных в Азкабан или вынужденных скрываться, школьники, отторгнутые от Хогвартса. Уизли бормочет наверху: «Крессвелл... Тонкс… Грейм...». При чем здесь Ричард?
– Глубоко посеянные семена ненависти, которая отравляла бы поколения наших детей. – Она не будет этого слушать.

Свидетели… Глава Отдела Тайн, рассказывающий о том, как Транквилл сам вызвался составить доклад.

– Обвиняемый, у вас есть вопросы к свидетелю?
– Нет, ваша честь.

Новые свидетели – кого-то приводят под охраной, Мерлин, это же Ранкорн. Подробно рассказывает, как Транквилл совершенно добровольно согласился участвовать в написании Учебника. И проводить его презентацию в Хогвартсе. Выходит Флитвик и рассказывает про презентацию. Лицо застывшее, такого Инносента никогда у него не видела.

– Обвиняемый, у вас есть вопросы?
– Нет, ваша честь.

Неужели мама права, и Транквиллу нет больше дела ни до нее, ни до Малыша? Неужели ей придется выкарабкиваться в одиночку?

Обвинитель вызывает Транквилла. Сейчас...

– Обвиняемый, когда вы писали доклад, вы считали, что пишете правду?
– Нет. – Губы Транквилла едва шевелятся.
– Громче! – Голос Макгонагалл будто хлещет, и у Инносенты почти против воли просыпается жалость к мужу. – Клевету не опровергают шепотом, мистер Темпорис.
– Нет! – Теперь Транквилл почти кричит. – Я знал, что каждое слово в докладе – ложь. И в моих главах учебника тоже. Ложь. Так и запишите, мадам Скитер, постарайтесь ничего не перепутать.
– Вы нарушаете процедуру, мистер Темпорис, хотя я склонна поддержать вашу просьбу.

По залу пробегает смешок, над головой Инносенты слышно явственное фырканье.

– Ваша честь – господин обвинитель, я имею право обратиться к суду – та девушка, которую пытали во время презентации, – передайте ей: да, мне было стыдно врать.
– Я передам, мистер Темпорис. Возможно, для мисс Эббот это будет важно. Но помните: ваш стыд не уничтожит реальность Круциатуса. У вас есть еще вопросы, мистер Пенденнис?
– Нет, ваша честь. Полагаю, в обвинение сказано достаточно.
– Мистер Темпорис, вы признали себя виновным. Хотите что-нибудь сказать в свое оправдание?

Последний шанс. Наш последний шанс, Транквилл.

– Ваша честь, верно, что я взялся писать доклад и участвовать в написании учебника совершенно добровольно. Но – это установлено следствием – в первом варианте моих глав учебника не было ничего о… о жертвоприношениях. Второй вариант был написан под давлением. Я прошу зачитать письмо директора Снейпа к Долорес Амбридж и авторскому коллективу.
– Возражаю.
– Возражение отклоняется. Читайте, мистер Уизли.

Казалось, в зале стало холодно. Голос секретаря был не вполне тверд. Над головой послышалось бормотание про намертво приросшую маску.

– Ваша честь, господа судьи, вы все знаете, какой страх, нет, ужас могли вызвать подобные слова еще несколько месяцев назад. Я был напуган, смертельно. Нужно было найти вариант, который устроил бы директора Снейпа, то есть, так мне тогда казалось. Я... нашел его. Это все.
– Обвиняемый, вы не рассматривали каких-нибудь других выходов из положения? – Голос обвинителя звучал почти издевательски.
– Я пытался найти другой выход, сэр. Мне этого не удалось.
– Я слышала изречение, – голос Макгонагалл прозвучал неожиданно устало, – что трусость – один из самых страшных пороков.
Транквилл резко повернул к ней голову.
– Что вы знаете о трусости, профессор Макгонагалл? Это самый страшный порок.
– Вы хотите добавить еще что-нибудь, мистер Темпорис?

Да скажи им, Транквилл! О Малыше, о невыносимой жизни в Лондоне, о необходимости обеспечить своей семье безопасность, обо всем. Что если в Визенгамоте найдутся нормальные люди, способные понять?

– Больше ничего, ваша честь.

Иннносента откинулась на спинку стула. Худшие ее опасения сбылись. Транквиллу нет дела ни до нее, ни до Малыша. Ей тоже нет до него дела. Она осталась одна.

О чем они там говорят, о сроке? “Признание вины, очевидное раскаяние”... Голосуют... Пять лет. Ей это теперь безразлично, Транквилла больше нет в ее жизни. “Вас проводят в комнату для свиданий”, ох, только не это.

– Ваша честь, я уже попрощался с женой. Прошу избавить ее от неприятной сцены.
– Как вам угодно, мистер Темпорис. Охрана, препроводите осужденного в Азкабан. Заседание закрыто.

Инносента встала и повернулась в сторону лестницы. Спокойно встретила полный ужаса взгляд Беатрис Форт, слегка кивнула ей. Вышла из зала. Завтра она пойдет искать работу – она, безвинная жертва несчастного замужества, оставшаяся без средств с ребенком на руках. Она справится.

[1] Sine ira et studio – без гнева и пристрастия (лат.)

Вместо эпилога

Лето 1998 года

– Эстер! Ты говорила, что можешь пристроить на несколько часов Джуди.
– И даже с Майком.
– Отлично. Тогда в субботу днем мы вшестером идем в «Глобус» на «Короля Лира».
– Ой, здорово! А Беки с Эдом не рано?
– Ничего не рано. Даже если не все поймут – не страшно. Детям нужно самое лучшее.

Беки выходила из театра, всхлипывая.

– Почему, почему ее не успели спасти? Она была самая лучшая. Как это... «Коню, собаке, крысе можно жить – тебе нельзя». Почему? – Теперь по лицу девочки текли слезы, и Эду ужасно хотелось обнять ее за плечи, но он стеснялся: ведь обнимаются только девчонки.
– Потому что это жизнь, Беки. Для того чтобы победить зло, кто-то должен погибнуть. Иногда это бывают лучшие. – Элинор обменялась понимающим взглядом с Эстер. Дети знали, о чем они думают. – Эд, а тебе понравился спектакль?
– Угу. – Он принялся восстанавливать в памяти – движение за движением – поединок братьев. Если бы кончилось иначе, он бы не вынес. Это было бы неправильно.

Эд и Беки поехали вместе в Хогвартс. Вместе они доставляли много радости профессору Спраут и много хлопот мистеру Филчу.

1 мая 1999 года

– За погибших.
– За погибших.
– А теперь – за побе...

– Эй! С праздником!

Жители Тинворта, собравшиеся в этот вечер в Очаге, дружно повернулись к камину, откуда высовывалась голова девушки в зеленой шапочке.

– Лиза! Ну что?
– Все отлично! Девочка – ой, какая чудесная. Мам, целитель Артемидиус сказал, что я очень хорошо справилась.
– Умница ты моя. А как назвали?
– Назвали – Виктуар!

– За Виктуар!

1 сентября 2006 года

... А в Поезде мы подружились с Тимом Ранкорном. Представляете, какой-то верзила прицепился к нему, что, дескать, у него отец в Азкабане, ну Джуди на него так налетела, и я тоже, что он быстро испарился. Тим попал вместе с нами в Гриффиндор, и наша староста велела тому верзиле перед ним извиниться, и он сказал, что из нас получатся настоящие гриффиндорцы. Тут классно. Только я ужасно устал, и спать хочется. Я вам потом побольше про все напишу. Мам, пап, целую. Фредди.

– Мэри, мы ведь не будем говорить ему?
– Конечно нет, зачем! Знаешь, если бы я все эти годы мечтала отомстить Ранкорну, то ничего лучшего бы не придумала. Интересно, он узнает?

Реджинальд Каттермоул рассмеялся, обнимая жену.

– Я всегда говорил: хорошо, что в Азкабане разрешили переписку.


Транквилл без малейших возражений согласился на развод и так же без малейших возражений подписал отказ от всех прав на сына. Выйдя на свободу, он эмигрировал, сменил фамилию и нашел работу в небольшой частной фирме – скромную работу, дававшую ему возможность заниматься наукой. Флитвик читал его статьи – но общение Транквилла с прежним учителем происходило только на страницах журналов. Он не женился вторично, не заводил длительных отношений с женщинами и до конца жизни значительную часть своего жалованья переводил в британские благотворительные фонды.

Сыну Инносенты повезло больше, чем его несостоявшемуся другу. Он поехал в Хогвартс под безупречной фамилией – фамилией доброго человека, который был счастлив взять на себя заботу о беззащитной молодой женщине, такой хрупкой и такой стойкой, вышедшей в неопытной юности замуж за негодяя. Разумеется, он усыновил Малыша, и Малыш считал его своим отцом – другого он не помнил. Его хогвартские годы были благополучными – но ему не случилось найти в Школе настоящих друзей.

запись создана: 31.10.2010 в 22:26

---

Продолжение фика

Продолжение от 16.07.10 (Начало здесь: www.diary.ru/~zanuda2007/p72606532.htm и здесь: www.diary.ru/~zanuda2007/p102474509.htm)

Продолжение от 11.10.10 (нажимайте на второе "читать дальше")

Глава девятая

На другой день была прекрасная погода, и были обычные утренние заботы и непременная игра с Малышом. И от вчерашней паники не осталось следа: она отступила перед необходимостью трезво обдумывать положение. Ведь один раз ее миру уже грозило крушение – но она справилась. Справится и теперь. В конце концов, она дома, с Малышом, их не тронут, это главное. И с Транквиллом все обойдется, должно обойтись. Его арестовали просто по недоразумению, об Учебнике довольно много писали в «Пророке», вот его фамилия и оказалась на виду. А может быть, его оговорили (Инносента поморщилась, вспоминая отвратительную сцену с Матильдой) – значит, он должен суметь защититься. Он же ничего не сделал, он никак не был связан с этой Комиссией. И он не хотел ничего плохого. Он работал ради семьи, а не ради Сами-Знаете-Кого.

Все будет хорошо. Денег пока должно быть достаточно. Разумеется, нужно будет немного экономить (Инносента вновь поморщилась, вспоминая визиты в T&T): группу по созданию ограниченных волшебных палочек теперь формировать не будут, и вряд ли Транквилл сможет рассчитывать на скорое повышение. И прислуги у нее теперь не будет, ну да ладно, обходилась же. Так что главное – ни в коем случае не поддаваться панике, спокойно дождаться адвоката, а там видно будет, какие меры принять, чтобы все недоразумения разъяснились. А сейчас она пойдет в «Очаг» за покупками – как обычно.

Вновь обретенное спокойствие несколько омрачила неожиданная встреча с несущимися по улице детьми: впереди малышка Джуди с мальчиком, в котором Инносента узнала Майка, а за ними неприятный брат Джуди – и Беки. Все четверо посторонились, уступая дорогу. Пока Инносента лихорадочно думала, что ей сказать племянникам, Беки произнесла вежливым тоном: «Здравствуйте, мэм» и тут же отвернулась; ее спутник, не здороваясь, подтолкнул вперед младших. Майк оглянулся на Инносенту, и ей показалось, что в его взгляде было удивление. И, конечно, кто-то из взрослых смотрел в это время в окно. Неприятно. Наверняка вся деревня уже знает, кто такие Майк и Беки. Разве эти кошки захотят понять, что у нее, Инносенты, просто не было другого выхода? Что если сейчас, когда Транквилл арестован, и когда так легко подумать, что она принадлежит к побежденной стороне, они полностью дадут волю своей злобе?

Но в Очаге Инносента обнаружила – к своему удивлению, что недоброжелательность жительниц Тинворта не усилилась. Все было как обычно. Наверняка они понимают, что Транквилл скоро будет дома – и в Министерстве.

– Сента! Сента, ты дома?
– Мама?
– Я знаю все новости. Мой вчерашний совет… не годится, ты понимаешь, я была слишком напугана. Надеюсь, ты еще не подала на развод? Правильно, сейчас не надо. Потом, попозже.
– Но, мама, я не собираюсь разводиться.
– Мы об этом потом поговорим.
– Но, мама, с какой стати? Транквилла скоро выпустят…
– Дорогая, не будь наивной. Ты читала сегодняшний «Пророк»?
– Читала, Транквилла там не упоминают.
– Неважно. Перечти статью “Pestis xenophobica”, [1] и ты поймешь, что Транквиллу не вывернуться, – разве что у него есть очень хорошие связи. Твоя подруга не поможет? Конечно, у нее наверняка свои проблемы, но…
– Не поможет.
– Жаль. Смотри на вещи трезво, Сента, и веди себя разумно.
– Мама, когда ты вернешься?
– Ты же знаешь, у меня осталось еще три недели. Разумеется, если тебе будет по-настоящему нужна моя помощь, я вернусь раньше. Это будет не очень удобно, у меня все оплачено вперед…

Инносента хотела сказать, что на днях ей нужно будет идти в банк, это займет время, но связь уже прервалась.

Проблема с походом в банк решилась неожиданно просто: «Приносите ребенка в ‘Очаг’, все так делают. У нас комната специальная есть, со всеми нужными заклинаниями. Мы туда будем наведываться время от времени, накормим, если вы задержитесь. Плата? Нет, только если за еду. Эстер, помните, вы у нас оставляли Эдуарда, – ему годик был – когда ваша мама болела?»
– Да, ему тут очень понравилось. Джуди, не отставай от Эда ни на шаг. Эд, не выпускай руку Джуди. И, чуть не забыла, даже не заикайся про Тауэр.
– Мам, ну что я, глупый, что ли? – Мальчик быстро поцеловал мать, взял за руку Джуди, бросил в камин щепотку порошка и четко произнес лондонский адрес – адрес Эмили.
– В гости к вашим друзьям?
– Да, Эмили говорит, что прогулка по Лондону с детьми – это именно то, что им с мужем сейчас нужно. Нам с Джереми здорово повезло, мы так давно не проводили время вдвоем.
– Я не уверена, что тут следует говорить о везении. Так приносите ребенка, миссис Темпорис.

Инносента, разумеется, не задумывалась над тем, какой окажется Диагон-аллея после… после всего этого. Но едва она прошла несколько шагов, как почувствовала, что – бессознательно – ожидала чего-то другого… какой-то праздничной атмосферы, что ли. А было множество закрытых магазинов (правда те самые, на которые она прежде не могла смотреть без ужаса); лишь на нескольких объявления вроде «РЕМОНТ. СКОРО ОТКРОЕМСЯ», чаще встречалось «ЗАКРЫТО ДО ПОЯВЛЕНИЯ ЗАКОННОГО ВЛАДЕЛЬЦА» или, хуже того, «до появления наследников законного владельца». Лавка Олливандера, правда, уже открылась, а в кафе Фортескью суетилось несколько человек, наводя порядок («НАЗВАНИЕ НЕ ИЗМЕНИТСЯ. НИКОГДА»). И все же Диагон-аллея выглядела мрачнее обыкновенного – или потому, что тройное W погасло, и некогда яркие витрины были затянуты черным?

Фотографий было едва ли не больше, чем раньше. Лицо Нежела… Поттера, во всяком случае, встречалось не реже. «РАЗЫСКИВАЛИСЬ» сравнительно немногие – лица у них были жуткие, но имена те, что Матильда произносила с уважением (Инносента поймала себя на том, что, несмотря на обиду, чувствует некоторую ностальгию по прежней дружбе). На большинстве фотографий значилось: «ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ». И там были лица детей. А что, если бы… Глупости, разве не писали в «Пророке», что хозяин «Кабаньей головы» оказал неоценимые услуги в ночь битвы? Ничего бы с Майком и Беки не случилось. И нечего было Эстер так на нее смотреть.

Многолюдно было, как в далекие, уже полузабытые времена. Лица стали живее. Но чуть ли не половина прохожих носила знаки траура. Брр… Хорошо хоть нищие исчезли – как не бывало. Люди в трауре и закрытые магазины – неужели ради этого ее жизнь поставлена на грань катастрофы?

Здание Гринготтса явно пострадало и было еще не до конца отремонтировано (странно, разве тут шли бои? Хотя вроде что-то в «Пророке» писали). Охранники-люди исчезли, но гоблинская охрана была внушительная. Палочку проверили и перепроверили, какие-то заклинания нелюдские…

Внутри следы разрушения видны были еще отчетливее. И была очередь – точнее, несколько очередей. Инносента, в последний раз бывшая в Гринготтсе давным-давно с мамой, внимательно прочитала таблички на стойках: «ПРИЕМ ПОЖЕРТВОВАНИЙ» (одна женщина), «ВЫДАЧА КОМПЕНСАЦИЙ» (довольно много народу, непонятно, но ей явно не туда), «СНЯТИЕ ДЕНЕГ СО СЧЕТА» (разумеется, желающих больше всего).

– Никак они парами посетителей провожают!
– Ну да, поэтому очередь так ползет. Взлом, как никак…
– А что, взлом действительно был?
– Да я своими глазами дракона видел! Вся Диагон-аллея видела.
– Ну, времена… Чего только не увидишь!

– Интересно, долго они будут темнить с новым председателем Визенгамота? Какие-то намеки на «правильные традиции»…
– Я видел рисунок во вчерашнем «Квибблере»…
– Ты читаешь «Квибблер»???
– Пристрастился. Там, конечно, много, хм, фантазируют, зато не врут. К тому же, они теперь аккредитованы при Министерстве. Так вот, рисунок с заголовком вроде «Ждем важную новость».
– И?
– Женская голова в шлеме, с завязанными глазами. Если это то, что я думаю…

– Пять тысяч галлеонов в фонд помощи потерявшим имущество, три тысячи на восстановление Хогвартса, две тысячи больнице св. Мунго, итого десять тысяч галлеонов – распишитесь, миссис Мальфой.

Вся очередь как по команде повернулась в сторону светловолосой женщины в глубоком трауре (T&T, отдел индивидуального заказа). Матильда говорила, о ней, бывало, с восхищением почти благоговейным. «Истинный образец утонченности. Королева. В каждом шаге, в каждом движении, в каждом взгляде осознание, насколько она выше простых смертных. У нее взрослый сын – а выглядит она едва на тридцать. Если ваш муж будет действовать правильно, может быть, когда-нибудь вы увидите ее издали на большом министерском приеме».

– Вы что-то говорили еще насчет компенсационных выплат?
– Да, будьте любезны, две тысячи мистеру Оливандеру, на личный счет, и одну тысячу мистеру Ксенофилиусу Лавгуду, для мисс Луны Лавгуд.
– Распишитесь.

– Опять выкрутились, надо же.
– Абсолютно непотопляемая семейка.

Ну почему другие выкручиваются, а Транквилл до сих пор в тюрьме?

Нарцисса Мальфой повернулась, и Инносента увидела женщину сорока с лишним лет, с преждевременными морщинами на выхоленном лице, которое казалось лишенным всяческого выражения. Она двинулась к выходу, держась очень прямо, как будто не замечая направленных на нее взглядов.

– Миссис Мальфой! – Молодой человек с блокнотом наизготовку появился ниоткуда.
– Без комментариев.
– Но вы ответили на вопросы «Квибблера»!
– Читайте «Квибблер». Дорогу.

– Бедный «Пророк».
– Да, не повезло… А ведь она, говорят, жизнью рисковала?
– Кто говорит?
– Поттер.

– Ваш счет заморожен – за вычетом пятисот галлеонов.
– Что? С какой стати?
– Нас не касается. – Гоблин позвонил в колокольчик. – Мы – временно – выполняем просьбу Министерства. Это дело волшебников. Наверное, вам грозит конфискация. – Это было сказано с явным удовольствием. – Вот с ним объясняйтесь.

К стойке быстро прошел человек в черном (перекрашено – хотя профессионально), с чудовищно изуродованным лицом, и отвел обладателя замороженного счета в сторону. Инносента собралась было отвернуться (смотреть на сотрудника банка было жутко), когда заметила на его руке обручальное кольцо. Мерлин… Каково женщине, вышедшей наверняка замуж за человека с нормальной наружностью, оставаться… с таким? Есть же что-то в законах на такой случай насчет развода и выплат…

Обладатель замороженного счета взволнованно шептал, сотрудник отвечал ему вполголоса: «До окончания следствия… это дело Визенгамота, Гринготтс ничего не решает… Нет, сэр, наедине разговаривать не о чем, – эти слова прозвучали громче. – Мистер Грумфах, обслужите джентльмена».

– Идиот, нашел, кому взятку предлагать.
– Забавно смотреть, как эта публика сейчас пытается подлизываться к Уизли.

Уизли, Уизли, эта фамилия последнее время часто встречалась в «Пророке», ей нужно внимательнее читать газету, она отвыкла… Ее очередь.

– Ваш счет заморожен – за вычетом одной тысячи галлеонов.

Инносента прекрасно знала, что тысячи галлеонов на их счете не наберется, но от этих слов у нее мороз пошел по коже. Эта короткая фраза в один миг разрушила так трудно родившуюся, такую хрупкую уверенность в том, что все будет хорошо. Она с трудом подавила искушение взять все деньги, какие были в сейфе.

Дома Инносента принялась лихорадочно просматривать газеты. Умение сопоставлять и анализировать факты, за которое ее хвалил когда-то Флитвик, казалось, изменило ей (может быть, из-за длительного отсутствия тренировки). Общая картина того, что происходит там, за пределами ее дома, того, что теперь касается ее и ее семьи, не складывалась. Наконец ей удалось отыскать заметку о назначении Артура Уизли исполняющим обязанности первого заместителя Министра. В длинном списке его обязанностей был общий надзор за судебными делами «министерских коллаборационистов».

В ту ночь ей приснился кошмарный сон – тот сотрудник банка с изуродованным лицом. «Ваша жизнь заморожена, – говорил он, – за вычетом одной тысячи галлеонов». Проснувшись в ужасе, между глотками воды, она вспомнила некоторые разговоры тинвортских кумушек и внезапно поняла, на ком он женат.

***

Сова прилетела, когда Инносента накрывала стол к чаю – в ожидание объявившегося наконец адвоката.

Уважаемая миссис Темпорис!

Настоящим сообщаем, что законный владелец занимаемого Вами в настоящее время дома по адресу № 19, Ясеневая аллея, Тинворт, мистер Реджинальд Каттермоул, находившийся вместе со своей семьей в эмиграции, намерен вернуться в Англию. Будучи информирован о том, что в принадлежащем ему доме в настоящее время проживает женщина с маленьким ребенком, мистер Каттермоул любезно согласился отсрочить свое возвращение на две недели. Вам надлежит освободить занимаемый Вами дом к полудню 21 мая сего года.
С наилучшими пожеланиями,
Председатель Комиссии по реституции
при Отделе обеспечения магического правопорядка
Кристофер Крекенторп


Кажется, она потеряла сознание. Или нет? Во всяком случае, настойчивого стука в дверь она не услышала; адвокату пришлось войти в открытое – к счастью – окно.

– Миссис Темпорис – Туллиус Коллинз, как я имел честь рекомендоваться в письме. Я виделся вчера с вашим мужем...

– Мистер Коллинз, нас выгоняют из дому. Транквилла еще не судили, а в наш дом уже вселяют каких-то эмигрантов. В «Пророке» только и пишут о восстановлении правосудия, что за лицемерие! Помогите.

Адвокат внимательно прочел письмо.

– Каттермоул, Каттермоул, – он снял очки, тщательно протер и надел их снова. – Где я слышал эту фамилию? Если я правильно понимаю, миссис Темпорис, дом принадлежал еще семье вашего мужа? Или вашей?
– Дом купил мой муж, но какое это имеет значение? Он наш.
– Когда мистер Темпорис купил его?
– Какая разница? В сентябре.
– В сентябре девяносто седьмого года? Боюсь, сударыня, многие заключенные тогда сделки сейчас подвергаются сомнению. Вы купили дом у прежних владельцев?
– Я ничего не знаю о прежних владельцах. Нам говорили, что они не вернутся.

Как из забытого кошмара, перед глазами Инносенты явилось старушечье лицо и послышалось бормотание: «Разумеется, они вернутся. Мальчика-то так и не поймали...»

– Позвольте взглянуть на купчую, сударыня.
– Accio документы.
– Благодарю. Подпись Яксли. – Адвокат вновь протер очки. – Боюсь, что дело плохо, сударыня. Необходимо выяснить фамилию прежних владельцев дома. Я наведу справки – хотя это займет время.
– О Мерлин...
– Можно и не терять времени. Я видел людей в соседнем саду. Они наверняка знают.

Инносента хотела крикнуть: «Нет!», но он уже шагнул к окну. А впрочем, пусть. Все лучше, чем отсрочка. Не ей же спрашивать.

– Добрый вечер, дамы. Вы не могли бы сказать, кто жил в этом доме до сентября?
– Каттермоулы!
– Каттермоулы, Реджинальд и Мэри. Дом построил прадедушка Реджинальда.
–Мэри потащили в сентябре на эту … Комиссию. Кровь у нее, дескать, в жилах не такая, поэтому она украла свою волшебную палочку.
– Но она спаслась. Мы потом слышали по радио, что в тот день многие спаслись. Они с Реджинальдом примчались домой за детьми и бежали за границу.
– Вчера я получила от Мэри письмо, они возвращаются двадцать первого. Так и передайте этой особе, которая сидит в их гостиной.
– А двадцать второго выписывают Элинор Тальби. Так и передайте.
– Я очень рад это слышать. Благодарю вас, дамы.

– Сожалею об этой сцене, миссис Темпорис, я не предполагал… но сейчас не до этого. Разумеется, я наведу все необходимые справки, однако, если дело обстоит так, как говорили эти дамы, то, простите, я вынужден говорить прямо, дом не отнимают у вас, а только возвращают законным владельцам. К делу вашего мужа это не имеет ни малейшего отношения. Мой долг…
– Но Транквилл купил этот дом!
– У кого, миссис Темпорис? Вы должны понять, что эта сделка не имеет ни малейшей законной силы. Ваш муж купил краденое имущество, и по английским законам…
– Благодарю вас, мистер Коллинз, – Инносенту трясло, – по этому вопросу я обращусь к другому адвокату.
– Ваше право, сударыня. Должен вас предупредить: даром потратите время и деньги. Даже мой великий тезка не стал бы браться за ваше дело. – Коллинз в очередной раз принялся протирать очки. – Видите ли, для того, чтобы доказать, что вы владеете этим домом по закону, нужно доказать, что он по закону был отнят у Каттермоулов. Это невозможно. А для мистера Темпориса самая попытка может стать опасной – учитывая то, что вменяется ему в вину. – Он сделал паузу, пристально глядя на Инносенту; очки так и остались у него в руке. Инносента в ужасе молчала. – Мой долг, как я и собирался сказать вам, – позаботиться, чтобы вы получили обратно свои деньги. Но заняться этим можно будет только после того, как дело мистера Темпориса решится.
– Почему?

Адвокат надел очки и принялся разглядывать купчую.

– Пятьсот галлеонов, сударыня. Я кое-что понимаю в недвижимости и могу сказать, что минимальная цена этого дома – тысяча галлеонов. Боюсь, такая значительная скидка может быть воспринята как… дополнительная плата за доклад вашего мужа. Это было бы… крайне нежелательно. Сессия Визенгамота начнется в первых числах июля. Проволочек с судебными процессами я не ожидаю. Если вы позволите дать вам совет…
– А нельзя договориться с Каттермоулами об отсрочке? Всего на месяц? – Кажется, Коллинз воздохнул. – Когда Транквилл вернется в Министерство, он наверняка сможет найти какой-то выход… Мы сможем выкупить у них дом…
– Одну вещь вы должны понять, миссис Темпорис. Если вашего мужа и оправдают, – как его адвокат я обязан на это надеяться и все для этого сделаю – в Министерство он не вернется. По крайней мере, в ближайшие несколько лет.
– Но если поймут, что он невиновен…
– Миссис Темпорис. Имеется документальное свидетельство того, что шестого сентября прошлого года ваш муж сделал официальное заявление Отделу обеспечения магического правопорядка. Согласно этому заявлению ваша соседка, миссис Элинор Тальби, вела в вашем доме антиправительственные разговоры. Ее арестовали.
– Мне очень жаль… но разве это преступление – делать заявления Министерству?
– Нет. Это неподсудно. Но людей, которые делали подобные заявления, мистер Шеклболт не намерен держать на государственных должностях. Вы читали, я полагаю, о программе Lustratio delatorum? [2] Исходите во всех ваших планах и расчетах из того, что, при благоприятном исходе, вашему мужу придется искать новую работу. – Коллинз поднялся, собирая бумаги. – Сожалею, сударыня, но у меня назначена встреча, я должен бежать. Новостей от мистера Темпориса пока нет, он здоров, просил вас не добиваться свидания. Я напишу вам.

***

«Эксклюзивно для магической прессы». На колдографии немолодая женщина в элегантном магглском костюме (явно сшит на заказ, лицо женщины вроде знакомо) протягивала руку для поцелуя тому, с серьгой (серьги на этот раз не было). Нетрудно было разглядеть мелькнувшее на его лице выражение торжества, когда он преклонял колено. Инносента пробежала глазами статью: ее последняя, робкая, невысказанная даже самой себе надежда на то, что Министром станет кто-то другой, рухнула.

– Смотрите! «Ракушка» появилась!

«Ракушка» – Уизли…

Инносента «столкнулась» с Флер шагах в десяти от входа в «Очаг». Тщательный расчет и дезиллюминирующее заклятие должны были придать встрече вид абсолютной естественности. Флер выглядела усталой, и черное ей было не к лицу – хотя с такой внешностью разница невелика…

– Флер, как я рада тебя видеть! – Это должно было прозвучать совершенно искренне: Инносента действительно была рада.
– En verité? [3] – Флер не замедлила шагов.

Не до гордости.

– Флер, мы могли бы поговорить?
– Pourquoi pas? – с легким приглашающим кивком Флер вошла в «Очаг»; Инносента последовала за ней с надеждой на то, что о встрече они договорятся позже.

– Флер! С возвращением.
– Миссис Уизли. У меня как нарочно для вас говядина.
– Я... рада вернуться. Говядину возьму обязательно, но можно сначала чашку чая? Merci. Инносента, ты хотела поговорить?
– Нельзя ли... потом?
– Tête-à-tête? Сожалею, нельзя. В семье мужа сейчас строго: никаких разговоров tête-à-tête с посторонними. Vous comprenéz, mesdames? [4] – Женщины в «Очаге», разумеется, принялись выражать согласие: улыбка Флер явно показывала, что ни одна из них, кроме Инносенты, к посторонним не относится.

Делать нечего.

– Флер, мне нужно встретиться с мистером Уизли. Это вопрос жизни и смерти.
– Ah… Он проводит на работе по двенадцати часов в день – или больше – и еще никому не отказал в приеме. Запись, насколько я понимаю, в Атриуме. Очень удобно. – Флер слегка отвернулась от Инносенты, как будто считая разговор законченным, и обратилась к миссис Турпин. – Они все убивают себя работой, – каждый на свой лад – чтобы выжить. Я так не могу. Помощь в Мунго – это само собой, я и завтра пойду, но я должна вернуть Билла – моего мужа – к нормальной жизни. Теперь мы дома, мы справимся.
– Флер, так ты же меня понимаешь, ты должна меня понять! Нас с Малышом оставляют без крыши над головой…
– Если у вас нет родных, помимо миссис Робинсон, мы позаботимся о вашем сыне.
– Так что можете идти работать. И с переездом мы вам поможем, когда найдете жилье. Что-то я хотела спросить у вас, миссис Уизли. Простите – магазин… вашего деверя откроется? Людям сейчас так нужен смех.
– Откроется. Даже если хозяева смеяться не будут.
– Хозяева?
– Рон присоединился – младший из моих… братьев – так ведь можно сказать по-английски?
– Можно, Флер. Нужно.
– Как я рада вернуться. Merci. – Флер отодвинула чашку и поднялась из-за стола – Мерлин, сейчас она займется покупками, последний шанс!

– Флер, моему ребенку нужен дом, а не какое-то жилье. Нормальная детская, и он привык к комнате для игр…
– Обязательно скажи это мистеру Уизли, Инносента, его это тронет до слез. Чуть не забыла, mesdames, в «Норе» так радовались известиям от мистера Каттермоула – ну, насколько это сейчас возможно. Особенно Рон, он рассказал удивительную историю, правда, довольно путано… Да, именно этот кусок, пожалуйста.
– В этой истории случайно не было серебряного оленя и выдры? Мэри писала, что они ее спасли.
– Олень? Возможно, насчет выдры не уверена, надо будет спросить. Я вижу, у вас есть мой любимый сыр.

Инносента почувствовала, как в ней что-то сломалось: да, она была сдержанной и терпеливой, но всему есть предел.

– Что, приятно быть на стороне победителей? Приятно строить счастье на беде моего ребенка? Радуетесь?
– Мерлин, кто бы говорил…
– Вашим бедам тут никто не радуется. Осознайте, пожалуйста, что вы живете в чужом доме. И что пока вы ноете насчет двух детских для вашего сына, другие женщины хоронят своих сыновей.
– А кто виноват? Каттермоулы сами оставили свой дом! Если бы его жена вовремя уехала или не стала бы убегать от Комиссии, он мог бы остаться тут с детьми. И если бы родители твоего мужа, Флер, заботились как следует о своих детях, то дети не полезли бы ни в какую битву, и не пришлось бы никого хоронить.

Наступила тишина. Женщины переглядывались, поднимая брови и пожимая плечами. Затем раздался голос:

– Возьмете брюссельской капусты, миссис Уизли?

***

Узнав о потере дома, мама, разумеется, ускорила свой приезд. Инносенту она выслушала очень терпеливо, хотя и поджимая недовольно губы.
– Я очень разочарована в Транквилле. Как можно было до такой степени скомпрометировать себя! И друзей надо было выбирать с большим разбором – Ранкорн, надо же, никогда Транквиллу не прощу, что он ввел тебя в такое неподходящее общество. Да, я знаю, что ты скажешь, – когда-то я радовалась твоей дружбе с женой Ранкорна, но я же не могла знать, что это за люди. Я так понимаю, Транквилл не сохранил отношений с коллегами, которые сейчас имеют влияние?
– Как это было возможно, мама? И кто мог знать, что так обернется?
– Кто-то, очевидно, знал, иначе всего бы этого не произошло. А способ поддерживать контакты с… самыми разными людьми разумный человек всегда найдет. И рассчитывать на любой исход тоже не мешает. Кстати, напиши своему адвокату, пусть наведет справки об Эрмине Эджкомб. Я пока не решаюсь с ней общаться. Она на свободе, но кто знает… Мы не можем позволить себе ни малейшей неосторожности.
– Хорошо, мама, но Коллинз абсолютно бесполезен…
– Вздор, Сента! Он дал тебе прекрасный совет: не поднимать шума из-за дома. А ты не нашла ничего умнее, чем окончательно восстановить против себя весь Тинворт и…
– Какая мне разница, что болтают в Тинворте?
– А что Флер Уизли может наговорить заместителю Министра, тебе есть разница? Теперь ты не можешь к нему идти, – не то чтобы в этом и раньше был какой-то смысл.
– Что же мне делать? Дом…
– Про дом забудь, Сента. Вам придется пока что поселиться у меня. И оставь, пожалуйста, свои разговоры про комнату для игр, мне и так придется отказаться от комнаты для гостей. И послушай меня внимательно. Мы, разумеется, должны помочь Транквиллу, насколько это возможно, но твоя главная задача сейчас – вести себя так, чтобы вызывать сочувствие. Ты молодая женщина с ребенком, без квалификации, без друзей, муж арестован за деятельность, к которой ты ни малейшего отношения не имела. Ты жертва обстоятельств. Если Транквилла выпустят, в чем я сомневаюсь, ему такая твоя репутация не особо повредит. Если нет – она поможет тебе.
– В чем, мама?
– Для начала – найти приличную работу. Ты же не собираешься сидеть у меня на шее? А потом, разумеется, мужа. Надеюсь, ты понимаешь, что тебе и Малышу нужна нормальная семья?

***
– Относительно мадам Эджкомб, сударыня. – Адвокат принялся тщательно протирать очки. – Она никогда не превышала своих полномочий, ну, скажем, не превышала в такой степени, чтобы оказаться под следствием. Ей, однако, грозило увольнение с позором. Но, поскольку ее дочь попала в Азкабан за то, что предупредила несколько человек об аресте, мадам Эджкомб было позволено уйти по собственному желанию. Если вы принимаете в ней участие, вам будет приятно знать, что с наружностью мисс Эджкомб теперь все в порядке. Не считая следов пребывания в Азкабане, конечно, – но молодость возьмет свое. Мне указали на мисс Эджкомб в министерском кафе – она угощала подруг шоколадками, которые ей прислали из Австралии, «ни за что не угадаете, кто». Я упоминаю об этом потому, – прибавил Коллинз с некоторой поспешностью, так как Инносента сделала нетерпеливое движение, – что, если бывший узник Азкабана не съедает присланный шоколад весь и сразу, а еще и делится, то это добрый знак.
– Умеют же люди вести себя разумно, – пробормотала мама, бросив выразительный взгляд на Инносенту.
– А теперь, сударыни, перейдем к делу. – Адвокат надел очки. – Должен вам сказать, я серьезно обеспокоен. Мистер Темпорис с самого начала дал мне понять, что он будет прислушиваться к моим советам, но все решения относительно линии своего поведения будет принимать сам. Одним из его самостоятельных решений было не давать никаких показаний против других лиц.
– Что? Сента, неужели ты так ничему его и не научила?
– Я не понимаю вас, мистер Коллинз, вы должны были настоять… Уверена, он один такой.
– Среди сотрудников министерства – безусловно. Это известно всем моим коллегам, об этом говорят открыто и пишут в газетах: так называемые министерские коллаборационисты (простите, миссис Темпорис) упорно перекладывают ответственность за содеянное друг на друга. Вплоть до того, что члены Комиссии по регистрации магглорожденных заявляют, что в их действиях виновата Комиссия по регистрации магглорожденных. Вы могли заметить из прессы, это вызывает немалое отвращение. Вот, посмотрите, мне это сегодня дали на Диагон-аллее в порядке рекламной акции.
Адвокат вытащил из кармана жабу (Инносенте на секунду показалось, что она живая), и слегка нажал на нее. Жаба заквакала: «Лично я ни в чем не виновата. Меня так учили».
– Вы можете поверить мне, сударыни, отвращение общества разделяют и следователи. И не только потому, что их запутывают, а и потому, что они тоже люди, и им противно. На днях я слышал в коридоре, говорилось в полный голос, так что могу повторить: «Эти министерские крысы хуже Упивающихся. Те, по крайней мере, пытаются на покойников валить, а эти на соседей по кабинетам». Так что, понимаете, на подобном фоне поведение вашего мужа воспринимается как порядочное. И оно могло бы произвести весьма благоприятное впечатление на такого человека, как мистер Уизли. И, разумеется, на нового председателя Визенгамота. Нет, имени пока назвать не могу, на днях будет в газетах.
– Почему «могло бы», мистер Коллинз?
– Увы, миссис Пруденс, магические младенцы…
– Какие еще младенцы, о чем вы?
– Я потом объясню, мама. Мистер Коллинз, я понимаю, что это ужасно, но вы же читали письмо Снейпа? Оно было таким… пугающим. Транквилл даже думал об эмиграции…
– Было бы лучше, если бы он осуществил этот план, миссис Темпорис. Тогда ему инкриминировался бы только доклад. А теперь – все, чего он добился своим поведением, – это то, что его не считают чудовищем.
– Послушайте, он защищает себя или нет? Вы его защищаете?
– Поверьте мне, миссис Темпорис, я делаю все, что могу. Мне удалось уговорить вашего мужа заявить, что доклад он писал, искренне заблуждаясь, – и теперь понимает свое заблуждение. Естественно, ему было трудно пойти на это, какой же ученый признает, что верил «Протоколам Стоунхенджских мудрецов» – но после Первой войны многим удавалось избежать (или почти избежать) ответственности подобным образом. Увы… Вашему мужу устроили очную ставку с мистером Олливандером. Она длилась не более минуты: мистер Темпорис потерял сознание. Взгляд мистера Олливандера может оказывать… совершенно особенное воздействие.
– Сента, у твоего мужа нет характера. Мерлин, какой неудачный брак.
– Далее. Главная моя надежда была – держаться того, что мистер Темпорис совершенно не осознавал последствия своей деятельности – просто писал ради денег, что заказывали, ну, примерно, как мадам Скитер. В конце концов, у него действительно не было никаких контактов с Комиссией. Мистер Темпорис четко придерживался этой линии – пока ему не стали показывать протоколы заседаний Комиссии. Это довольно жуткое чтение. Тогда он начал колебаться. Миссис Темпорис, поймите меня, мой долг – защищать вашего мужа от давления со стороны следствия, от нечаянных ошибок, но мне нелегко защищать человека от его собственной совести.
– С ним должна поговорить я. Добейтесь для меня свидания, мистер Коллинз.
– Без согласия мистера Темпориса это невозможно, сударыня.

Наступила пауза. Инносента не решалась выговорить: «Он не хочет меня видеть?». Ответ был слишком очевиден.
– Миссис Темпорис, когда я говорил вам, что серьезно обеспокоен, то имел в виду новое развитие событий.
– Что еще?
– Учитывая воздействие на вашего мужа протоколов – вы можете представить себе, какое впечатление могут произвести воспоминания в думоотводе? – Коллинз помолчал, протирая очки. – До последнего времени этой опасности не существовало. Следствие располагает воспоминаниями жертв Комиссии – но я имел право настаивать и настоял на том, что эти воспоминания могут быть показаны моему клиенту только в присутствии и с участием их «хозяев». Разумеется, никто не собирался подвергать пострадавших столь травмирующему испытанию. Мистер Уизли и слышать об этом не пожелал.
– Чувства моего мужа, стало быть, щадить не надо?
– Боюсь, что так, сударыня. Что касается членов Комиссии, то использовать воспоминания людей для свидетельства против них самих запрещено. Этот закон довольно часто нарушался в прошлом, но мистер Шеклболт настаивает на нем категорически – даже применительно к простым протоколистам.
– Тогда в чем опасность?
– У одного из заседаний Комиссии был сторонний свидетель. Какая-то женщина, находившаяся последнее время за границей. Сейчас она вернулась. И самое худшее, миссис Темпорис, что заседание, которое она видела, имело место второго сентября. Среди допрашиваемых в тот день была миссис Каттермоул. Ваш муж знает, кому принадлежит этот дом.
– Мистер Коллинз, Транквилл не должен увидеть это воспоминание. Может быть, с этой женщиной можно договориться? Узнайте ее имя, умоляю вас!
– Я не понимаю, откуда мог взяться сторонний свидетель. Я читала, что все заседания Комиссии были закрытыми. Вы можете подвергнуть ее свидетельство сомнению.
– В тот день был массовый побег из зала суда. Очевидно, кому-то удалось туда проникнуть. Узнать я, конечно, попытаюсь, но предупреждаю, что оказывать давление на свидетеля…
– Вы только узнайте! Я слышала, миссис Каттермоул писала друзьям про серебряного оленя и выдру…
– Что? Миссис Темпорис, я полагаю, любой волшебник в Англии знает, у кого Патронус в виде оленя. А значит об имени леди с Патронусом – выдрой догадаться нетрудно. Вы с ней не договоритесь, и свидетельства ее оспорить не удастся. – Адвокат надел очки и встал. – Простите, сударыни, но я не берусь отвечать за дальнейшие действия мистера Темпориса.
– Но скажите ему, по крайней мере, что он должен думать о семье!
– Я говорил. Он ответил, что думал о ней слишком много.

[1] Pestis – чума (лат.)
[2] Lustratio delatorum – очищение от доносчиков (лат.)
[3] En verité? – в самом деле? (фр.)
[4] Vous comprenéz – вы понимаете (фр.)






Продолжение от 11.10

Глава десятая

– Сента, я тебя спрашиваю или нет: что-нибудь ценное в доме было?
– А? Шкатулка была, с украшениями, в шкафу стоит.
– Очень хорошо. Ее надо будет вернуть. Из мебели вы ничего не оставляли?
– Только на кухне.
– Значит на кухне все остается, тем лучше. Начинай перевозить без чего можешь обойтись. В моей кладовке места хватит, потом разберемся, не торопясь. И продавать не торопясь будем. Только твои наряды нужно продать немедленно, пока они из моды не вышли. Есть что-нибудь, что ты один раз надевала?
– Вот это. На обед к Министру.
– Попробуй вернуть в магазин. Мадам Малкин, я знаю, обычно берет обратно то, что один раз надевалось, – с порядочной скидкой, конечно, но это все равно больше, чем в магазине подержанного платья дают.

У Инносенты мелькнула мысль, что T&T – это не магазин мадам Малкин, но она предпочла не спорить. Очень удобно – да и приятно – оказалось позволить маме руководить своей жизнью. Инносента только теперь поняла, как она устала руководить жизнью Транквилла и принимать решения за всю семью.

Диагон-аллея показалась ей более оживленной, чем в прошлый раз, – фасад Гринготтса уже выглядел как всегда, в кафе Фортескью сидели люди, закрытых магазинов стало меньше. Тройное W еще не горело, но витрины уже не были затянуты черным, и внутри кто-то суетился, а дети норовили заглянуть в окна.

– Да где же я вам возьму нормальный учебник по маггловедению? – Около «Росчерков и клякс» было – несмотря на начало лета – необычно оживленно. – В прошлом августе всё уничтожили. Новый тираж будет через пару недель, не раньше.
Инносента ускорила шаг.

В T&T ничего не изменилось – впрочем, нет: у некоторых посетительниц было озабоченное выражение лица, а в отделе аксессуаров главное место заняли черные ленты разной ширины.

– Восьмая степень родства с Блэками, двенадцатая с Уизли…
– Вам уже можно поменять ленты на узкие, мадам, вот этот размер. Хотите с узором?
– Тринадцатая степень родства с Мальфоями…
– Думаю, мадам, можно ограничиться черной тесьмой на поясе.
– Четвертая степень родства с Крэббами, пятнадцатая с Уизли…
– Боюсь, мадам, придется оставить широкие ленты.

Для посещения Министерства при особо неприятных обстоятельствах мы предлагаем в этом сезоне изысканные оттенки темно-фиолетового, темно-синего и бордового.

– Выбрали что-нибудь, мадам?
– Н-нет…
– Посмотрите этот темно-синий, вам будет к лицу, позвольте, я приложу…
– Нет, спасибо, мадемуазель. Простите… не могли бы мы отойти к прилавку?.. Видите ли… этот ансамбль… я купила его для приема, который не состоялся… я надела его только на полчаса…
– Как жаль, что вы не купили его для более удачного случая, мадам. Будем надеяться, когда-нибудь такой случай представится. Если вещь не ношена, мы берем трансфигурировать ее по моде.

– Ортанз! Ты послала каталог миссис Лонгботтом?
– Послала, мадам, она вернула письмо нераспечатанным.
– А миссис Тонкс?
– Разорванным. Мадам, если мы хотим получить этих клиенток, нам придется начать принимать здесь всех, кто способен платить.
– Никогда.

– Так чем я могу помочь вам? – Девушка обратилась к Инносенте тоном чуть менее любезным, чем раньше.
– Я подумала… не возьмете ли вы ансамбль назад, со скидкой, разумеется…
– Миссис Темпорис, у нас здесь не скупка! Я в жизни не слышала…

Инносента выбежала из магазина, опустив голову, едва разбирая дорогу, – под презрительными взглядами посетительниц.

В магазине подержанного платья морщились, поджимали губы, говорили, что качество, разумеется, очень высокое, но уж чересчур эти вещи нарядны, а им нужно рассчитывать на небогатую клиентуру, – Инносента была рада уйти, получив чуть больше одной десятой того, что некогда заплатила за дружбу с Матильдой.

***

Как им всем до сих пор не надоели фотографии в черных рамках! В той части Министерства, по которой Инносенту сейчас вели, ей попались две: на одной жуткого вида мужчина (муж Флер по сравнению с ним мог показаться красавцем) и молодая женщина с розовыми волосами. Подпись была видна издали: ПРОСТИТЕ. На второй – Сириус Блэк, подпись: НЕ ЗАБУДЕМ. Чего не забывать? Зачем?

– Позвольте вашу палочку, миссис Темпорис. Вам ее вернут при выходе. Вы и ваш муж будете под наблюдением, но разговор охрана не услышит. Садитесь. Ждите.

Инносента поежилась – без причины, в комнате не было холодно. Ничего устрашающего тоже не было – стол, два стула. Нечего бояться. Надо сосредоточиться. Транквилл согласился, наконец, на свидание – это хорошо. Она знает, что надо сказать ему. Она так часто повторяла это мысленно, что выучила наизусть. Он слушал ее всегда, послушает и сейчас.

– Здравствуй, Сента.
– Транквилл! Наконец! Я так скучала.
– Полагаю, вы с миссис Пруденс заняты переездом?
– Да, но…
– Я хотел тебе напомнить, Сента, что за обстановку хозяев мы получили сто пятьдесят галлеонов. Подозреваю, что наш продавец взял себе чересчур большие комиссионные. Я назвал его имя мистеру Коллинзу, он сказал, что это жулик. Вернуть надо по крайней мере двести.
– Вернуть?.. Я об этом не думала…
– Так подумай. Тебе же не нужен еще и гражданский процесс? Насколько я помню, двести галлеонов не должны составить проблемы.

Тон мужа нравился Инносенте все меньше и меньше с каждым словом, но слова были разумны – на редкость разумны и практичны.

– Транквилл, дорогой, я не буду думать ни о двухстах, ни о пятистах галлеонов, если только буду знать, что ты готов защищаться и сможешь доказать свою невиновность. Мне не очень нравится этот мистер Коллинз. Ты уже решил, что будешь говорить на суде?
– Решил, Сента.
– Я знаю, что ты сумеешь все объяснить. Я в тебя верю…
– Ты когда-нибудь видела дементоров? Вблизи?
– Что? Д-да, на шестом курсе, они тогда Хогвартс охраняли… Один раз на матч пришли…
– Представь себе, что они не охраняют тебя, а сторожат. Что они прикасаются к тебе, ведут…
– Но, Транквилл, в «Пророке» писали, что к подследственным дементоров не подпускают, что их вообще будут убирать… Это ложь?
– Нет. Я видел их в чужом воспоминании. Это было очень реально. И хозяйка воспоминания очень кстати запаслась шоколадкой.
– Почему ты говоришь мне об этом?
– Да так, хочется кому-то рассказать. Мистеру Коллинзу не расскажешь, он с нами был. А еще очень интересно было слышать цитаты из собственного доклада в устах мадам Амбридж. Впрочем, ты ведь с ней не знакома.
– Транквилл, что с тобой?
– Именно это я и пытаюсь тебе объяснить, дорогая. Впрочем, дементоры и Амбридж – не главное.
На Инносенту смотрели глаза совершенно незнакомого человека.
– Грейнджер.
– Транквилл, да говори же ты толком…
– Гермиона Грейнджер, я думаю, даже ты о ней слышала. Она была в розыске достаточно долго.
– Разумеется, я знаю, кто она такая, Транквилл. Я ее даже припомнить могу по школе. Так это ее воспоминание тебе показывали? И она, наверное, тебе много чего наговорила?
– Она мне ни слова не сказала. Даже шоколадкой поделилась. Да ей, вроде, не назвали моего имени. Какая разница. Я-то ее имя знал. Знал достаточно… Фотографию помню, где поверх текста кто-то написал «Гордость Хогвартса». Восемнадцатилетняя девушка. Магглорожденная. Спутница Поттера. Я только один раз взглянул ей в лицо – это оказалось очень полезно для самопознания. Ладно, я понимаю, что все это неважно, ты только с… с Каттермоулами расплатись. Господа, могу я поцеловать на прощанье мою жену?
– Транквилл!..
– Можете, Темпорис, но отворачиваться не будем.
– Мне очень жаль, что так получилось, Сента. Правда, жаль.
Он встал и, перегнувшись через стол, коротко коснулся ее губ. Затем кивнул охранникам. Инносента застыла в ужасе.
– Ваша палочка, миссис Темпорис. Выходите.

***

День, который Инносента усердно загоняла на самые задворки своих мыслей, даже когда готовилась к нему; который, как она надеялась, а подчас почти верила, никогда не наступит, все-таки наступил.

Иногда, проснувшись и не успев открыть глаза, она представляла себе, что события последних недель – только страшный сон, что на самом деле Транквилл рядом с ней, уважаемый сотрудник Министерства, и сегодня она встречается с Матильдой, а до этого целое утро будет играть с Малышом, не беспокоясь, что кто-то выгонит его из дому. Никто этого не сможет: Артур Уизли и тот, с серьгой, – разыскиваемые преступники, а под фотографиями Поттера подпись: «Нежелательное лицо № 1». И никто не носит траур.
Открыв глаза и вспомнив, как все есть на самом деле, Инносента начинала думать, что, может быть, что-нибудь еще произойдет – например, Каттермоулы передумают возвращаться (а с деньгами можно будет уладить), или выйдет какое-нибудь специальное постановление для семей с маленькими детьми… И вдруг Транквиллу позволят после суда остаться в Министерстве, ведь он просто испугался… Вдруг все еще будет хорошо.

– Сента! Как ты копаешься, уже половина двенадцатого. Почему все эти игрушки нельзя было отправить ко мне вчера, оставила бы ему что-нибудь одно… – Движением палочки мама сняла со стен фотографии Малыша и еще одним движением запаковала их. – Все эти приспособления нужно просто уничтожить, у меня в доме для них места нет.
– Мама, как ты можешь, Малыш играл здесь… Не надо, можно же уменьшить, когда-нибудь у меня снова будет дом!
– К тому времени, Сента, твой сын будет уже слишком большой для всего этого. Evanesco. Ты с ума сошла, не хватало еще появиться перед этими людьми заплаканной. Надо иметь достоинство, Сента.

Она стояла у окна в кухне с Малышом на руках, глядя в сад. Все остававшиеся в доме вещи уже были отправлены к маме через камин. На столе в кухне стояла шкатулка, и лежали двести галлеонов.

– Мерлин, еще одна сумка! – Мама бросила в камин щепотку порошка, но пламя не изменило цвет: камин перестал работать. Часы на руке Инносенты (последний рождественский подарок Транквилла) прозвенели двенадцать. Одновременно у калитки появилась группа людей, а из сада Элинор Тэльби выскочила целая толпа.

– Редж! Мэри! С приездом, как мы вас ждали! Мэйзи, Элли, Фредди, дайте на вас посмотреть!
– Да вы им в дом войти дайте! Мэри, вас всех ждет на ланч Долли, а обедаете вы сегодня у меня. Нет-нет, никаких гостей, вечеринку потом устроим, просто чтобы тебе не возиться. Простите, сэр, вы из Министерства?
– Да, мадам. Разрешите…

Внушительного вида мужчина положил левую руку на калитку и, подняв палочку, произнес:
– Именем Министерства Магии: этот дом возвращен в собственность Реджинальда Каттермоула, согласно британским законам.

Инносента почувствовала, как исчезают все защитные заклинания, наложенные ею и Транквиллом. Калитка распахнулась, дети понеслись к дому. Взрослые последовали за ними ненамного медленнее.


Мама, как всегда все предусмотревшая, заранее закрыла дверь в гостиную и широко открыла дверь в кухню – туда и вошли трое взрослых; дети, судя по топоту, побежали наверх. Инносента повернулась к вошедшим. «Надо иметь достоинство». Что ж, она научилась кое-чему у Матильды.

– Мистер Каттермоул, миссис Каттермоул, мы выезжаем. Вот деньги за вашу обстановку. И вот ваша шкатулка с драгоценностями, пожалуйста, проверьте, все ли на месте.
– Здесь двести галлеонов, – сказал чиновник, взмахнув палочкой. – Я приготовлю расписку.
– Деньги за нашу обстановку, – пробормотал Каттермоул; его жена бросилась в гостиную, откуда раздался ее крик. Одновременно сверху начали доноситься визги детей.
– Редж, там пусто. В нашем доме пусто.

Каттермоул и чиновник перешли в гостиную, Инносенте пришлось последовать за ними.

– Пусто. – Каттермоул прислонился к стене.

Инносента едва не закричала: «Вы выгнали нас из дому, чего еще вам надо!» – присутствие чиновника удержало ее.

– Редж, – чиновник вертел палочкой, подняв ее к потолку, – в верхних комнатах то же самое. Я составлю акт.
– Мебель... можно купить. Но фотографии, письма?.. Семейная Библия Мэри?.. Сударыня, вы сохранили хоть что-нибудь?
– Разумеется, нет, мистер Каттермоул (мама говорила: ни в коем случае не оправдываться).

– Мы вернулись на пепелище. – Женщина опустилась на пол.

У Инносенты начиналась сильная головная боль. Сверху доносились крики о мишках, куклах и еще каких-то пустяках. Она крепче прижала к себе Малыша.

– Скажите, мою семейную Библию вы продали? Адрес магазина помните?

– Миссис Каттермоул, не могла же я идти в магглский магазин. Все магглские книги мы уничтожили.

– Боже мой… Вся история моей семьи…

– Мама, мои «Хроники Нарнии»! – В комнату ворвалась старшая из девочек. – Их тоже уничтожили?
– Мэйзи, – женщина поднялась с пола. – Книгу уничтожить нельзя. Помнишь, мы придумывали с тобой, как Лев вернулся из-за моря и принес меч храброму юноше, и он убил змею? Все сбылось. Мы дома, это главное. А «Хроники Нарнии» мы тебе купим, первым делом.
– Миссис Каттермоул, в Министерстве установлены думоотводы специально для таких случаев. В Отделе Тайн разрабатывается метод фотографирования воспоминаний. Может быть, что-то вам удастся восстановить. Редж, я составил акт, ты можешь подать иск. Уничтожение семейных реликвий считается нанесением серьезного ущерба.

Инносента хотела закричать, что у них было безвыходное положение, что они не могли ожидать возвращения хозяев, – мама вовремя остановила ее, положив руку на плечо.

– Как я могу, – медленно проговорил Каттермоул, обменявшись взглядом с женой. – Она одна с ребенком… Мы… мы восстановим нашу жизнь. – Он обернулся к Инносенте. – Уходите.

Чиновник произвел какие-то манипуляции с камином. Несколько секунд спустя Инносента навсегда покинула свой дом.

запись создана: 16.07.2010 в 04:33

---

11.09.2010 в 13:30

Пишет  Sever_Snape:

кросспост

11.09.2010 в 13:00

Пишет  Jenni:

Администрация борды обрезала макси-фики
Администрация борды совершила - не побоюсь этого слова - диверсию против бордовских форумов.

Некоторое время назад максимальная длина поста на форумах была уменьшена ею до 30000 знаков. Соответственно, все миди- и макси-фики, которые выкладывались на форумах большими кусками, оказались обрезаны буквально на полуслове.

Примеры можно посмотреть здесь, тут, тут, вот тут, вот здесь и т.п.

Обнаружив это, мы обратились на форум техподдержки. Через 5 дней администрация борды соизволила ответить в привате, что "К сожалению хранить сообщения такой длинны мы сейчас не можем" (орфография и пунктуация авторские).

Поэтому у нас есть убедительная просьба.

*админам и модерам других бордовских форумов*
Проверьте свои темы, коллеги. Это "обрезание" ударило по всем.

*авторам и переводчикам*
Пожалуйста, проверьте свои миди- и макси-фики - не были ли они обрезаны этим нововведением. Если найдете "кастрированные" посты - сбросьте, пожалуйста, ссылки на них сюда в комменты, умылом или ЛС на Башне. Ссылку на конкретное сообщение можно получить, если нажать правой клавишей мыши на квадратик в верхней части обрезанного поста и выбрать "Копировать ярлык".

*всем-всем-всем, кто желает сказать пару ласковых админам борды по поводу творящегося безобразия*
Зайдите в эту тему на форуме техподдержки и напишите, пожалуйста, свои 5 сиклей.

Просьба также по возможности откросспостить это сообщение.

---

Всех любителей ГП

Поздравляю с наступающим юбилеем!

Всем нам много хороших мыслей и фиков!