Я знаю, что вела себя ужасно,но у меня есть оправдание! Великая и могучая Теодолинда побудила меня закончить, наконец, давно замерзший фик (его первые главы выкладывались еще на Народном Переводе:rotate
. С вашего позволения я начну его выкладывать здесь. А между тем продолжу прочую работу...
Обновление от 12.13
Название: Memorabilia Felina
Автор: zanuda
Бета: teodolinda. Без нее ничего бы не было.
Размер: миди
Персонажи: Косолапус, ГГ, СБ, ММ
Категория: джен
Жанр: ???
Рейтинг: G
Краткое содержание: События УА глазами Косолапуса
Примечания: 1. Название означает "Кошачьи воспоминания. 2. Любое сходство с другими фиками на ту же тему, не обусловленное общностью материала, является случайным.
читать дальше
Мне достались от рождения два благословенных дара: наделенная высшей мудростью мать и крайне непривлекательная наружность. Вы, наверное, спросите, что в ней (наружности, разумеется) такого благословенного. Я, во всяком случае, спросил об этом у матушки, — когда всех моих братьев и сестер расхватали знакомые ее хозяев, а меня решено было отправить в Магазин.
— Ритрос (только так я могу передать на Человечий язык имя, под которым меня знают четвероногие), — промурлыкала она, — Ритрос, я чувствую в тебе особые способности, ты не обычный кот. Но будь ты хорошеньким котенком, как твои братья и сестры, ты бы, скорее всего, достался самому обыкновенному хозяину, который не смог бы тебя по достоинству оценить. А ты создан для того, чтобы служить кому-то особенному, быть может, великому… Тебя ждет нелегкая жизнь, маленький мой. Возможно, ты пробудешь в Магазине месяцы. Проведи их с пользой. Ты будешь видеть, как выбирают других, обходя тебя. Не завидуй, а жди того единственного — или ту единственную, — кому ты предназначен. Тебе дадут какую-нибудь обидную кличку. Не обижайся: ко всякой кличке можно привыкнуть, а произносимая с правильной интонацией, она может даже стать приятной.
Матушка оказалась права во всем, кроме одного. Я провел в Магазине не месяцы, а годы.
Разумеется, я не потерял их даром. Человечий язык я научился понимать в совершенстве. Владелица — я никогда мысленно не называл ее Хозяйкой — имела привычку бормотать, читая газету: я выучился читать. Постепенно из разговоров в Магазине и газет я начал собирать, копить, систематизировать познания о человеческом мире. Меня интересовало все, что связано с людьми, но вскоре особо любимыми, жгуче интересными оказались два предмета. О первом чуть позже, а второй — история Мальчика-Который-Выжил и Люди-Знают-Кого.
Как и следовало ожидать, я постоянно наблюдал, как выбирают других. Должен признаться, сначала я завидовал. Потом… Потом я постепенно стал представлять себе Хозяина, который мне нужен, и про каждого посетителя Магазина начал думать «Не то…». Владелица имела обыкновение расхваливать меня пожилым волшебницам, но я при их появлении старался забиться в угол. Скрасить чье-то одиночество — это прекрасно, но я для этого не был создан. Я хотел деятельности. Я хотел оказаться в центре событий. Я хотел попасть туда, где что-то происходит. Одним словом, в Хогвартс. Это и был главный предмет моего интереса. Я навострял уши и обнюхивал газеты, чтобы узнать побольше об этом завораживающем месте. Когда мне случилось услышать, что существует книга под названием «История Хогвартса», я подумал, что отдал бы недельную порцию молока за то, чтобы прочесть ее. К чтению я, кстати, пристрастился. Когда вечерами, после закрытия Магазина, его обитатели собирались поболтать, и мои собратья пугали себя и друг друга страшными историями о Любителях-Дергать-За-Хвост, я ловил себя на величайшем страхе перед Человеческим-Детенышем-Избегающим-Библиотеки.
Может показаться, что жилось мне в Магазине неплохо. Увы. Я тосковал там, тосковал отчаянно. Уже с самого начала, когда я был котенком среди котят, мне было слегка одиноко среди моих собратьев. А время шло, я рос, на место тех, кто покидал Магазин, вновь приходили котята, и разница в возрасте между мной и остальными неуклонно увеличивалась. Все труднее и труднее мне было заводить приятелей. Новенькие всегда смеялись над моей кличкой, как и предсказывала матушка, — преобиднейшей. Забегая вперед: я узнал впоследствии, что умнейшие из двуногих тоже страдают от недостатка друзей — или ссор с ними.
Я был уже взрослым котом, когда у меня возникла дружба с совсем маленькой кошечкой, только что попавшей в Магазин. В отличие от остальных, она любила слушать меня. Я привязался к ней сильно. Наступил конец августа — время моих лучших надежд и худших разочарований, — и ее выбрала девочка, впервые отправляющаяся в Хогвартс. Владелица была в восторге от того, как похож был у моей подружки и ее новой хозяйки цвет шерстки (ну, вы поняли, что я имел в виду). Я хотел радоваться подружкиной удаче, это помогло бы мне перенести расставание, но, глядя на хозяйку, я находил радость невозможной. После этой утраты я уже не старался сближаться ни с кем.
Прошло два года. Вновь наступил август. Люди в Магазине говорили о побеге опасного преступника и держались испуганно. Пришли последние дни августа — время, когда Диагон-аллея кишит человеческими детенышами и дверь в Магазин открывается каждую минуту.
Я развлекался тем, что повторял про себя все, что мне было известно о биографиях Основателей, когда дверь открылась в сотый раз, и вошли трое человеческих детенышей: двое Котят, один рыжий, другой черный, и Кошечка. Я мельком обратил внимание на Рыжего (уж больно его шерсть была похожа цветом на мою), а потом перевел взгляд на Черного — и замер. Это был, вне всякого сомнения, Мальчик-Который-Выжил! Я поспешно высунулся со своего места. Мне уже стали приходить в голову мысли: а не нужен ли ему кот, и каково это было бы — служить ему, когда Рыжий вытащил из кармана и положил на прилавок КРЫСУ.
Прошу вас, поймите меня правильно. Все Существа, воспитанные (хорошо воспитанные!) для магического служения, знают, что собратья по служению, независимо от их вида, неприкосновенны. Охота между теми, кто служит волшебникам, под запретом. Годами я жил бок о бок с крысами, и никаких плотоядных мыслей в моей голове не возникало. Кроме того, ни один обитатель Магазина никогда не посягнет на то, что принадлежит посетителю. Клянусь, вовсе не кошачьи инстинкты (отговорка для дурно воспитанных) заставили меня повести себя неподобающим образом.
Как описать ту сумятицу чувств, мыслей, впечатлений, которая охватила меня при виде этой Крысы? Первое чувство было жгучим отвращением, но оно почему-то побуждало не отвернуться прочь, а вглядываться все пристальнее. Далее пришло ощущение атмосферы страха, которая исходила от этой твари: она сама вечно боится? Или бояться надо ее? Или то и другое? Затем я ощутил атмосферу лжи. И, наконец, откуда-то явилось четкое осознание: это не крыса. Это человек.
Владелица что-то говорила. Рыжий казался обеспокоенным. Мальчик-Который-Выжил смотрел с явным сочувствием. Этому… этой твари не место рядом с добрыми людьми. Она должна быть загнана в угол. Это мое дело — загнать ее (то есть, его) в угол.
Только полнейшая неопытность (я ведь еще никогда не действовал, только размышлял!) может объяснить мое поведение. Я прыгнул на Крысу, но промахнулся и совершил промежуточный прыжок на голову ее хозяина. Тот взвизгнул. Крыса, естественно, сбежала, а двое Котят (мальчиков, Ритрос, мальчиков!) устремились за ней.
Я остался на полу Магазина, не зная, в какой мне забиться угол. Мною был совершен тягчайший из проступков, возможный для Существа, принадлежащего Магазину: я посягнул на посетителя! И даже если бы можно было оставить это в стороне, — каким нелепым было мое поведение!
Владелица схватила меня (не слишком ласково) и разразилась приличествующей случаю длинной тирадой, включавшей угрозу (отнюдь не праздную) сокращения рациона. И вдруг раздался голос, напомнивший мне мурлыканье моей матери.
— Не ругайте его. Он ведь не нарочно.
— Хорошо вам говорить «не ругайте», мисс, — отозвалась Владелица. — Вон, ваш друг даже крысотоник свой не взял.
— Я заплачу за тоник, он просто забыл, — продолжила Кошечка (да запомни же, Ритрос: девочка!), и тут я поймал на себе ее взгляд. Он был полон тепла и мудрости. Она осторожно протянула руку и дотронулась до меня. Теперь я вспомнил матушкино прикосновение.
— Какой изумительный кот! Он… он ваш собственный?
— Да можно сказать, что и собственный, милочка. Не помню, сколько лет тут живет.
— Так вы его продадите? Сколько?
В ее голосе звучал страх, страх перед тем, что у нее не хватит денег (за время жизни в Магазине это чувство я научился распознавать безошибочно). Я подумал, что, если она меня не купит, я к ней сбегу. Впоследствии, разумеется, я понял, что мы могли не волноваться: Владелица рассталась бы со мной за куда меньшую сумму. Но все обошлось. В следующую секунду Магазин светился от улыбок, были совершены необходимые формальности, и Владелица торжественно сказала мне: «Вот твоя Хозяйка, Косолапус. Служи ей верно».
— Косолапус, — промурлыкала Хозяйка, беря меня на руки (а славная у меня, оказывается, кличка), — Косолапус, я Гермиона.
И только теперь я заметил ее сумку с книгами.
читать дальше
Маленькие дружелюбные существа (называющиеся, как я потом узнал, домашние эльфы) доставили меня вместе с багажом в небольшую комнату, дали мне необходимую топографическую информацию, налили молока и оставили, пообещав, что, если я буду хорошо себя вести, Хозяйка обязательно принесет мне с Пира что-нибудь вкусное.
С удовольствием вылакав молоко, — куда лучшее, чем то, что давали в Магазине, — я внимательно огляделся. Комната рассчитана на троих (не считая меня). Интересно, кто же наши соседи? Сперва я подумал о двух друзьях Хозяйки, но тут же вспомнил, что, по непонятным причинам, человеческие существа разного пола обычно не живут в одних помещениях. Может быть, Джинни? Я познакомился с ней накануне, и она мне очень понравилась (не могу сказать того же о ее брате). Но нет, она ведь начала учиться в Ховартсе годом позже, чем Хозяйка с друзьями, а в Школе это очень важно. Стало быть, с нами будут жить две совершенные незнакомки. Гадать о них смысла нет. Лучше обдумать и привести в порядок впечатления последних двух дней.
Мой переход в Большой Магический Мир совершился достаточно гладко — по крайней мере, так мне показалось. В словах Рыже… — то есть Рона! — о моей наружности я не усмотрел сигнала тревоги: мне и не такое приходилось слышать. Он намерен беречь от меня Крысу? Ну что ж, я ведь понимаю, что мое поведение было неразумным; придется быть осторожнее, только и всего.
Потом я оказался один-одинешенек в комнате гостиницы и некоторое время облизывался на Хозяйкину сумку с книгами. Добраться до них было никак невозможно, и от разочарования я уснул, чтобы проснуться к приходу Хозяйки с Джинни. Хозяйка была рада меня видеть, а Джинни отнеслась ко мне с одобрением. Завороженно я наблюдал таинственный ритуал, который сопровождал их отход ко сну. С восторгом я увидел, что Хозяйка взяла с собой в постель книгу. Читал всю ночь.
Утром была сумятица сборов, вторая — на моей памяти! — перебранка Хозяйки с Роном, поездка в машине (бррррррр!) и восхитительнейшая суета на перроне. Все это осталось в моей памяти как чудесный сон, который оборвался в тот момент, когда мы вошли в купе, где спал человек.
Хозяйка и ее друзья, кажется, были удивлены, увидев его. Меня же охватил ужас. Глухой, первобытный ужас, совершенно непонятный. Некая разумная часть меня говорила, что человек этот вызывает живейшую симпатию. Я ведь научился судить о людях за время пребывания в Магазине; в том числе научился я распознавать достоинство в сочетании с потрепанной одеждой. Сочетание это сразу бросилось мне в глаза у родителей Рона и Джинни, — видно оно было и у нашего спящего попутчика. Но все мое существо (кроме той разумной части) просто кричало от страха, хотя сидел я в своей корзинке молча, прижав уши. Только усилием воли мне удалось привести разумную и неразумную часть к согласию и сосредоточиться. Тотчас явилась мысль: это не человек.
— Думай, Ритрос, думай. Волшебник, наверное, может при желании принять вид крысы (я еще доберусь до этой твари!), но человеческий облик не может принять никакое другое существо. Тот, кто спит в углу, может быть только человеком.
— Нет, он может быть не только человеком, вернее — человеком, но не только… — Мне вспомнились страшные истории, полные недоговоренностей, о существах, бывших одновременно людьми и чудовищами, жертвах проклятий или иной Черной Магии. На вид это были обычные люди, — пока чудовище не вырывалось наружу. А как-то раз мне попалась книжка, оставленная мальчиком в магглской одежде, в которой проклятие поразило очень хорошего человека, и он оставался хорошим даже в облике чудовища. Ну вот, еще одна загадка, которую мне надо будет разгадывать. Еще одно существо вблизи от Хозяйки, которого надо опасаться… от которого надо оберегать ее. Да, легкой жизнь не будет. Но ведь этого ты и хотел, Ритрос, не так ли?
Я сумел успокоиться, и вовремя: Мальчик- Который-Выжил (нет, теперь он для меня просто Гарри) начал чрезвычайно важный рассказ. Только этого не хватало! Оказывается, вырвавшийся из тюрьмы убийца, о котором боязливым шепотом говорили в Магазине, охотится за одним из лучших друзей Хозяйки! Какие еще опасности у нас впереди?
А впереди — для начала — была не опасность, а просто неприятное открытие: у Хозяйки и ее друзей в Школе есть недоброжелатели. Посмотрел я внимательно на этих троих. В Магазине, при одном появлении подобных личностей, по углам начинали прятаться решительно все. И это касается не только двух огромных страшил, но и их изысканного предводителя: его внешний лоск мог обмануть только человеческое существо.
Я был сильно раздражен неприятным визитом и особенно пренебрежением, с которым те трое смотрели на Хозяйку (о причинах я тогда не догадывался). Должно быть поэтому, едва Хозяйка открыла мою корзинку, я тотчас прыгнул на колени Рону в надежде добраться до Крысы. Рон меня, разумеется, спихнул, и между ним и Хозяйкой возникла третья на моей памяти перепалка (потом я их считать перестал). Однако в те секунды, что я находился рядом с Крысой, мне показалось, что она (вернее, он) дрожит как-то по-особенному, более, чем прежде в моем присутствии. Неужели наш попутчик воздействовал и на эту тварь?
Где-то в середине дня я заснул. Пробуждение было ужасно: на меня кто-то пытался сесть, было темно и как-то неприятно шумно; появились какие-то новые люди, и все натыкались друг на друга. Затем шум прекратился, и я понял с ледяной ясностью, что все события прошедших двух дней мне просто приснились. Никто меня не выбирал, нет у меня никакой Хозяйки, я нахожусь в Магазине и останусь в Магазине на всю жизнь. Только почему так темно и холодно? А, наверное, Владелица заперла меня в чулан за то, что я оцарапал посетителя. Впрочем, какая разница: в чулане сидеть или в Магазине. Как невыносимы тоска и боль от потери (если можно потерять то, чего никогда не было). Как горько осознавать, что я никогда не буду счастлив.
Но что это за шепот, едва различимый: «Том… Потайная Комната… нет!» И что такое тяжелое могло упасть на пол? А главное — почему в моем чулане ищут беглого преступника? Иначе нельзя объяснить слова, произнесенные незнакомым голосом: «Никто из нас не прячет Сириуса Блэка под плащом. Уходи». Не успел я подумать, что кто-то будет сейчас обыскивать мой чулан и наверняка наступит мне на хвост, как тот же голос произнес очень тихо, но со скрытой мощью два не очень понятных слова. Что-то серебристо вспыхнуло. Тьма и холод отступили.
Явь, все это явь! Магазин позади, я в поезде, уносящем меня в Хогвартс! Вот моя Хозяйка — только как она бледна и встревожена! Гарри лежит на полу, вокруг него толпятся… Наш попутчик уже не спит, он стоит посреди купе и говорит что-то: я узнаю голос, разогнавший страшное наваждение. Я улавливаю слово «Дементоры». Я знаю, что оно означает, мне приходилось слышать его раньше, всякий раз, когда поминали беглого преступника. Должно быть, на людей эти твари действуют еще сильнее, чем на нас.
Попутчик успокаивает Хозяйку с друзьями (пока было темно, к нам, оказывается, присоединились Джинни и какой-то симпатичный, немного смешной мальчик). Он дает им по куску любимого человеческого лакомства. Они смотрят на него с очевидным уважением. Я тоже, но мой страх окончательно не проходит, он только отступает в глубину сознания.
Мои воспоминания прервал стук каблучков: в комнату вошла Хозяйка с двумя, как я и ожидал, незнакомками.
— О, Гермиона! — воскликнула одна из них, — ты завела кота? Ну и вкус у тебя!
— Он замечательный! — с гордостью ответила Хозяйка, беря меня на руки, — Косолапус, это Лавендер, а это Парвати. Ты должен быть с ними очень мил.
Демонстрируя хорошие манеры, они вежливо почесали меня за ухом. Я, демонстрируя хорошие манеры, вежливо мурлыкнул. Как никогда ясно я понимал в этот момент правоту моей матушки. Подумать только, что, если бы не моя наружность, я мог бы получить такую хозяйку, как одна из этих двоих. Милые девочки. Наверное, их называют хорошенькими (уверен, никто не назвал бы хорошенькой мою Хозяйку). Но такие обыкновенные — насколько волшебница может быть обыкновенной! В то время как… Я принялся мурлыкать от невыразимого счастья.
Как и обещали домашние эльфы, Хозяйка принесла мне кусок жареной рыбы, совсем теплой. Я принялся за него медленно, наслаждаясь каждой крошкой. Между тем, Хозяйка с соседками совершали тот же таинственный ритуал (интересно, может быть, его созерцание под запретом для человеческих существ мужского пола?). Забравшись в постель, Хозяйка поманила меня и, когда я поудобнее устроился на ее подушке, плотно задернула занавеску.
— Смотри, Косолапус, — прошептала она, — это будет наша общая тайна. — Тут она показала мне маленький непонятный предмет на тонкой цепочке. — Это хроноворот. Мой ключ к победе. С его помощью я смогу работать больше, чем кто-либо в Хогвартсе.
Жизнь будет интересной.
Обновление от 16.03
читать дальше
В Львиной Башне я освоился мгновенно и почувствовал себя как дома. Мой круг обязанностей определился сам собой, и жизнь обрела приятный и четкий ритм. Утром я приветствовал Хозяйку (ни в коем случае не путаясь у нее под ногами!), во время дневного перерыва старался быть в Общей комнате — а вдруг она зайдет; там же находился почти все время после обеда и непременно оказывался в спальне к Хозяйкиному приходу. Остальное время принадлежало мне, и я делил его между сном, чтением и прогулками. Спал я немного и только днем: кто же будет спать ночью, когда существуют коридоры Хогвартса? Разве что ученики, и то не все и не всегда. Читал много и усердно. Разумеется, не могу похвастаться тем, что прочел столько же книг, сколько Хозяйка (это едва ли возможно), но уж всяко больше, чем иные двуногие, на которых я не буду указывать лапой. И, в отличие от этих самых двуногих, «Историю Хогвартса» я прочитал от корки до корки.
В Общей комнате было весело и уютно. Никогда не думал, что существует так много симпатичных человеческих детенышей. Там был только один неприятный тип — годом старше Хозяйки и ее друзей; я старался держаться от него подальше. Оставляя в стороне Хозяйку, которая в моих глазах стояла отдельно от всего рода человеческого, более всего мне нравились Гарри, Невил и Джинни. Я не мастер описывать людей, и мне легче всего передать свои ощущения от них. В Гарри чувствовалась удивительная глубина, и к тому же… за такими, как он, идут. Я пошел бы за ним, не нарушая верности, — разве моя Хозяйка не стояла рядом с ним, голос разума и совета? Невил, смешной, нелепый, спотыкающийся на ровном месте, вечно нуждающийся в Хозяйкиной помощи, — я видел, что он, как бы сказать, настоящий, без капли фальши, тот, на кого всегда можно положиться. В Джинни было что-то кошачье; я видывал таких незаметных, чем-то обиженных кошечек (они несколько задерживались в Магазине), из которых в считанные недели вырастало нечто потрясающее. С Хозяйкой у Джинни, казалось, было немного общего, но ладили они прекрасно.
Что до прочих обитателей Башни, мое внимание, разумеется, сразу привлекли двое близнецов — братья Рона и Джинни. Вначале я опасался их: они казались образцовыми представителями породы Дергающих-За-Хвост, но вскоре понял, что ошибся. Их чувство юмора (не всегда мне понятное) было несовместимо с жестокостью. Было ли оно совместимо с мстительностью, — вопрос другой, но меня он не касался. В первую же неделю Хозяйка рассказывала мне перед сном, как профессор Люпин (тот самый наш попутчик из поезда, оказавшийся преподавателем!) учил свой класс бороться со страхом с помощью смеха. Я подумал тогда, что, если возникнет необходимость настоящей борьбы с чем-то по-настоящему страшным, смех близнецов окажется бесценным оружием.
А вот старший из братьев Уизли мне не нравился, хотя Хозяйка и говорила о нем с уважением. Я видел, что он ненадежен, — как твердая на вид металлическая поверхность, которая прогибается, если надавить. Прямая противоположность Невилу.
Легко догадаться, что теперь у меня не было времени скучать. И все же мне по-прежнему не хватало общения с себе подобными. Сколько котов и кошек видел я на перроне, когда мы уезжали в Хогвартс! Ни с одним, ни с одной из них мне долгое время не удавалось познакомиться. Меня удостоил беседы лишь один почтенный кот из Львиной Башни. Он ознакомил меня с системой кошачьих лазов в Замке, а затем объяснил, что школьные коты образуют Сообщество, которое не принимает новеньких, пока те не получат одобрение Верховной Кошки Хогвартса. На мой вопрос, где и когда я смогу встретится с этой Августейшей особой, мой собеседник ответил, что время и место зависят только от нее самой.
— И если ты не узнаешь ее сразу, — прибавил он, — то не стоишь даже молока, которое наливают нам эльфы, не говоря уже о лакомых кусочках, которые приносят хозяева.
Мне оставалось только надеяться, что я не окажусь глупцом в решающий момент, а пока я бродил по коридорам Хогвартса в полном одиночестве. Одна кошка, впрочем, выразила желание со мной заговорить, но она вызвала у меня резкую антипатию, причем совершенно независимо от того, что я успел наслушаться о ней в Львиной Башне. Я проигнорировал эту особу и оказался прав: позднее мне объяснили, что миссис Норрис не принята в Сообщество. Во время ночных прогулок мне случалось подчас видеть издали профессоров: я сопоставлял их облик с рассказами Хозяйки и пытался догадаться, кто есть кто. Раза два мне попадался Люпин. Я проникся к нему уважением после сцены в поезде; Хозяйка, да и все в Львиной Башне говорили о нем с энтузиазмом, но от глухого страха перед ним я полностью отрешиться не мог. Несколько раз я видел леди (другим словом ее не назовешь), которая вызывала у меня необыкновенное восхищение. Я надеялся, что это та самая, о ком Хозяйка говорила с особым почтением и любовью.
С Хозяйкой мы беседовали каждый вечер. Она делилась со мной многим, в том числе тем, чего не рассказывала друзьям. Я не только наслаждался ее беседой, но учился выполнять свои обязанности как можно лучше. Я начал угадывать, когда именно ей нужно мое присутствие. Методом скорее проб, чем ошибок я обнаружил, каким образом подсунуть свое ухо под ее пальцы, чтобы это было не просто приятно ей, но помогло хоть немного снять усталость. А уставала она все больше и больше: я заметил это куда раньше, чем ее друзья. Впрочем, они ведь ничего не знали про хроноворот!
И вот в начале октября, когда я совершал свою обычную ночную прогулку, мне навстречу вышла из-за угла полосатая кошка. Разумеется, я тотчас понял, что передо мной Глава нашего Сообщества. В ее глазах сосредоточилась вся кошачья мудрость. Она была величественна — истинная Бастет![1] Конечно, так ее звать не могли, но я был уверен, что она может носить только божественное имя.
Любой двухнедельный котенок сказал бы, что она на самом деле не кошка, а человек. Я же взялся бы утверждать, что она и кошка, и человек. В отличие от Крысы, у которой должны были быть веские причины прятать свой подлинный облик и с которой, очевидно, была связана некая отвратительная тайна, нашей Леди явно незачем было скрывать свою двойную природу.
Все эти мысли стремительно пробегали в моей голове, в то время как я замер в Самой-Почтительной-Позе. И только я начал пытаться представить себе человеческий облик нашей Леди, как она обратилась ко мне.
— Новичок! — ее голос звучал негромко и повелительно. — Кто ты и кому служишь?
— Мое имя Ритрос среди четвероногих и Косолапус среди двуногих, миледи, — ответил я с подобающим смирением, а затем с подобающей гордостью продолжил: Я служу Гермионе из Львиной Башни.
— Вот как… — мне показалось, или выражение ее глаз стало менее строгим? — Она никогда не выбирает случайно, твоя Хозяйка. Она никогда не выбирает то, что легко. Ей предстоят в жизни лишь трудные дороги. Ты должен быть ей поддержкой и опорой, Ритрос. Конечно, у нее есть два настоящих друга, но они всего лишь мальчишки, они сами нуждаются в ее поддержке и опоре. Ты понимаешь меня?
— Надеюсь, что да, миледи. Коты мудрее мальчишек — даже Мальчика-Который-Выжил. Мы с Хозяйкой предназначены друг для друга: недаром я так долго ждал ее в Магазине.
— Служи ей хорошо, Ритрос. Я хочу, чтобы у тебя была возможность прийти ко мне, если для нее это будет необходимо. Взгляни на другой мой облик.
— Не нужно, — сказал я, набравшись мужества. — Он мне знаком, леди Минерва.
— Твоя Хозяйка умеет выбирать, — тихо проговорила она и скользнула прочь.
[1] Бастет — египетская богиня, изображаемая с кошачьей головой или в виде кошки.
Обновление от 18.03
читать дальше
— Ритрос!
Откуда ни возьмись с грациозным прыжком передо мной возникла черная пушистая кошка.
— Ритрос, дорогой, наконец! Я слышала, что в Львиной Башне появился новенький — рыжий и совсем взрослый, и сразу подумала о тебе. Да ты что, не узнаешь меня?
Кот Мерлина! Моя подружка из Магазина!
— Нихта! Нихта, какая радость! Какая ты стала… Как ты изменилась!
Должен признаться, что я давно не вспоминал о ней. Еще в Магазине я запретил себе воспоминания, а в последнее время у меня было слишком много новых впечатлений. Боюсь, что я не узнал бы ее, если бы она не заговорила со мной. Во-первых, она стала красавицей (ничто котовское мне не чуждо), а во-вторых, два года, проведенных в Хогвартсе, оставили на ней немалый отпечаток опыта и знаний. Два года…
— Слушай, наши Хозяйки поступили в Хогвартс одновременно! Они, наверное, хорошо знакомы. — В голове у меня начали возникать счастливые картины прогулок вчетвером — и здесь, в Школе, и, быть может, на каникулах, где-нибудь в других интересных местах (я совершенно забыл, что Хозяйка Нихты мне не понравилась).
— Знакомы, как же… — Нихта фыркнула, сердито и грустно одновременно. — Моя Хозяйка в Змеином Ущелье, Ритрос. Ты понимаешь, что это значит?
Еще бы я не понимал! На то, чтобы понять отношения между Львиной Башней и Змеиным Ущельем, трехдневному котенку хватило бы одного вечера!
— Я знаю, мы все знаем, — продолжала Нихта, — обитателей Ущелья в Школе не любят. Кошкам из Ущелья бывает трудно это осознать, а уж тем более, привыкнуть. Мне было легче, ты научил меня думать. Понимаешь, на самом деле только немногие из наших по-настоящему плохие. Только вот беда, что они и оказываются во главе. Остальные им подражают — моя Хозяйка, например. Такова жизнь в Змеином ущелье. Как зовут твою Хозяйку?
— Гермиона. — Как всегда, это имя прозвучало для меня сладчайшим мурлыканьем. Нихта тяжело вздохнула.
— Знаю. В Ущелье о ней говорят ужасные вещи. — Я зашипел. — Что ты хочешь, Мальчика-Который-Выжил у нас терпеть не могут. И ты ведь знаешь, что она магглорожденная.
— Ну да, она мне говорила. Ее родители зубные врачи. — Внезапно в моей голове щелкнули, совместившись, два разрозненных кусочка мозаики. Происхождение моей Хозяйки доселе было для меня просто частью ее жизни, не слишком важной. Ведь никто в Башне никогда не упоминал о нем. Зато говорили, с презрением и негодованием, что в Змеином Ущелье чересчур гордятся чистотой крови и смотрят свысока… Теперь я понял: смотрят свысока на мою Хозяйку! Я зашипел вновь.
— Вот-вот. И будь она заурядных способностей, они бы просто не обращали на нее внимания. Но она выдающаяся, даже Драко, — на сей раз Нихта фыркнула со злостью, — не может не признавать этого. Поэтому ее ненавидят.
Я обдумывал ее слова, насколько позволял охвативший меня гнев, но тут Нихта широко махнула хвостом (я вспомнил это ее движение, означающее, что она хочет сменить тему разговора) и продолжила совсем другим, удивительно теплым тоном:
— Нас с тобой их вражда не касается, Ритрос. Коты Хогвартса верны своим Хозяевам и хранят их тайны, но разделения на Дома среди нас нет. Мы сами по себе, когда хотим, когда хотим, — вместе, и каждый решает для себя, что правильно.
Так возобновилась — и уже не прерывалась — наша старая дружба. Временами наши отношения приобретали особый и совершенно восхитительный характер, но это уже никого не касается.
Когда я возвращался в ту ночь к себе в Львиную Башню, навстречу мне несколько раз попадались коты и кошки, подходившие со мной познакомиться. Я был принят в Сообщество.
На следующую ночь, дождавшись, пока моя Хозяйка уснет, выронив книгу, и полюбовавшись с подоконника полной луной, я решил воспользоваться преимуществами своего нового положения и отправился на место сбора Котов-Желающих-Пообщаться. Накануне мне объяснили несколько путей до него, и я выбрал кратчайший, хотя он и лежал мимо кабинета Люпина. Всякий раз, как я проходил мимо его двери, меня охватывало все то же чувство глухого страха. Но уважение Хозяйки и остальных в Башне к нашему странному попутчику, да и самоуважение, не допускавшее трусости, обязывало меня преодолевать этот страх, и я старался не избегать — по крайней мере, специально — пути мимо пугающей двери. Но на сей раз произошло нечто необъяснимое. Вместо обычного глухого страха я был охвачен дикой, слепой паникой. Безумной паникой — ибо она заставила меня потерять рассудок. Я бежал прочь, не разбирая дороги, не обращая внимания ни на повороты, ни на двери, с одним только жгучим желанием — оказаться подальше от неведомого ужаса за закрытой дверью. Уже лапы мои ощущали влажную траву вместо каменного пола, но паника все гнала меня вперед. Когда, наконец, я пришел в себя и остановился, передо мной была стена Запретного Леса; невдалеке раскачивались ветви Дракучей Ивы. Едва отдышавшись, я заметил почти рядом с собой неподвижный силуэт. То был огромный черный пес, неотрывно глядящий на луну.
О собаках я, был, разумеется, наслышан, как и всякий представитель кошачьего рода, но не имел ни малейшего опыта общения с ними (магглские кошки, узнал я впоследствии, имеют по этой части немалое преимущество перед магическими). Среди обитателей Магазина собак не было; два-три раза на моей памяти их приводили, чтобы посоветоваться с Владелицей о лечении. Единственным псом в Хогвартсе был Хагридов Клык, которого мне случалось видеть из окна. О нем в Львиной Башне упоминали как о безобиднейшем создании. Никто не назвал бы безобидным пса, сидевшего в нескольких шагах от меня! Признаюсь: я решил, что благоразумие бывает иногда неотъемлемой частью мужества, и взлетел на ближайшее дерево. Бесшумно у меня не получилось. Пес молниеносно подобрался — то ли для прыжка, то ли для бега — и повернул голову в мою сторону. Но почему он молчит? Я слышал, что собаки обычно лают, загнав кошку на дерево. И почему смотрит на меня так пристально? В его взгляде, в его настороженной позе читалось одно слово: опасность! Опасность существовала для всякого, кто окажется на его пути; в опасности находился он сам, смертельной опасности, ставшей привычной. Внезапно я поймал себя на том, что думаю о нем как о человеке, а затем понял: да это и есть человек.
Разумеется, тогда я уже знал об анимагах. Правда, только через несколько часов после Аудиенции я осознал, что к ним принадлежит наша Леди, — до такой степени особенным существом она была. И вовсе не встреча с ней пришла мне на ум сейчас и заставила вспомнить забавное словечко из Хозяйкиного французского разговорника: deja-vu. Нет, я как будто вновь пережил первое появление на моем пути Крысы.
— Еще один!
Сам того не замечая, я произнес это слово вслух
Следует заметить, что кошки и собаки прекрасно понимают друг друга. Еще в раннем детстве матушка рассказывала мне о существовании фелино-канинской[1] ветви языков, которую собаки называют канино-фелинской. Прежде мне не случалось об этом задумываться…
— Что значит «еще один!», кот? — Пес был насторожен по-прежнему. До сих пор не знаю, что заставило меня ответить ему.
— Сначала Крыса, которая не крыса, теперь Пес, который не пес!
В мгновение ока он оказался под моим деревом.
— Что, — прорычал он тихо, но с яростью необычайной силы, — что ты знаешь о Крысе, которая не крыса?
Я решил вернуться к разумному поведению.
— Почему ты спрашиваешь, пес? И почему я должен отвечать тебе?
— Я спрашиваю потому, что это касается меня более, чем кого-либо. А ты мне ответишь, — рядом послышался шум, и он повернул голову тем же молниеносным движением. Это оказался всего лишь заяц.
— Ты мне ответишь потому, — в голосе Пса больше не было ярости, он звучал просто мрачно, — что твоя ветка недостаточно высока.
— Я предпочел бы первую часть твоего ответа — без второй.
— Вот как. Ты хогвартский? — не дожидаясь моего ответа, Пес продолжил, — Какого Дома?
— Лучшего из Домов. Дома Льва.
— Это мой дом, Гррриффиндоррр! — Его глаза полны сумасшедшей радости, и на минуту мне становится легко представить его жизнерадостным щенком, пытающимся поймать собственный хвост. Этот момент, разумеется, проходит, но тон его становится дружелюбным.
— Слушай, кот, я буду говорить с тобой как гриффиндорец с гриффиндорцем. Я скажу тебе сперва, что известно мне. Крыса принадлежит младшему из сыновей Артура Уизли, служащего Министерства. Четверо его сыновей и дочь сейчас в Хогвартсе. Один из мальчиков — Старшина Школы. Двое — близнецы. Четвертый — хозяин Крысы. Так?
— Так. — К чему отрицать общеизвестные факты?
— Я слышал — неважно от кого, — что это семейство в гриффиндорской традиции?..
— Все пятеро в Доме Льва.
— И на каком он курсе, младший из мальчиков? Четвертом, втором…третьем?
Любопытный порядок… Ладно, и на этот вопрос можно ответить. Почему-то мой ответ приводит его в необычайное волнение.
— Третий! Третий! В одной спальне…
Последние слова мне совершенно непонятны, и я слегка настораживаюсь. Пес, видимо, замечает это и, помолчав, спрашивает совершенно равнодушным тоном:
— Как фамилия твоего хозяина?
— Хозяйки, — поправляю я перед тем, как ответить. Хозяйкину фамилию я не очень люблю, она плохо мяукается, но воспроизвести ее мне удается.
— Грейнджер? Первый раз слышу. Должно быть, магглорожденная?
— Да! — отвечаю я с вызовом: вчерашний разговор не прошел даром. — Но она в тысячу раз лучше и умнее иных… (как они называются-то, кот Мерлина?)
— О чем ты говоришь, я же гриффиндорец! Конечно, твоя хозяйка куда выше с-с-слизеринцев, — это звучит у него как ругательство, — которые только и знают, что гордиться чистотой крови.
Несколько секунд мы смотрим друга на друга с симпатией и пониманием.
— А скажи мне… — недалеко от нас, в лесу, послышался топот. Со своей ветки я на мгновение увидел проскакавшего по поляне кентавра. Фантастическое зрелище! Пес, не обратив на шум никакого внимания, продолжал говорить — спокойно, с дружеским интересом.
-… на каком курсе твоя хозяйка?
— На третьем, — ответил я, начисто забыв предыдущий разговор и собравшись уже рассказывать о том, сколько предметов по выбору она изучает. На Пса, однако, слово «третий» вновь произвело совершенно непонятное воздействие.
— Тоже на третьем! Судьба… Так, стало быть, твоя хозяйка хорошо знает… Гарри Поттера?
Как он произнес последние слова! Казалось, все его мысли и чувства, все его существо сосредоточились на одном имени. Блеск его глаз в свете луны казался безумным. Мне приходилось встречать в книжках слово «одержимость» — теперь я понял, что это такое. О жизни Гарри я знал достаточно, чтобы понимать: если к нему проявляет особый интерес личность по меньшей мере таинственная, — это не к добру. Внезапно мне пришло в голову, что едва ли не все вопросы Пса исподволь клонились именно к Гарри. Что если я ненароком дал какую-то важную информацию врагу?
При этой мысли мое доверие к Псу вмиг исчезло. Ощущение опасности вспыхнуло с новой силой. Что общего может быть между ним и Крысой? Почему два человека пребывают в облике животных? Оба что-то скрывают, это ясно, но, может быть, не просто скрывают, а — скрываются?..
— Почему, — спросил я очень медленно, стараясь протянуть время, — почему тебя интересует Гарри Поттер?
Вновь что-то шелохнулось в траве, и вновь Пес подобрался и повернул голову на шум. Пока он вглядывался (я со своей ветки отлично видел лисицу), мне пришло в голову, что реагирует он только на шелест, но реагирует, как…
Пес разглядел лисицу и повернулся ко мне.
— Я не могу ответить на твой вопрос, — произнес он хрипло, — Гарри Поттер очень важен для меня, вот и все.
… как беглый преступник — вот как он реагирует на шум. И пугает его только шелест, потому что беглому преступнику в облике пса страшны лишь дементоры. Здесь, около Хогвартса, и расспрашивает про Гарри…
— Сириус Блэк, — прошипел я, глядя ему в глаза.
— А ты слишком умен для кота.
— Да, я всего лишь кот. Но я найду способ помешать тебе причинить вред моей Хозяйке и тем, кто ей дорог.
— Не сомневаюсь. Но твоя хозяйка может спать спокойно. В Хогвартсе нет ни женщины, ни девушки, которой я желал бы зла.
— Гарри ее друг. Я знаю, ты охотишься за ним…
— Что? — рявкнул Пес. — Меня обвиняли в том, что я массовый убийца, предатель, пособник Вольдеморта, — как-как он его называет?! — но в таком… Ты бредишь, кот!
— Я знаю, что говорю. Да, в газетах об этом не пишут, но шепчутся в Министерстве.
— Министерство! Эти жалкие трусы, которые одних выпускают за взятки, а других сажают без суда! Они осмеливаются предполагать, что я могу коснуться волоска на голове Гарри! Кот, да я отдам за него жизнь! Поверь, он мне дороже всего на свете!
Не знаю, почему, но я поверил ему.
[1] Фелино-канинский — кошачье-собачий.
Обновление от 23.03
читать дальше
— Полнолуние… полнолуние над Хогвартсом! Это было последнее воспоминание, которое отняли у меня дементоры. Это было первое воспоминание, которое я вернул себе, едва бросившись в море, — когда лунная дорожка повела меня. Взгляни на луну, Ритрос, она была полной вчера. Серебряный поток дарит одним мучительное безумие, другим — безумный восторг. Но мы четверо делим и восторг, и мучения поровну, глаза у трех моих спутников горят почти одинаковым блеском. Стучат копыта Рогалиса, мы переглядываемся с ним через голову Лунатика — его мягкие прыжки звучат в унисон с моими. Шуршит трава то справа, то слева, то спереди, давая нам понять, где бежит Лысохвост; время от времени он встает на задние лапы и заглядывает в лица нам всем по очереди. Нам шестнадцать лет, мы неразлучны, и нет для нас ничего невозможного в нашем заповедном Лесу.
Мы покидаем Хогвартс зная, что за его стенами идет война. Что ж, мы к ней готовились. Нас по-прежнему четверо, мы плечом к плечу вступаем в Ор… — прости, Ритрос, не могу, даже сейчас, даже тебе. Мы узнаем в полной мере и вкус смертельной опасности, и страх за близких, и боль потерь. Удары врагов ложатся рядом. Каждое утро встаешь с мыслью, что, может быть, не доживешь до вечера, каждый час твердишь себе, что они не могут победить. С этой мыслью я принимал от ближайшего друга на хранение венчальное кольцо. С этой мыслью я впервые взял на руки его новорожденного сына.
А потом, год с лишним спустя… Джеймс пришел ко мне со словами Дамблдора: Вольдеморт охотится за ним и его семьей с какой-то особой целью; кто-то… кто-то из близких дает информацию врагу. Для меня это означало одного из двух. Я был глупцом, последним глупцом! Один казался таким простым, все на поверхности, а другой — как тихий омут… Дурацкая поговорка, в сущности: «В тихом омуте гриндилоу водятся»… И такая удобная, подленько удобная мысль, что, если человеку отказывает в правах тупость министерства и предрассудки общества, он может обратиться к тем, кто эти права ему пообещает. Глупец…
Последние слова Сириуса были для меня совершенно непонятны, но я уважал его тайны и не переспрашивал.
— Дамблдор советовал Джеймсу укрыться под заклятием Fidelius, предлагал себя в Хранители тайны. От его помощи Джеймс отказался: забот у Дамблдора и без него хватает, просил меня. Разумеется, я сохранил бы его тайну, любой ценой! Но я решил поступить умнее. Пусть враг гоняется за мной, тайна будет не в моих руках. Она будет у человека, про которого никто не подумает. У Питера.
Та ночь на Хэллоуин… Почти двенадцать лет она снилась мне и вставала перед моими глазами наяву. Я не могу больше вспоминать ее. И следующее утро тоже. Я должен был кинуться к Дамблдору, я должен был послать по следу предателя авроров, но это я понял потом, когда было уже поздно. Тогда я знал одно: я должен был загнать в угол эту Крысу. Только я не понимал, что крыса, загнанная в угол, опасна. Я несу долю вины за гибель тех людей.
Слушай, Ритрос, у меня не осталось в жизни ничего — и никого, кроме моего крестника. Ритрос, эта Крыса рядом с Гарри, он в опасности. Я должен защитить его.
Вот так рассказал мне Сириус свою историю в следующую нашу встречу. Не слишком связный рассказ — отчасти, должно быть, потому, что это была его первая за долгие годы возможность выговориться. Начало рассказа — о том, что были у него в школьные годы три друга, и в полнолуние они вчетвером бегали в обликах оленя, волка, крысы и пса, было до того сбивчивым, что я не стал его приводить. Отчасти, впрочем, бессвязность объяснялась тем, что Сириус намеренно о чем-то умалчивал. Я сознательно не пытался догадываться, о чем именно. Впоследствии он кое-что дополнил (даже заставил себя рассказать о том кошмарном утре), но по-настоящему понятной вся эта история стала для меня лишь много позднее, когда я услышал ее в другом изложении.
А пока что, едва закончив рассказывать, Сириус засыпал меня сотней вопросов о Гарри.
— Он счастлив? Ну, вообще, у него счастливый характер? Что такое с ним случилось летом? Он был испуган… и ужасно одет: эти люди, что, с ним плохо обращаются? — Грозное рычание как реакция на мой ответ. — Но в Хогвартсе ему хорошо? (Кстати, Полная Дама еще там? И Почти-Безголовый-Ник?) У него есть друзья кроме твоей хозяйки? Чтооо?.. Какая судьба… — Короткая пауза. — Но двое друзей — это здорово: трое — самое правильное число для хорошей компании. И среди них обязательно должен быть один — не больше! — разумный и с чувством ответственности. Твоя хозяйка — так я и думал. А наказывают их часто? Ну как за что, они же не зануды какие-нибудь, развлекаться умеют? Что, бывали в серьезных передрягах? Точно не знаешь? Если узнаешь, расскажи обязательно. А квиддич он любит? — Мой ответ (достаточно пространный) вызвал такую бурю щенячьего восторга, что я чуть не пробормотал, как Хозяйка: «Мальчишки!..» Кстати, при мысли о Хозяйке я сообразил, что об успехах крестника в учебе Сириус не спросил ничего.
Мысль о Хозяйке навела и на другие соображения, посерьезнее.
— Скажи мне, Сириус, — спросил я, — у тебя есть какой-нибудь план действий?
Должен признаться, что, глядя, как он бьет хвостом при упоминании о пойманных снитчах, я сильно сомневался в положительном ответе. Однако при моем вопросе Сириус мигом выкинул из головы квиддич и стал очень серьезен.
— Разумеется, есть. В виде собаки и в темноте я могу войти в замок, а там уж мне известны все ходы, выходы и переходы. Для того, чтобы проникнуть в Гриффиндорскую Башню, войти в спальню третьеклассников и схватить… этого, мне нужно только одно: никого не встретить ни по дороге к Башне, ни внутри. И есть только один вечер, когда это возможно: вечер Хэллоуина. Все будут на празднике, даже Филч.
Конечно, Ритрос, еще вчера моя задача была куда труднее: ведь я не мог с точностью утверждать, что этот Уизли — гриффиндорец, и, в каком он классе, точно не знал. Мне пришлось бы действовать наугад, с риском провалиться. Но теперь, благодаря тебе, — он весело усмехнулся, — все очень просто.
— Просто? — Я был в ужасе. — Но, Сириус, риск!
— Почти никакого. И лучшего плана у меня нет. Я не для того вырвался из тюрьмы, чтобы убийца Джеймса разгуливал на свободе и угрожал жизни Гарри.
— Хорошо, допустим, что твой план удастся. А что ты сделаешь с… этим?
— Убью его.
— Но, Сириус…
— Я знаю, что ты хочешь сказать мне, Ритрос. Я как будто слышу, что сказал бы мне Дамблдор. Ничего не могу поделать. Эту тварь надо убить, и я убью.
Я тяжело вздохнул. Что делать, я всего-навсего кот. Как я могу сказать человеку, и человеку с таким жизненным опытом: «Не убивай». Если он принял решение, не мне препятствовать ему. Впрочем…
— Ты убьешь его, и что дальше?
— Как что дальше? Он будет мертв. Он никому больше не будет опасен.
— Разумеется, но послужит ли его убийство к твоему оправданию?
— Как знать… После смерти он примет свой истинный облик. Может быть, произойдет новое расследование, может быть — нет. Я ни на что не надеюсь, Ритрос. Я хочу только безопасности Гарри и свободы для себя. А пока я анимаг — я свободен.
Я вновь вздохнул. Чудовищный риск ради того, чтобы совершить убийство, а потом всю жизнь оставаться изгоем… У меня было только одно утешение: до Хэллоуина еще есть время. Может быть, мне удастся придумать лучший план.
Пожалуй, к лучшему, — думал я в последующие дни, — что первое время моего пребывания в Хогвартсе прошло так тихо. Не знаю, как я вынес бы переход от бессобытийного существования в Магазине к нынешней почти бурной жизни. Моя служба, само собой, продолжала оставаться для меня на первом месте; мой аппетит к чтению рос, а прогулки в одиночестве просто необходимы всякому разумному коту. И вот, к этому прибавилась возможность увлекательнейшего общения с себе подобными и, как снег на голову, все, что связано с Сириусом.
Равным образом ради него и ради себя я принялся расспрашивать моих новых знакомых о первых двух годах Хозяйки в Школе. С величайшим воодушевлением, дополняя (но никогда не перебивая!) друг друга, коты Хогвартса поведали мне, как два года назад профессор, занимавший Постоянно-Освобождающуюся-Должность открыл свой разум и душу Тому-Кого-Людям-Нельзя-Называть. И о том, как они пытались украсть Философский Камень, который охраняли Семеро Профессоров во главе с Директором. И о том, как, в конце концов, козни Двоих-в-Одном-Теле пресек Гарри из Львиной Башни (да-да, тот самый) с двумя своими друзьями, причем Рон одержал величайшую победу в шахматах, а моя Хозяйка проявила холодную логику перед лицом огня.
Я слушал эту поистине захватывающую историю, затаив дыхание, хотя, признаться, волновался не больше, чем при чтении интересной книги. Опасности, о которых говорили рассказчики, казались далекими и не очень реальными. Но я гордился, очень гордился Хозяйкой и ее друзьями и, предвкушая столь же увлекательное продолжение, спросил о событиях прошлого года. И тут все мои собеседники придвинулись друг к другу и сжались в комочек; какой-то кот скользнул за угол. Я словно напомнил им о некоем кошмаре и заставил пережить его вновь.
— Счастлив кот, которого не было в Хогвартсе в прошлом году, — проговорил, наконец, кто-то.
— Особенно ты, Ритрос, — подхватила Нихта.
— Да. Да, конечно. Страшно представить себе… — раздались отдельные голоса.
— Уж на что я терпеть не могу миссис Норрис, но, когда я увидел…
Медленно, обрывками, запинаясь, они рассказали мне историю Прошлогоднего Ужаса, когда не были в безопасности ни люди, ни коты, ни привидения. Осторожно, постаравшись меня подготовить, Нихта сказала, что одной из жертв Неведомого-Тогда-Чудовища была моя Хозяйка. Шерсть встала у меня дыбом, не знаю, как дождался я конца рассказа — о том, как Гарри убил Василиска, а у Хранительницы Барсучьей Норы поспели волшебные плоды, исцелившие всех жертв. Хотя история и кончилась хорошо (о чем мне следовало бы догадаться сразу!), я продолжал дрожать, как беспомощный котенок, в то время как остальные смотрели на меня сочувственно.
— Это еще не вся история, — раздался голос, мелодичный и властный, который нельзя было спутать ни с одним другим. Все мы немедленно приняли Самую-Почтительную-Позу. Наша Леди (появившаяся внезапно, неизвестно откуда) вошла в круг и села, грациозно обернув лапы хвостом.
— Где Рубриус? — спросила она, чуть повысив голос. — Забился в угол? Пусть вернется. Я знаю, каково ему пришлось в прошлом году. Большинство жертв были мне почти как собственные котята. Конечно, ему тяжело вспоминать. Но Ритрос имеет право знать все. И да не скажет никто, что Гермиона из Львиной Башни была всего-навсего жертвой Чудовища.
В ответ на ее слова из-за угла вышел молодой кот, рыжий, как и я, но привлекательной наружности.
— Я исполню свой долг, миледи, — сказал он, выйдя на середину и усевшись в Самой-Почтительной-Позе. — Ритрос, я служу Пенелопе из Орлиного Гнезда. Мне повезло, что она никогда не заходила в твой Магазин: она обязательно выбрала бы тебя; рыжий — ее любимый цвет. — Я подумал, что он болтает о пустяках, чтобы оттянуть более серьезную часть рассказа. — Моя Хозяйка стала жертвой Чудовища одновременно с твоей, Ритрос. — Я содрогнулся. — Так вот, слушай, что она рассказала своей подруге на другой день после того, как Ужас кончился.
В то утро, после завтрака, когда все пошли на стадион, она забежала в библиотеку, чтобы уточнить какую-то дату. В библиотеке была незнакомая ей девочка из младших, она рылась в нескольких книгах одновременно. Хозяйка выяснила то, что ей было нужно, и побежала: она не хотела опоздать на матч с участием Львиной команды. Вдруг она услышала, как кто-то бежит за ней, раздался возглас: «Стой! Стой, у тебя есть зеркало? Это Василиск, он сейчас на охоте!» Скорее для того, чтобы успокоить младшеклассницу, Хозяйка достала зеркальце, и обе они заглянули в него перед тем, как свернуть за угол. Это все, что она помнит — до того, как очнулась в больничном крыле. Но если бы не та девочка — твоя Хозяйка, Ритрос, — ей не суждено было бы очнуться.
— Гермиона вырвала из книги листок с описанием Чудовища, — продолжила наша Леди. — Этот листок, хоть и с опозданием, нашли ее друзья. Гарри знал, с кем ему предстоит сражаться.
Я поблагодарил Рубриуса и Леди. Мне стало куда легче после их рассказа. Никто не скажет, что моя Хозяйка была всего-навсего жертвой!
Я возвращался в Башню, размышляя обо всем услышанном и особенно о чудесном вмешательстве нашей Леди, как вдруг мне пришла в голову мысль… вернее, сложился план, такой разумный, четкий и, казалось, беспроигрышный, что я в котячьем восторге вцепился в попавшуюся на моем пути занавеску и принялся на ней раскачиваться. Чопорного вида волшебница с ближайшего портрета обронила предположение о разлитой где-то валерьянке, и я, несколько устыдившись, поспешил спрыгнуть и удалиться с подобающей солидностью, но настроение у меня не испортилось. Напротив, с необыкновенной ясностью я представлял себе чудную, изумительную сцену…
— Уизли, будьте добры, покажите мне вашу крысу, — человеческий голос нашей Леди почти столь же мелодичен, как ее мяуканье, и не менее властен.
— М-мою крысу, профессор? — на лице и в голосе Рона предельное изумление, но кто мог бы не подчиниться этим негромким словам? Его рука послушно тянется за Крысой. Тварь, конечно, царапается и вырывается, но разве я не притаился у двери? Да и Леди, в случае чего, может мигом встать на четыре лапы… Путей для бегства нет. Тонкая рука взмахивает палочкой, раздаются несколько латинских слов (мне представилось что-то вроде Appareat Homo[1], впрочем, возможности этого языка безграничны), — и вместо Крысы перед нами человек. Его облик в моем воображении неясен, но какое это может иметь значение…
— Мистер Петтигрю, если мне не изменяет память! — теперь голос у Леди как сталь. — Рада видеть вас живым. Так за чье убийство осужден Сириус Блэк?
Я вздохнул от счастья. Несколько моих слов — и эта картина осуществится. Но я не имел права выдавать тайны Сириуса без его согласия. Я должен был посоветоваться с ним. Кто может сказать, был ли я прав? Я не могу.
Следующей встречи с Сириусом я едва дождался (мы уговорились видеться не слишком часто). Разумеется, я понимал, что к принятию моего плана его надо несколько подготовить, — но, увы, я и понятия не имел, насколько осторожной и тщательной должна была быть эта подготовка.
— Слушай, Сириус, — начал я, — ты знаешь, что леди Минерва — Хранительница Львиной Башни — может оборачиваться кошкой?
— Разумеется, — ответил он, — сам видел.
— Я удостоился беседы с ней. И она позволила мне обращаться к ней, если понадобится.
— Отлично, Ритрос! Только постарайся не попадаться ей на нарушении ваших кошачьих правил. Я уверен, что, когда она становится на четыре лапы, то меняет исключительно внешность.
Я нашел тон Сириуса непочтительным, однако (мысленно извинившись перед Леди) решил пропустить это мимо ушей.
— Леди Минерва поистине мудра и проницательна в кошачьем облике, Сириус. Если я расскажу ей, кто скрывается под личиной Крысы Рона…
В одно мгновение он оказался в нескольких дюймах от меня, нависнув надо мной; его глаза сверкнули куда более свирепо, чем в нашу первую встречу, когда мы еще не знали, чего ожидать друг от друга.
— Ты намерен предать меня?! — прорычал он.
Признаюсь, я с трудом удержался от того, чтобы вспрыгнуть на дерево. Только некий инстинкт подсказал мне, что, если я сделаю это, то потеряю доверие Сириуса навсегда. Чудом мне удалось даже не попятиться.
— Будь добр, веди себя как разумное существо, — сказал я как можно суше. — Я видел в Львиной Башне первоклассников, лучше владеющих собой. Я предлагаю тебе самый простой и надежный способ разоблачить эту тварь. Разумеется, у меня и в мыслях не было упоминать твое имя.
Сириус несколько утратил сходство с бегающим по торфяным болотам чудовищем из магглского детектива и стал похож на самого себя.
— Прости, я погорячился. Но что ты намерен сказать МакГонагалл? Неизвестно откуда тебе стало известно, что Крыса младшего Уизли — это Питер Петтигрю? Это потребует слишком основательных объяснений, друг мой.
— Я могу и Петтигрю не упоминать. Я просто скажу ей о моих подозрениях, что под личиной крысы скрывается человек. Она не сможет этого так оставить. А даже если она не поверит, — чем мы рискуем?
— Ритрос, Ритрос, ты же сам сказал, что она проницательна. Только ты не знаешь, до какой степени. Одно неосторожное слово с твоей стороны, и она вытянет из тебя все, поверь мне. Чем мы рискуем, говоришь? Я не жизнью своей рискую, к этому мне не привыкать, я рискую душой.
— Но послушай, Сириус, ты что, думаешь, что она так вот сразу пустит по твоему следу дементоров? Если есть вероятность, что ты невиновен? Неужели ты так сильно не доверяешь ей — ей?
— Ей… — отозвался Сириус и вновь, как в первую нашу встречу, напомнил мне щенка, только очень грустного и обиженного, как будто выкинутого на улицу любимыми хозяевами. — Чего бы я не дал, чтобы войти в ее кабинет, увидеть, как при виде меня она поджимает губы, выслушать пару-тройку язвительных замечаний… Ритрос, Дамблдор не шевельнул пальцем, когда меня отправили в тюрьму без суда. Я не виню его, ему нужно было приберечь свое влияние, чтобы вступаться за других, не заведомых преступников. А если в моей виновности уверен Дамблдор, то МакГонагалл уверена еще больше. Я никому не могу доверять, Ритрос. Я и тебе не смогу доверять, если ты не пообещаешь… не поклянешься, что будешь молчать обо всем, что касается меня.
Что мне было делать? Я поклялся ему честью Львиной Башни, зная, что отрезаю для него самый верный путь к возвращению в нормальную жизнь. Если бы я знал, каких чудовищных последствий можно было бы избежать, стоило мне только предать его доверие… Если бы я знал… — наверное, я поступил бы так же.
[1] Appareat Homo (лат.) — пусть появится (станет виден) человек.
Продолжение здесь: zanuda2007.diary.ru/p212381848.htm
. С вашего позволения я начну его выкладывать здесь. А между тем продолжу прочую работу...Обновление от 12.13
Название: Memorabilia Felina
Автор: zanuda
Бета: teodolinda. Без нее ничего бы не было.
Размер: миди
Персонажи: Косолапус, ГГ, СБ, ММ
Категория: джен
Жанр: ???
Рейтинг: G
Краткое содержание: События УА глазами Косолапуса
Примечания: 1. Название означает "Кошачьи воспоминания. 2. Любое сходство с другими фиками на ту же тему, не обусловленное общностью материала, является случайным.
читать дальше
Глава 1. Долгожданное избрание.
Мне достались от рождения два благословенных дара: наделенная высшей мудростью мать и крайне непривлекательная наружность. Вы, наверное, спросите, что в ней (наружности, разумеется) такого благословенного. Я, во всяком случае, спросил об этом у матушки, — когда всех моих братьев и сестер расхватали знакомые ее хозяев, а меня решено было отправить в Магазин.
— Ритрос (только так я могу передать на Человечий язык имя, под которым меня знают четвероногие), — промурлыкала она, — Ритрос, я чувствую в тебе особые способности, ты не обычный кот. Но будь ты хорошеньким котенком, как твои братья и сестры, ты бы, скорее всего, достался самому обыкновенному хозяину, который не смог бы тебя по достоинству оценить. А ты создан для того, чтобы служить кому-то особенному, быть может, великому… Тебя ждет нелегкая жизнь, маленький мой. Возможно, ты пробудешь в Магазине месяцы. Проведи их с пользой. Ты будешь видеть, как выбирают других, обходя тебя. Не завидуй, а жди того единственного — или ту единственную, — кому ты предназначен. Тебе дадут какую-нибудь обидную кличку. Не обижайся: ко всякой кличке можно привыкнуть, а произносимая с правильной интонацией, она может даже стать приятной.
Матушка оказалась права во всем, кроме одного. Я провел в Магазине не месяцы, а годы.
Разумеется, я не потерял их даром. Человечий язык я научился понимать в совершенстве. Владелица — я никогда мысленно не называл ее Хозяйкой — имела привычку бормотать, читая газету: я выучился читать. Постепенно из разговоров в Магазине и газет я начал собирать, копить, систематизировать познания о человеческом мире. Меня интересовало все, что связано с людьми, но вскоре особо любимыми, жгуче интересными оказались два предмета. О первом чуть позже, а второй — история Мальчика-Который-Выжил и Люди-Знают-Кого.
Как и следовало ожидать, я постоянно наблюдал, как выбирают других. Должен признаться, сначала я завидовал. Потом… Потом я постепенно стал представлять себе Хозяина, который мне нужен, и про каждого посетителя Магазина начал думать «Не то…». Владелица имела обыкновение расхваливать меня пожилым волшебницам, но я при их появлении старался забиться в угол. Скрасить чье-то одиночество — это прекрасно, но я для этого не был создан. Я хотел деятельности. Я хотел оказаться в центре событий. Я хотел попасть туда, где что-то происходит. Одним словом, в Хогвартс. Это и был главный предмет моего интереса. Я навострял уши и обнюхивал газеты, чтобы узнать побольше об этом завораживающем месте. Когда мне случилось услышать, что существует книга под названием «История Хогвартса», я подумал, что отдал бы недельную порцию молока за то, чтобы прочесть ее. К чтению я, кстати, пристрастился. Когда вечерами, после закрытия Магазина, его обитатели собирались поболтать, и мои собратья пугали себя и друг друга страшными историями о Любителях-Дергать-За-Хвост, я ловил себя на величайшем страхе перед Человеческим-Детенышем-Избегающим-Библиотеки.
Может показаться, что жилось мне в Магазине неплохо. Увы. Я тосковал там, тосковал отчаянно. Уже с самого начала, когда я был котенком среди котят, мне было слегка одиноко среди моих собратьев. А время шло, я рос, на место тех, кто покидал Магазин, вновь приходили котята, и разница в возрасте между мной и остальными неуклонно увеличивалась. Все труднее и труднее мне было заводить приятелей. Новенькие всегда смеялись над моей кличкой, как и предсказывала матушка, — преобиднейшей. Забегая вперед: я узнал впоследствии, что умнейшие из двуногих тоже страдают от недостатка друзей — или ссор с ними.
Я был уже взрослым котом, когда у меня возникла дружба с совсем маленькой кошечкой, только что попавшей в Магазин. В отличие от остальных, она любила слушать меня. Я привязался к ней сильно. Наступил конец августа — время моих лучших надежд и худших разочарований, — и ее выбрала девочка, впервые отправляющаяся в Хогвартс. Владелица была в восторге от того, как похож был у моей подружки и ее новой хозяйки цвет шерстки (ну, вы поняли, что я имел в виду). Я хотел радоваться подружкиной удаче, это помогло бы мне перенести расставание, но, глядя на хозяйку, я находил радость невозможной. После этой утраты я уже не старался сближаться ни с кем.
Прошло два года. Вновь наступил август. Люди в Магазине говорили о побеге опасного преступника и держались испуганно. Пришли последние дни августа — время, когда Диагон-аллея кишит человеческими детенышами и дверь в Магазин открывается каждую минуту.
Я развлекался тем, что повторял про себя все, что мне было известно о биографиях Основателей, когда дверь открылась в сотый раз, и вошли трое человеческих детенышей: двое Котят, один рыжий, другой черный, и Кошечка. Я мельком обратил внимание на Рыжего (уж больно его шерсть была похожа цветом на мою), а потом перевел взгляд на Черного — и замер. Это был, вне всякого сомнения, Мальчик-Который-Выжил! Я поспешно высунулся со своего места. Мне уже стали приходить в голову мысли: а не нужен ли ему кот, и каково это было бы — служить ему, когда Рыжий вытащил из кармана и положил на прилавок КРЫСУ.
Прошу вас, поймите меня правильно. Все Существа, воспитанные (хорошо воспитанные!) для магического служения, знают, что собратья по служению, независимо от их вида, неприкосновенны. Охота между теми, кто служит волшебникам, под запретом. Годами я жил бок о бок с крысами, и никаких плотоядных мыслей в моей голове не возникало. Кроме того, ни один обитатель Магазина никогда не посягнет на то, что принадлежит посетителю. Клянусь, вовсе не кошачьи инстинкты (отговорка для дурно воспитанных) заставили меня повести себя неподобающим образом.
Как описать ту сумятицу чувств, мыслей, впечатлений, которая охватила меня при виде этой Крысы? Первое чувство было жгучим отвращением, но оно почему-то побуждало не отвернуться прочь, а вглядываться все пристальнее. Далее пришло ощущение атмосферы страха, которая исходила от этой твари: она сама вечно боится? Или бояться надо ее? Или то и другое? Затем я ощутил атмосферу лжи. И, наконец, откуда-то явилось четкое осознание: это не крыса. Это человек.
Владелица что-то говорила. Рыжий казался обеспокоенным. Мальчик-Который-Выжил смотрел с явным сочувствием. Этому… этой твари не место рядом с добрыми людьми. Она должна быть загнана в угол. Это мое дело — загнать ее (то есть, его) в угол.
Только полнейшая неопытность (я ведь еще никогда не действовал, только размышлял!) может объяснить мое поведение. Я прыгнул на Крысу, но промахнулся и совершил промежуточный прыжок на голову ее хозяина. Тот взвизгнул. Крыса, естественно, сбежала, а двое Котят (мальчиков, Ритрос, мальчиков!) устремились за ней.
Я остался на полу Магазина, не зная, в какой мне забиться угол. Мною был совершен тягчайший из проступков, возможный для Существа, принадлежащего Магазину: я посягнул на посетителя! И даже если бы можно было оставить это в стороне, — каким нелепым было мое поведение!
Владелица схватила меня (не слишком ласково) и разразилась приличествующей случаю длинной тирадой, включавшей угрозу (отнюдь не праздную) сокращения рациона. И вдруг раздался голос, напомнивший мне мурлыканье моей матери.
— Не ругайте его. Он ведь не нарочно.
— Хорошо вам говорить «не ругайте», мисс, — отозвалась Владелица. — Вон, ваш друг даже крысотоник свой не взял.
— Я заплачу за тоник, он просто забыл, — продолжила Кошечка (да запомни же, Ритрос: девочка!), и тут я поймал на себе ее взгляд. Он был полон тепла и мудрости. Она осторожно протянула руку и дотронулась до меня. Теперь я вспомнил матушкино прикосновение.
— Какой изумительный кот! Он… он ваш собственный?
— Да можно сказать, что и собственный, милочка. Не помню, сколько лет тут живет.
— Так вы его продадите? Сколько?
В ее голосе звучал страх, страх перед тем, что у нее не хватит денег (за время жизни в Магазине это чувство я научился распознавать безошибочно). Я подумал, что, если она меня не купит, я к ней сбегу. Впоследствии, разумеется, я понял, что мы могли не волноваться: Владелица рассталась бы со мной за куда меньшую сумму. Но все обошлось. В следующую секунду Магазин светился от улыбок, были совершены необходимые формальности, и Владелица торжественно сказала мне: «Вот твоя Хозяйка, Косолапус. Служи ей верно».
— Косолапус, — промурлыкала Хозяйка, беря меня на руки (а славная у меня, оказывается, кличка), — Косолапус, я Гермиона.
И только теперь я заметил ее сумку с книгами.
читать дальше
Глава 2. Новые тайны.
Маленькие дружелюбные существа (называющиеся, как я потом узнал, домашние эльфы) доставили меня вместе с багажом в небольшую комнату, дали мне необходимую топографическую информацию, налили молока и оставили, пообещав, что, если я буду хорошо себя вести, Хозяйка обязательно принесет мне с Пира что-нибудь вкусное.
С удовольствием вылакав молоко, — куда лучшее, чем то, что давали в Магазине, — я внимательно огляделся. Комната рассчитана на троих (не считая меня). Интересно, кто же наши соседи? Сперва я подумал о двух друзьях Хозяйки, но тут же вспомнил, что, по непонятным причинам, человеческие существа разного пола обычно не живут в одних помещениях. Может быть, Джинни? Я познакомился с ней накануне, и она мне очень понравилась (не могу сказать того же о ее брате). Но нет, она ведь начала учиться в Ховартсе годом позже, чем Хозяйка с друзьями, а в Школе это очень важно. Стало быть, с нами будут жить две совершенные незнакомки. Гадать о них смысла нет. Лучше обдумать и привести в порядок впечатления последних двух дней.
Мой переход в Большой Магический Мир совершился достаточно гладко — по крайней мере, так мне показалось. В словах Рыже… — то есть Рона! — о моей наружности я не усмотрел сигнала тревоги: мне и не такое приходилось слышать. Он намерен беречь от меня Крысу? Ну что ж, я ведь понимаю, что мое поведение было неразумным; придется быть осторожнее, только и всего.
Потом я оказался один-одинешенек в комнате гостиницы и некоторое время облизывался на Хозяйкину сумку с книгами. Добраться до них было никак невозможно, и от разочарования я уснул, чтобы проснуться к приходу Хозяйки с Джинни. Хозяйка была рада меня видеть, а Джинни отнеслась ко мне с одобрением. Завороженно я наблюдал таинственный ритуал, который сопровождал их отход ко сну. С восторгом я увидел, что Хозяйка взяла с собой в постель книгу. Читал всю ночь.
Утром была сумятица сборов, вторая — на моей памяти! — перебранка Хозяйки с Роном, поездка в машине (бррррррр!) и восхитительнейшая суета на перроне. Все это осталось в моей памяти как чудесный сон, который оборвался в тот момент, когда мы вошли в купе, где спал человек.
Хозяйка и ее друзья, кажется, были удивлены, увидев его. Меня же охватил ужас. Глухой, первобытный ужас, совершенно непонятный. Некая разумная часть меня говорила, что человек этот вызывает живейшую симпатию. Я ведь научился судить о людях за время пребывания в Магазине; в том числе научился я распознавать достоинство в сочетании с потрепанной одеждой. Сочетание это сразу бросилось мне в глаза у родителей Рона и Джинни, — видно оно было и у нашего спящего попутчика. Но все мое существо (кроме той разумной части) просто кричало от страха, хотя сидел я в своей корзинке молча, прижав уши. Только усилием воли мне удалось привести разумную и неразумную часть к согласию и сосредоточиться. Тотчас явилась мысль: это не человек.
— Думай, Ритрос, думай. Волшебник, наверное, может при желании принять вид крысы (я еще доберусь до этой твари!), но человеческий облик не может принять никакое другое существо. Тот, кто спит в углу, может быть только человеком.
— Нет, он может быть не только человеком, вернее — человеком, но не только… — Мне вспомнились страшные истории, полные недоговоренностей, о существах, бывших одновременно людьми и чудовищами, жертвах проклятий или иной Черной Магии. На вид это были обычные люди, — пока чудовище не вырывалось наружу. А как-то раз мне попалась книжка, оставленная мальчиком в магглской одежде, в которой проклятие поразило очень хорошего человека, и он оставался хорошим даже в облике чудовища. Ну вот, еще одна загадка, которую мне надо будет разгадывать. Еще одно существо вблизи от Хозяйки, которого надо опасаться… от которого надо оберегать ее. Да, легкой жизнь не будет. Но ведь этого ты и хотел, Ритрос, не так ли?
Я сумел успокоиться, и вовремя: Мальчик- Который-Выжил (нет, теперь он для меня просто Гарри) начал чрезвычайно важный рассказ. Только этого не хватало! Оказывается, вырвавшийся из тюрьмы убийца, о котором боязливым шепотом говорили в Магазине, охотится за одним из лучших друзей Хозяйки! Какие еще опасности у нас впереди?
А впереди — для начала — была не опасность, а просто неприятное открытие: у Хозяйки и ее друзей в Школе есть недоброжелатели. Посмотрел я внимательно на этих троих. В Магазине, при одном появлении подобных личностей, по углам начинали прятаться решительно все. И это касается не только двух огромных страшил, но и их изысканного предводителя: его внешний лоск мог обмануть только человеческое существо.
Я был сильно раздражен неприятным визитом и особенно пренебрежением, с которым те трое смотрели на Хозяйку (о причинах я тогда не догадывался). Должно быть поэтому, едва Хозяйка открыла мою корзинку, я тотчас прыгнул на колени Рону в надежде добраться до Крысы. Рон меня, разумеется, спихнул, и между ним и Хозяйкой возникла третья на моей памяти перепалка (потом я их считать перестал). Однако в те секунды, что я находился рядом с Крысой, мне показалось, что она (вернее, он) дрожит как-то по-особенному, более, чем прежде в моем присутствии. Неужели наш попутчик воздействовал и на эту тварь?
Где-то в середине дня я заснул. Пробуждение было ужасно: на меня кто-то пытался сесть, было темно и как-то неприятно шумно; появились какие-то новые люди, и все натыкались друг на друга. Затем шум прекратился, и я понял с ледяной ясностью, что все события прошедших двух дней мне просто приснились. Никто меня не выбирал, нет у меня никакой Хозяйки, я нахожусь в Магазине и останусь в Магазине на всю жизнь. Только почему так темно и холодно? А, наверное, Владелица заперла меня в чулан за то, что я оцарапал посетителя. Впрочем, какая разница: в чулане сидеть или в Магазине. Как невыносимы тоска и боль от потери (если можно потерять то, чего никогда не было). Как горько осознавать, что я никогда не буду счастлив.
Но что это за шепот, едва различимый: «Том… Потайная Комната… нет!» И что такое тяжелое могло упасть на пол? А главное — почему в моем чулане ищут беглого преступника? Иначе нельзя объяснить слова, произнесенные незнакомым голосом: «Никто из нас не прячет Сириуса Блэка под плащом. Уходи». Не успел я подумать, что кто-то будет сейчас обыскивать мой чулан и наверняка наступит мне на хвост, как тот же голос произнес очень тихо, но со скрытой мощью два не очень понятных слова. Что-то серебристо вспыхнуло. Тьма и холод отступили.
Явь, все это явь! Магазин позади, я в поезде, уносящем меня в Хогвартс! Вот моя Хозяйка — только как она бледна и встревожена! Гарри лежит на полу, вокруг него толпятся… Наш попутчик уже не спит, он стоит посреди купе и говорит что-то: я узнаю голос, разогнавший страшное наваждение. Я улавливаю слово «Дементоры». Я знаю, что оно означает, мне приходилось слышать его раньше, всякий раз, когда поминали беглого преступника. Должно быть, на людей эти твари действуют еще сильнее, чем на нас.
Попутчик успокаивает Хозяйку с друзьями (пока было темно, к нам, оказывается, присоединились Джинни и какой-то симпатичный, немного смешной мальчик). Он дает им по куску любимого человеческого лакомства. Они смотрят на него с очевидным уважением. Я тоже, но мой страх окончательно не проходит, он только отступает в глубину сознания.
Мои воспоминания прервал стук каблучков: в комнату вошла Хозяйка с двумя, как я и ожидал, незнакомками.
— О, Гермиона! — воскликнула одна из них, — ты завела кота? Ну и вкус у тебя!
— Он замечательный! — с гордостью ответила Хозяйка, беря меня на руки, — Косолапус, это Лавендер, а это Парвати. Ты должен быть с ними очень мил.
Демонстрируя хорошие манеры, они вежливо почесали меня за ухом. Я, демонстрируя хорошие манеры, вежливо мурлыкнул. Как никогда ясно я понимал в этот момент правоту моей матушки. Подумать только, что, если бы не моя наружность, я мог бы получить такую хозяйку, как одна из этих двоих. Милые девочки. Наверное, их называют хорошенькими (уверен, никто не назвал бы хорошенькой мою Хозяйку). Но такие обыкновенные — насколько волшебница может быть обыкновенной! В то время как… Я принялся мурлыкать от невыразимого счастья.
Как и обещали домашние эльфы, Хозяйка принесла мне кусок жареной рыбы, совсем теплой. Я принялся за него медленно, наслаждаясь каждой крошкой. Между тем, Хозяйка с соседками совершали тот же таинственный ритуал (интересно, может быть, его созерцание под запретом для человеческих существ мужского пола?). Забравшись в постель, Хозяйка поманила меня и, когда я поудобнее устроился на ее подушке, плотно задернула занавеску.
— Смотри, Косолапус, — прошептала она, — это будет наша общая тайна. — Тут она показала мне маленький непонятный предмет на тонкой цепочке. — Это хроноворот. Мой ключ к победе. С его помощью я смогу работать больше, чем кто-либо в Хогвартсе.
Жизнь будет интересной.
Обновление от 16.03
читать дальше
Глава 3. Аудиенция.
В Львиной Башне я освоился мгновенно и почувствовал себя как дома. Мой круг обязанностей определился сам собой, и жизнь обрела приятный и четкий ритм. Утром я приветствовал Хозяйку (ни в коем случае не путаясь у нее под ногами!), во время дневного перерыва старался быть в Общей комнате — а вдруг она зайдет; там же находился почти все время после обеда и непременно оказывался в спальне к Хозяйкиному приходу. Остальное время принадлежало мне, и я делил его между сном, чтением и прогулками. Спал я немного и только днем: кто же будет спать ночью, когда существуют коридоры Хогвартса? Разве что ученики, и то не все и не всегда. Читал много и усердно. Разумеется, не могу похвастаться тем, что прочел столько же книг, сколько Хозяйка (это едва ли возможно), но уж всяко больше, чем иные двуногие, на которых я не буду указывать лапой. И, в отличие от этих самых двуногих, «Историю Хогвартса» я прочитал от корки до корки.
В Общей комнате было весело и уютно. Никогда не думал, что существует так много симпатичных человеческих детенышей. Там был только один неприятный тип — годом старше Хозяйки и ее друзей; я старался держаться от него подальше. Оставляя в стороне Хозяйку, которая в моих глазах стояла отдельно от всего рода человеческого, более всего мне нравились Гарри, Невил и Джинни. Я не мастер описывать людей, и мне легче всего передать свои ощущения от них. В Гарри чувствовалась удивительная глубина, и к тому же… за такими, как он, идут. Я пошел бы за ним, не нарушая верности, — разве моя Хозяйка не стояла рядом с ним, голос разума и совета? Невил, смешной, нелепый, спотыкающийся на ровном месте, вечно нуждающийся в Хозяйкиной помощи, — я видел, что он, как бы сказать, настоящий, без капли фальши, тот, на кого всегда можно положиться. В Джинни было что-то кошачье; я видывал таких незаметных, чем-то обиженных кошечек (они несколько задерживались в Магазине), из которых в считанные недели вырастало нечто потрясающее. С Хозяйкой у Джинни, казалось, было немного общего, но ладили они прекрасно.
Что до прочих обитателей Башни, мое внимание, разумеется, сразу привлекли двое близнецов — братья Рона и Джинни. Вначале я опасался их: они казались образцовыми представителями породы Дергающих-За-Хвост, но вскоре понял, что ошибся. Их чувство юмора (не всегда мне понятное) было несовместимо с жестокостью. Было ли оно совместимо с мстительностью, — вопрос другой, но меня он не касался. В первую же неделю Хозяйка рассказывала мне перед сном, как профессор Люпин (тот самый наш попутчик из поезда, оказавшийся преподавателем!) учил свой класс бороться со страхом с помощью смеха. Я подумал тогда, что, если возникнет необходимость настоящей борьбы с чем-то по-настоящему страшным, смех близнецов окажется бесценным оружием.
А вот старший из братьев Уизли мне не нравился, хотя Хозяйка и говорила о нем с уважением. Я видел, что он ненадежен, — как твердая на вид металлическая поверхность, которая прогибается, если надавить. Прямая противоположность Невилу.
Легко догадаться, что теперь у меня не было времени скучать. И все же мне по-прежнему не хватало общения с себе подобными. Сколько котов и кошек видел я на перроне, когда мы уезжали в Хогвартс! Ни с одним, ни с одной из них мне долгое время не удавалось познакомиться. Меня удостоил беседы лишь один почтенный кот из Львиной Башни. Он ознакомил меня с системой кошачьих лазов в Замке, а затем объяснил, что школьные коты образуют Сообщество, которое не принимает новеньких, пока те не получат одобрение Верховной Кошки Хогвартса. На мой вопрос, где и когда я смогу встретится с этой Августейшей особой, мой собеседник ответил, что время и место зависят только от нее самой.
— И если ты не узнаешь ее сразу, — прибавил он, — то не стоишь даже молока, которое наливают нам эльфы, не говоря уже о лакомых кусочках, которые приносят хозяева.
Мне оставалось только надеяться, что я не окажусь глупцом в решающий момент, а пока я бродил по коридорам Хогвартса в полном одиночестве. Одна кошка, впрочем, выразила желание со мной заговорить, но она вызвала у меня резкую антипатию, причем совершенно независимо от того, что я успел наслушаться о ней в Львиной Башне. Я проигнорировал эту особу и оказался прав: позднее мне объяснили, что миссис Норрис не принята в Сообщество. Во время ночных прогулок мне случалось подчас видеть издали профессоров: я сопоставлял их облик с рассказами Хозяйки и пытался догадаться, кто есть кто. Раза два мне попадался Люпин. Я проникся к нему уважением после сцены в поезде; Хозяйка, да и все в Львиной Башне говорили о нем с энтузиазмом, но от глухого страха перед ним я полностью отрешиться не мог. Несколько раз я видел леди (другим словом ее не назовешь), которая вызывала у меня необыкновенное восхищение. Я надеялся, что это та самая, о ком Хозяйка говорила с особым почтением и любовью.
С Хозяйкой мы беседовали каждый вечер. Она делилась со мной многим, в том числе тем, чего не рассказывала друзьям. Я не только наслаждался ее беседой, но учился выполнять свои обязанности как можно лучше. Я начал угадывать, когда именно ей нужно мое присутствие. Методом скорее проб, чем ошибок я обнаружил, каким образом подсунуть свое ухо под ее пальцы, чтобы это было не просто приятно ей, но помогло хоть немного снять усталость. А уставала она все больше и больше: я заметил это куда раньше, чем ее друзья. Впрочем, они ведь ничего не знали про хроноворот!
И вот в начале октября, когда я совершал свою обычную ночную прогулку, мне навстречу вышла из-за угла полосатая кошка. Разумеется, я тотчас понял, что передо мной Глава нашего Сообщества. В ее глазах сосредоточилась вся кошачья мудрость. Она была величественна — истинная Бастет![1] Конечно, так ее звать не могли, но я был уверен, что она может носить только божественное имя.
Любой двухнедельный котенок сказал бы, что она на самом деле не кошка, а человек. Я же взялся бы утверждать, что она и кошка, и человек. В отличие от Крысы, у которой должны были быть веские причины прятать свой подлинный облик и с которой, очевидно, была связана некая отвратительная тайна, нашей Леди явно незачем было скрывать свою двойную природу.
Все эти мысли стремительно пробегали в моей голове, в то время как я замер в Самой-Почтительной-Позе. И только я начал пытаться представить себе человеческий облик нашей Леди, как она обратилась ко мне.
— Новичок! — ее голос звучал негромко и повелительно. — Кто ты и кому служишь?
— Мое имя Ритрос среди четвероногих и Косолапус среди двуногих, миледи, — ответил я с подобающим смирением, а затем с подобающей гордостью продолжил: Я служу Гермионе из Львиной Башни.
— Вот как… — мне показалось, или выражение ее глаз стало менее строгим? — Она никогда не выбирает случайно, твоя Хозяйка. Она никогда не выбирает то, что легко. Ей предстоят в жизни лишь трудные дороги. Ты должен быть ей поддержкой и опорой, Ритрос. Конечно, у нее есть два настоящих друга, но они всего лишь мальчишки, они сами нуждаются в ее поддержке и опоре. Ты понимаешь меня?
— Надеюсь, что да, миледи. Коты мудрее мальчишек — даже Мальчика-Который-Выжил. Мы с Хозяйкой предназначены друг для друга: недаром я так долго ждал ее в Магазине.
— Служи ей хорошо, Ритрос. Я хочу, чтобы у тебя была возможность прийти ко мне, если для нее это будет необходимо. Взгляни на другой мой облик.
— Не нужно, — сказал я, набравшись мужества. — Он мне знаком, леди Минерва.
— Твоя Хозяйка умеет выбирать, — тихо проговорила она и скользнула прочь.
[1] Бастет — египетская богиня, изображаемая с кошачьей головой или в виде кошки.
Обновление от 18.03
читать дальше
Глава 4. Встречи
— Ритрос!
Откуда ни возьмись с грациозным прыжком передо мной возникла черная пушистая кошка.
— Ритрос, дорогой, наконец! Я слышала, что в Львиной Башне появился новенький — рыжий и совсем взрослый, и сразу подумала о тебе. Да ты что, не узнаешь меня?
Кот Мерлина! Моя подружка из Магазина!
— Нихта! Нихта, какая радость! Какая ты стала… Как ты изменилась!
Должен признаться, что я давно не вспоминал о ней. Еще в Магазине я запретил себе воспоминания, а в последнее время у меня было слишком много новых впечатлений. Боюсь, что я не узнал бы ее, если бы она не заговорила со мной. Во-первых, она стала красавицей (ничто котовское мне не чуждо), а во-вторых, два года, проведенных в Хогвартсе, оставили на ней немалый отпечаток опыта и знаний. Два года…
— Слушай, наши Хозяйки поступили в Хогвартс одновременно! Они, наверное, хорошо знакомы. — В голове у меня начали возникать счастливые картины прогулок вчетвером — и здесь, в Школе, и, быть может, на каникулах, где-нибудь в других интересных местах (я совершенно забыл, что Хозяйка Нихты мне не понравилась).
— Знакомы, как же… — Нихта фыркнула, сердито и грустно одновременно. — Моя Хозяйка в Змеином Ущелье, Ритрос. Ты понимаешь, что это значит?
Еще бы я не понимал! На то, чтобы понять отношения между Львиной Башней и Змеиным Ущельем, трехдневному котенку хватило бы одного вечера!
— Я знаю, мы все знаем, — продолжала Нихта, — обитателей Ущелья в Школе не любят. Кошкам из Ущелья бывает трудно это осознать, а уж тем более, привыкнуть. Мне было легче, ты научил меня думать. Понимаешь, на самом деле только немногие из наших по-настоящему плохие. Только вот беда, что они и оказываются во главе. Остальные им подражают — моя Хозяйка, например. Такова жизнь в Змеином ущелье. Как зовут твою Хозяйку?
— Гермиона. — Как всегда, это имя прозвучало для меня сладчайшим мурлыканьем. Нихта тяжело вздохнула.
— Знаю. В Ущелье о ней говорят ужасные вещи. — Я зашипел. — Что ты хочешь, Мальчика-Который-Выжил у нас терпеть не могут. И ты ведь знаешь, что она магглорожденная.
— Ну да, она мне говорила. Ее родители зубные врачи. — Внезапно в моей голове щелкнули, совместившись, два разрозненных кусочка мозаики. Происхождение моей Хозяйки доселе было для меня просто частью ее жизни, не слишком важной. Ведь никто в Башне никогда не упоминал о нем. Зато говорили, с презрением и негодованием, что в Змеином Ущелье чересчур гордятся чистотой крови и смотрят свысока… Теперь я понял: смотрят свысока на мою Хозяйку! Я зашипел вновь.
— Вот-вот. И будь она заурядных способностей, они бы просто не обращали на нее внимания. Но она выдающаяся, даже Драко, — на сей раз Нихта фыркнула со злостью, — не может не признавать этого. Поэтому ее ненавидят.
Я обдумывал ее слова, насколько позволял охвативший меня гнев, но тут Нихта широко махнула хвостом (я вспомнил это ее движение, означающее, что она хочет сменить тему разговора) и продолжила совсем другим, удивительно теплым тоном:
— Нас с тобой их вражда не касается, Ритрос. Коты Хогвартса верны своим Хозяевам и хранят их тайны, но разделения на Дома среди нас нет. Мы сами по себе, когда хотим, когда хотим, — вместе, и каждый решает для себя, что правильно.
Так возобновилась — и уже не прерывалась — наша старая дружба. Временами наши отношения приобретали особый и совершенно восхитительный характер, но это уже никого не касается.
Когда я возвращался в ту ночь к себе в Львиную Башню, навстречу мне несколько раз попадались коты и кошки, подходившие со мной познакомиться. Я был принят в Сообщество.
На следующую ночь, дождавшись, пока моя Хозяйка уснет, выронив книгу, и полюбовавшись с подоконника полной луной, я решил воспользоваться преимуществами своего нового положения и отправился на место сбора Котов-Желающих-Пообщаться. Накануне мне объяснили несколько путей до него, и я выбрал кратчайший, хотя он и лежал мимо кабинета Люпина. Всякий раз, как я проходил мимо его двери, меня охватывало все то же чувство глухого страха. Но уважение Хозяйки и остальных в Башне к нашему странному попутчику, да и самоуважение, не допускавшее трусости, обязывало меня преодолевать этот страх, и я старался не избегать — по крайней мере, специально — пути мимо пугающей двери. Но на сей раз произошло нечто необъяснимое. Вместо обычного глухого страха я был охвачен дикой, слепой паникой. Безумной паникой — ибо она заставила меня потерять рассудок. Я бежал прочь, не разбирая дороги, не обращая внимания ни на повороты, ни на двери, с одним только жгучим желанием — оказаться подальше от неведомого ужаса за закрытой дверью. Уже лапы мои ощущали влажную траву вместо каменного пола, но паника все гнала меня вперед. Когда, наконец, я пришел в себя и остановился, передо мной была стена Запретного Леса; невдалеке раскачивались ветви Дракучей Ивы. Едва отдышавшись, я заметил почти рядом с собой неподвижный силуэт. То был огромный черный пес, неотрывно глядящий на луну.
О собаках я, был, разумеется, наслышан, как и всякий представитель кошачьего рода, но не имел ни малейшего опыта общения с ними (магглские кошки, узнал я впоследствии, имеют по этой части немалое преимущество перед магическими). Среди обитателей Магазина собак не было; два-три раза на моей памяти их приводили, чтобы посоветоваться с Владелицей о лечении. Единственным псом в Хогвартсе был Хагридов Клык, которого мне случалось видеть из окна. О нем в Львиной Башне упоминали как о безобиднейшем создании. Никто не назвал бы безобидным пса, сидевшего в нескольких шагах от меня! Признаюсь: я решил, что благоразумие бывает иногда неотъемлемой частью мужества, и взлетел на ближайшее дерево. Бесшумно у меня не получилось. Пес молниеносно подобрался — то ли для прыжка, то ли для бега — и повернул голову в мою сторону. Но почему он молчит? Я слышал, что собаки обычно лают, загнав кошку на дерево. И почему смотрит на меня так пристально? В его взгляде, в его настороженной позе читалось одно слово: опасность! Опасность существовала для всякого, кто окажется на его пути; в опасности находился он сам, смертельной опасности, ставшей привычной. Внезапно я поймал себя на том, что думаю о нем как о человеке, а затем понял: да это и есть человек.
Разумеется, тогда я уже знал об анимагах. Правда, только через несколько часов после Аудиенции я осознал, что к ним принадлежит наша Леди, — до такой степени особенным существом она была. И вовсе не встреча с ней пришла мне на ум сейчас и заставила вспомнить забавное словечко из Хозяйкиного французского разговорника: deja-vu. Нет, я как будто вновь пережил первое появление на моем пути Крысы.
— Еще один!
Сам того не замечая, я произнес это слово вслух
Следует заметить, что кошки и собаки прекрасно понимают друг друга. Еще в раннем детстве матушка рассказывала мне о существовании фелино-канинской[1] ветви языков, которую собаки называют канино-фелинской. Прежде мне не случалось об этом задумываться…
— Что значит «еще один!», кот? — Пес был насторожен по-прежнему. До сих пор не знаю, что заставило меня ответить ему.
— Сначала Крыса, которая не крыса, теперь Пес, который не пес!
В мгновение ока он оказался под моим деревом.
— Что, — прорычал он тихо, но с яростью необычайной силы, — что ты знаешь о Крысе, которая не крыса?
Я решил вернуться к разумному поведению.
— Почему ты спрашиваешь, пес? И почему я должен отвечать тебе?
— Я спрашиваю потому, что это касается меня более, чем кого-либо. А ты мне ответишь, — рядом послышался шум, и он повернул голову тем же молниеносным движением. Это оказался всего лишь заяц.
— Ты мне ответишь потому, — в голосе Пса больше не было ярости, он звучал просто мрачно, — что твоя ветка недостаточно высока.
— Я предпочел бы первую часть твоего ответа — без второй.
— Вот как. Ты хогвартский? — не дожидаясь моего ответа, Пес продолжил, — Какого Дома?
— Лучшего из Домов. Дома Льва.
— Это мой дом, Гррриффиндоррр! — Его глаза полны сумасшедшей радости, и на минуту мне становится легко представить его жизнерадостным щенком, пытающимся поймать собственный хвост. Этот момент, разумеется, проходит, но тон его становится дружелюбным.
— Слушай, кот, я буду говорить с тобой как гриффиндорец с гриффиндорцем. Я скажу тебе сперва, что известно мне. Крыса принадлежит младшему из сыновей Артура Уизли, служащего Министерства. Четверо его сыновей и дочь сейчас в Хогвартсе. Один из мальчиков — Старшина Школы. Двое — близнецы. Четвертый — хозяин Крысы. Так?
— Так. — К чему отрицать общеизвестные факты?
— Я слышал — неважно от кого, — что это семейство в гриффиндорской традиции?..
— Все пятеро в Доме Льва.
— И на каком он курсе, младший из мальчиков? Четвертом, втором…третьем?
Любопытный порядок… Ладно, и на этот вопрос можно ответить. Почему-то мой ответ приводит его в необычайное волнение.
— Третий! Третий! В одной спальне…
Последние слова мне совершенно непонятны, и я слегка настораживаюсь. Пес, видимо, замечает это и, помолчав, спрашивает совершенно равнодушным тоном:
— Как фамилия твоего хозяина?
— Хозяйки, — поправляю я перед тем, как ответить. Хозяйкину фамилию я не очень люблю, она плохо мяукается, но воспроизвести ее мне удается.
— Грейнджер? Первый раз слышу. Должно быть, магглорожденная?
— Да! — отвечаю я с вызовом: вчерашний разговор не прошел даром. — Но она в тысячу раз лучше и умнее иных… (как они называются-то, кот Мерлина?)
— О чем ты говоришь, я же гриффиндорец! Конечно, твоя хозяйка куда выше с-с-слизеринцев, — это звучит у него как ругательство, — которые только и знают, что гордиться чистотой крови.
Несколько секунд мы смотрим друга на друга с симпатией и пониманием.
— А скажи мне… — недалеко от нас, в лесу, послышался топот. Со своей ветки я на мгновение увидел проскакавшего по поляне кентавра. Фантастическое зрелище! Пес, не обратив на шум никакого внимания, продолжал говорить — спокойно, с дружеским интересом.
-… на каком курсе твоя хозяйка?
— На третьем, — ответил я, начисто забыв предыдущий разговор и собравшись уже рассказывать о том, сколько предметов по выбору она изучает. На Пса, однако, слово «третий» вновь произвело совершенно непонятное воздействие.
— Тоже на третьем! Судьба… Так, стало быть, твоя хозяйка хорошо знает… Гарри Поттера?
Как он произнес последние слова! Казалось, все его мысли и чувства, все его существо сосредоточились на одном имени. Блеск его глаз в свете луны казался безумным. Мне приходилось встречать в книжках слово «одержимость» — теперь я понял, что это такое. О жизни Гарри я знал достаточно, чтобы понимать: если к нему проявляет особый интерес личность по меньшей мере таинственная, — это не к добру. Внезапно мне пришло в голову, что едва ли не все вопросы Пса исподволь клонились именно к Гарри. Что если я ненароком дал какую-то важную информацию врагу?
При этой мысли мое доверие к Псу вмиг исчезло. Ощущение опасности вспыхнуло с новой силой. Что общего может быть между ним и Крысой? Почему два человека пребывают в облике животных? Оба что-то скрывают, это ясно, но, может быть, не просто скрывают, а — скрываются?..
— Почему, — спросил я очень медленно, стараясь протянуть время, — почему тебя интересует Гарри Поттер?
Вновь что-то шелохнулось в траве, и вновь Пес подобрался и повернул голову на шум. Пока он вглядывался (я со своей ветки отлично видел лисицу), мне пришло в голову, что реагирует он только на шелест, но реагирует, как…
Пес разглядел лисицу и повернулся ко мне.
— Я не могу ответить на твой вопрос, — произнес он хрипло, — Гарри Поттер очень важен для меня, вот и все.
… как беглый преступник — вот как он реагирует на шум. И пугает его только шелест, потому что беглому преступнику в облике пса страшны лишь дементоры. Здесь, около Хогвартса, и расспрашивает про Гарри…
— Сириус Блэк, — прошипел я, глядя ему в глаза.
— А ты слишком умен для кота.
— Да, я всего лишь кот. Но я найду способ помешать тебе причинить вред моей Хозяйке и тем, кто ей дорог.
— Не сомневаюсь. Но твоя хозяйка может спать спокойно. В Хогвартсе нет ни женщины, ни девушки, которой я желал бы зла.
— Гарри ее друг. Я знаю, ты охотишься за ним…
— Что? — рявкнул Пес. — Меня обвиняли в том, что я массовый убийца, предатель, пособник Вольдеморта, — как-как он его называет?! — но в таком… Ты бредишь, кот!
— Я знаю, что говорю. Да, в газетах об этом не пишут, но шепчутся в Министерстве.
— Министерство! Эти жалкие трусы, которые одних выпускают за взятки, а других сажают без суда! Они осмеливаются предполагать, что я могу коснуться волоска на голове Гарри! Кот, да я отдам за него жизнь! Поверь, он мне дороже всего на свете!
Не знаю, почему, но я поверил ему.
[1] Фелино-канинский — кошачье-собачий.
Обновление от 23.03
читать дальше
Глава 5. Прошлое далекое и недалекое
— Полнолуние… полнолуние над Хогвартсом! Это было последнее воспоминание, которое отняли у меня дементоры. Это было первое воспоминание, которое я вернул себе, едва бросившись в море, — когда лунная дорожка повела меня. Взгляни на луну, Ритрос, она была полной вчера. Серебряный поток дарит одним мучительное безумие, другим — безумный восторг. Но мы четверо делим и восторг, и мучения поровну, глаза у трех моих спутников горят почти одинаковым блеском. Стучат копыта Рогалиса, мы переглядываемся с ним через голову Лунатика — его мягкие прыжки звучат в унисон с моими. Шуршит трава то справа, то слева, то спереди, давая нам понять, где бежит Лысохвост; время от времени он встает на задние лапы и заглядывает в лица нам всем по очереди. Нам шестнадцать лет, мы неразлучны, и нет для нас ничего невозможного в нашем заповедном Лесу.
Мы покидаем Хогвартс зная, что за его стенами идет война. Что ж, мы к ней готовились. Нас по-прежнему четверо, мы плечом к плечу вступаем в Ор… — прости, Ритрос, не могу, даже сейчас, даже тебе. Мы узнаем в полной мере и вкус смертельной опасности, и страх за близких, и боль потерь. Удары врагов ложатся рядом. Каждое утро встаешь с мыслью, что, может быть, не доживешь до вечера, каждый час твердишь себе, что они не могут победить. С этой мыслью я принимал от ближайшего друга на хранение венчальное кольцо. С этой мыслью я впервые взял на руки его новорожденного сына.
А потом, год с лишним спустя… Джеймс пришел ко мне со словами Дамблдора: Вольдеморт охотится за ним и его семьей с какой-то особой целью; кто-то… кто-то из близких дает информацию врагу. Для меня это означало одного из двух. Я был глупцом, последним глупцом! Один казался таким простым, все на поверхности, а другой — как тихий омут… Дурацкая поговорка, в сущности: «В тихом омуте гриндилоу водятся»… И такая удобная, подленько удобная мысль, что, если человеку отказывает в правах тупость министерства и предрассудки общества, он может обратиться к тем, кто эти права ему пообещает. Глупец…
Последние слова Сириуса были для меня совершенно непонятны, но я уважал его тайны и не переспрашивал.
— Дамблдор советовал Джеймсу укрыться под заклятием Fidelius, предлагал себя в Хранители тайны. От его помощи Джеймс отказался: забот у Дамблдора и без него хватает, просил меня. Разумеется, я сохранил бы его тайну, любой ценой! Но я решил поступить умнее. Пусть враг гоняется за мной, тайна будет не в моих руках. Она будет у человека, про которого никто не подумает. У Питера.
Та ночь на Хэллоуин… Почти двенадцать лет она снилась мне и вставала перед моими глазами наяву. Я не могу больше вспоминать ее. И следующее утро тоже. Я должен был кинуться к Дамблдору, я должен был послать по следу предателя авроров, но это я понял потом, когда было уже поздно. Тогда я знал одно: я должен был загнать в угол эту Крысу. Только я не понимал, что крыса, загнанная в угол, опасна. Я несу долю вины за гибель тех людей.
Слушай, Ритрос, у меня не осталось в жизни ничего — и никого, кроме моего крестника. Ритрос, эта Крыса рядом с Гарри, он в опасности. Я должен защитить его.
Вот так рассказал мне Сириус свою историю в следующую нашу встречу. Не слишком связный рассказ — отчасти, должно быть, потому, что это была его первая за долгие годы возможность выговориться. Начало рассказа — о том, что были у него в школьные годы три друга, и в полнолуние они вчетвером бегали в обликах оленя, волка, крысы и пса, было до того сбивчивым, что я не стал его приводить. Отчасти, впрочем, бессвязность объяснялась тем, что Сириус намеренно о чем-то умалчивал. Я сознательно не пытался догадываться, о чем именно. Впоследствии он кое-что дополнил (даже заставил себя рассказать о том кошмарном утре), но по-настоящему понятной вся эта история стала для меня лишь много позднее, когда я услышал ее в другом изложении.
А пока что, едва закончив рассказывать, Сириус засыпал меня сотней вопросов о Гарри.
— Он счастлив? Ну, вообще, у него счастливый характер? Что такое с ним случилось летом? Он был испуган… и ужасно одет: эти люди, что, с ним плохо обращаются? — Грозное рычание как реакция на мой ответ. — Но в Хогвартсе ему хорошо? (Кстати, Полная Дама еще там? И Почти-Безголовый-Ник?) У него есть друзья кроме твоей хозяйки? Чтооо?.. Какая судьба… — Короткая пауза. — Но двое друзей — это здорово: трое — самое правильное число для хорошей компании. И среди них обязательно должен быть один — не больше! — разумный и с чувством ответственности. Твоя хозяйка — так я и думал. А наказывают их часто? Ну как за что, они же не зануды какие-нибудь, развлекаться умеют? Что, бывали в серьезных передрягах? Точно не знаешь? Если узнаешь, расскажи обязательно. А квиддич он любит? — Мой ответ (достаточно пространный) вызвал такую бурю щенячьего восторга, что я чуть не пробормотал, как Хозяйка: «Мальчишки!..» Кстати, при мысли о Хозяйке я сообразил, что об успехах крестника в учебе Сириус не спросил ничего.
Мысль о Хозяйке навела и на другие соображения, посерьезнее.
— Скажи мне, Сириус, — спросил я, — у тебя есть какой-нибудь план действий?
Должен признаться, что, глядя, как он бьет хвостом при упоминании о пойманных снитчах, я сильно сомневался в положительном ответе. Однако при моем вопросе Сириус мигом выкинул из головы квиддич и стал очень серьезен.
— Разумеется, есть. В виде собаки и в темноте я могу войти в замок, а там уж мне известны все ходы, выходы и переходы. Для того, чтобы проникнуть в Гриффиндорскую Башню, войти в спальню третьеклассников и схватить… этого, мне нужно только одно: никого не встретить ни по дороге к Башне, ни внутри. И есть только один вечер, когда это возможно: вечер Хэллоуина. Все будут на празднике, даже Филч.
Конечно, Ритрос, еще вчера моя задача была куда труднее: ведь я не мог с точностью утверждать, что этот Уизли — гриффиндорец, и, в каком он классе, точно не знал. Мне пришлось бы действовать наугад, с риском провалиться. Но теперь, благодаря тебе, — он весело усмехнулся, — все очень просто.
— Просто? — Я был в ужасе. — Но, Сириус, риск!
— Почти никакого. И лучшего плана у меня нет. Я не для того вырвался из тюрьмы, чтобы убийца Джеймса разгуливал на свободе и угрожал жизни Гарри.
— Хорошо, допустим, что твой план удастся. А что ты сделаешь с… этим?
— Убью его.
— Но, Сириус…
— Я знаю, что ты хочешь сказать мне, Ритрос. Я как будто слышу, что сказал бы мне Дамблдор. Ничего не могу поделать. Эту тварь надо убить, и я убью.
Я тяжело вздохнул. Что делать, я всего-навсего кот. Как я могу сказать человеку, и человеку с таким жизненным опытом: «Не убивай». Если он принял решение, не мне препятствовать ему. Впрочем…
— Ты убьешь его, и что дальше?
— Как что дальше? Он будет мертв. Он никому больше не будет опасен.
— Разумеется, но послужит ли его убийство к твоему оправданию?
— Как знать… После смерти он примет свой истинный облик. Может быть, произойдет новое расследование, может быть — нет. Я ни на что не надеюсь, Ритрос. Я хочу только безопасности Гарри и свободы для себя. А пока я анимаг — я свободен.
Я вновь вздохнул. Чудовищный риск ради того, чтобы совершить убийство, а потом всю жизнь оставаться изгоем… У меня было только одно утешение: до Хэллоуина еще есть время. Может быть, мне удастся придумать лучший план.
Пожалуй, к лучшему, — думал я в последующие дни, — что первое время моего пребывания в Хогвартсе прошло так тихо. Не знаю, как я вынес бы переход от бессобытийного существования в Магазине к нынешней почти бурной жизни. Моя служба, само собой, продолжала оставаться для меня на первом месте; мой аппетит к чтению рос, а прогулки в одиночестве просто необходимы всякому разумному коту. И вот, к этому прибавилась возможность увлекательнейшего общения с себе подобными и, как снег на голову, все, что связано с Сириусом.
Равным образом ради него и ради себя я принялся расспрашивать моих новых знакомых о первых двух годах Хозяйки в Школе. С величайшим воодушевлением, дополняя (но никогда не перебивая!) друг друга, коты Хогвартса поведали мне, как два года назад профессор, занимавший Постоянно-Освобождающуюся-Должность открыл свой разум и душу Тому-Кого-Людям-Нельзя-Называть. И о том, как они пытались украсть Философский Камень, который охраняли Семеро Профессоров во главе с Директором. И о том, как, в конце концов, козни Двоих-в-Одном-Теле пресек Гарри из Львиной Башни (да-да, тот самый) с двумя своими друзьями, причем Рон одержал величайшую победу в шахматах, а моя Хозяйка проявила холодную логику перед лицом огня.
Я слушал эту поистине захватывающую историю, затаив дыхание, хотя, признаться, волновался не больше, чем при чтении интересной книги. Опасности, о которых говорили рассказчики, казались далекими и не очень реальными. Но я гордился, очень гордился Хозяйкой и ее друзьями и, предвкушая столь же увлекательное продолжение, спросил о событиях прошлого года. И тут все мои собеседники придвинулись друг к другу и сжались в комочек; какой-то кот скользнул за угол. Я словно напомнил им о некоем кошмаре и заставил пережить его вновь.
— Счастлив кот, которого не было в Хогвартсе в прошлом году, — проговорил, наконец, кто-то.
— Особенно ты, Ритрос, — подхватила Нихта.
— Да. Да, конечно. Страшно представить себе… — раздались отдельные голоса.
— Уж на что я терпеть не могу миссис Норрис, но, когда я увидел…
Медленно, обрывками, запинаясь, они рассказали мне историю Прошлогоднего Ужаса, когда не были в безопасности ни люди, ни коты, ни привидения. Осторожно, постаравшись меня подготовить, Нихта сказала, что одной из жертв Неведомого-Тогда-Чудовища была моя Хозяйка. Шерсть встала у меня дыбом, не знаю, как дождался я конца рассказа — о том, как Гарри убил Василиска, а у Хранительницы Барсучьей Норы поспели волшебные плоды, исцелившие всех жертв. Хотя история и кончилась хорошо (о чем мне следовало бы догадаться сразу!), я продолжал дрожать, как беспомощный котенок, в то время как остальные смотрели на меня сочувственно.
— Это еще не вся история, — раздался голос, мелодичный и властный, который нельзя было спутать ни с одним другим. Все мы немедленно приняли Самую-Почтительную-Позу. Наша Леди (появившаяся внезапно, неизвестно откуда) вошла в круг и села, грациозно обернув лапы хвостом.
— Где Рубриус? — спросила она, чуть повысив голос. — Забился в угол? Пусть вернется. Я знаю, каково ему пришлось в прошлом году. Большинство жертв были мне почти как собственные котята. Конечно, ему тяжело вспоминать. Но Ритрос имеет право знать все. И да не скажет никто, что Гермиона из Львиной Башни была всего-навсего жертвой Чудовища.
В ответ на ее слова из-за угла вышел молодой кот, рыжий, как и я, но привлекательной наружности.
— Я исполню свой долг, миледи, — сказал он, выйдя на середину и усевшись в Самой-Почтительной-Позе. — Ритрос, я служу Пенелопе из Орлиного Гнезда. Мне повезло, что она никогда не заходила в твой Магазин: она обязательно выбрала бы тебя; рыжий — ее любимый цвет. — Я подумал, что он болтает о пустяках, чтобы оттянуть более серьезную часть рассказа. — Моя Хозяйка стала жертвой Чудовища одновременно с твоей, Ритрос. — Я содрогнулся. — Так вот, слушай, что она рассказала своей подруге на другой день после того, как Ужас кончился.
В то утро, после завтрака, когда все пошли на стадион, она забежала в библиотеку, чтобы уточнить какую-то дату. В библиотеке была незнакомая ей девочка из младших, она рылась в нескольких книгах одновременно. Хозяйка выяснила то, что ей было нужно, и побежала: она не хотела опоздать на матч с участием Львиной команды. Вдруг она услышала, как кто-то бежит за ней, раздался возглас: «Стой! Стой, у тебя есть зеркало? Это Василиск, он сейчас на охоте!» Скорее для того, чтобы успокоить младшеклассницу, Хозяйка достала зеркальце, и обе они заглянули в него перед тем, как свернуть за угол. Это все, что она помнит — до того, как очнулась в больничном крыле. Но если бы не та девочка — твоя Хозяйка, Ритрос, — ей не суждено было бы очнуться.
— Гермиона вырвала из книги листок с описанием Чудовища, — продолжила наша Леди. — Этот листок, хоть и с опозданием, нашли ее друзья. Гарри знал, с кем ему предстоит сражаться.
Я поблагодарил Рубриуса и Леди. Мне стало куда легче после их рассказа. Никто не скажет, что моя Хозяйка была всего-навсего жертвой!
Я возвращался в Башню, размышляя обо всем услышанном и особенно о чудесном вмешательстве нашей Леди, как вдруг мне пришла в голову мысль… вернее, сложился план, такой разумный, четкий и, казалось, беспроигрышный, что я в котячьем восторге вцепился в попавшуюся на моем пути занавеску и принялся на ней раскачиваться. Чопорного вида волшебница с ближайшего портрета обронила предположение о разлитой где-то валерьянке, и я, несколько устыдившись, поспешил спрыгнуть и удалиться с подобающей солидностью, но настроение у меня не испортилось. Напротив, с необыкновенной ясностью я представлял себе чудную, изумительную сцену…
— Уизли, будьте добры, покажите мне вашу крысу, — человеческий голос нашей Леди почти столь же мелодичен, как ее мяуканье, и не менее властен.
— М-мою крысу, профессор? — на лице и в голосе Рона предельное изумление, но кто мог бы не подчиниться этим негромким словам? Его рука послушно тянется за Крысой. Тварь, конечно, царапается и вырывается, но разве я не притаился у двери? Да и Леди, в случае чего, может мигом встать на четыре лапы… Путей для бегства нет. Тонкая рука взмахивает палочкой, раздаются несколько латинских слов (мне представилось что-то вроде Appareat Homo[1], впрочем, возможности этого языка безграничны), — и вместо Крысы перед нами человек. Его облик в моем воображении неясен, но какое это может иметь значение…
— Мистер Петтигрю, если мне не изменяет память! — теперь голос у Леди как сталь. — Рада видеть вас живым. Так за чье убийство осужден Сириус Блэк?
Я вздохнул от счастья. Несколько моих слов — и эта картина осуществится. Но я не имел права выдавать тайны Сириуса без его согласия. Я должен был посоветоваться с ним. Кто может сказать, был ли я прав? Я не могу.
Следующей встречи с Сириусом я едва дождался (мы уговорились видеться не слишком часто). Разумеется, я понимал, что к принятию моего плана его надо несколько подготовить, — но, увы, я и понятия не имел, насколько осторожной и тщательной должна была быть эта подготовка.
— Слушай, Сириус, — начал я, — ты знаешь, что леди Минерва — Хранительница Львиной Башни — может оборачиваться кошкой?
— Разумеется, — ответил он, — сам видел.
— Я удостоился беседы с ней. И она позволила мне обращаться к ней, если понадобится.
— Отлично, Ритрос! Только постарайся не попадаться ей на нарушении ваших кошачьих правил. Я уверен, что, когда она становится на четыре лапы, то меняет исключительно внешность.
Я нашел тон Сириуса непочтительным, однако (мысленно извинившись перед Леди) решил пропустить это мимо ушей.
— Леди Минерва поистине мудра и проницательна в кошачьем облике, Сириус. Если я расскажу ей, кто скрывается под личиной Крысы Рона…
В одно мгновение он оказался в нескольких дюймах от меня, нависнув надо мной; его глаза сверкнули куда более свирепо, чем в нашу первую встречу, когда мы еще не знали, чего ожидать друг от друга.
— Ты намерен предать меня?! — прорычал он.
Признаюсь, я с трудом удержался от того, чтобы вспрыгнуть на дерево. Только некий инстинкт подсказал мне, что, если я сделаю это, то потеряю доверие Сириуса навсегда. Чудом мне удалось даже не попятиться.
— Будь добр, веди себя как разумное существо, — сказал я как можно суше. — Я видел в Львиной Башне первоклассников, лучше владеющих собой. Я предлагаю тебе самый простой и надежный способ разоблачить эту тварь. Разумеется, у меня и в мыслях не было упоминать твое имя.
Сириус несколько утратил сходство с бегающим по торфяным болотам чудовищем из магглского детектива и стал похож на самого себя.
— Прости, я погорячился. Но что ты намерен сказать МакГонагалл? Неизвестно откуда тебе стало известно, что Крыса младшего Уизли — это Питер Петтигрю? Это потребует слишком основательных объяснений, друг мой.
— Я могу и Петтигрю не упоминать. Я просто скажу ей о моих подозрениях, что под личиной крысы скрывается человек. Она не сможет этого так оставить. А даже если она не поверит, — чем мы рискуем?
— Ритрос, Ритрос, ты же сам сказал, что она проницательна. Только ты не знаешь, до какой степени. Одно неосторожное слово с твоей стороны, и она вытянет из тебя все, поверь мне. Чем мы рискуем, говоришь? Я не жизнью своей рискую, к этому мне не привыкать, я рискую душой.
— Но послушай, Сириус, ты что, думаешь, что она так вот сразу пустит по твоему следу дементоров? Если есть вероятность, что ты невиновен? Неужели ты так сильно не доверяешь ей — ей?
— Ей… — отозвался Сириус и вновь, как в первую нашу встречу, напомнил мне щенка, только очень грустного и обиженного, как будто выкинутого на улицу любимыми хозяевами. — Чего бы я не дал, чтобы войти в ее кабинет, увидеть, как при виде меня она поджимает губы, выслушать пару-тройку язвительных замечаний… Ритрос, Дамблдор не шевельнул пальцем, когда меня отправили в тюрьму без суда. Я не виню его, ему нужно было приберечь свое влияние, чтобы вступаться за других, не заведомых преступников. А если в моей виновности уверен Дамблдор, то МакГонагалл уверена еще больше. Я никому не могу доверять, Ритрос. Я и тебе не смогу доверять, если ты не пообещаешь… не поклянешься, что будешь молчать обо всем, что касается меня.
Что мне было делать? Я поклялся ему честью Львиной Башни, зная, что отрезаю для него самый верный путь к возвращению в нормальную жизнь. Если бы я знал, каких чудовищных последствий можно было бы избежать, стоило мне только предать его доверие… Если бы я знал… — наверное, я поступил бы так же.
[1] Appareat Homo (лат.) — пусть появится (станет виден) человек.
Продолжение здесь: zanuda2007.diary.ru/p212381848.htm
-
-
10.03.2017 в 23:29интересно посмотреть на УА его глазами. очень жду продолжения)
-
-
10.03.2017 в 23:44Спасибо!!! Продолжение вскоре!
-
-
10.03.2017 в 23:53С удовольствием прочитала. Понастальгировала. Буду ждать продолжения.
-
-
11.03.2017 в 00:03Спасибо! Были времена!..
-
-
11.03.2017 в 23:46-
-
11.03.2017 в 23:47Спасибо!
-
-
14.03.2017 в 01:15аххх. как звучит и - да, это отличный комплимент Гермионе)
Косолапсус знает толку в...
с удовольствием продолжаю следить за событиями АУ (самой любимой книгой у Роу) глазами Косолапуса.
-
-
14.03.2017 в 20:58У Вас всегда был дар понимать то, что я нацарапала, лучше, чем я сама.
-
-
16.03.2017 в 20:58интересная трактовка Минервы... а дальше подробнее будет о ней? что за должность Верховной кошки? Придет ли за помощью к ней Косолапсус? Минерва обладает даром предсказания или про судьбу Гермионы ее аналитические выкладки?
в общем, заинтриговали.
жаль только, что маленький кусочек...
-
-
16.03.2017 в 21:53Спасибо!!!
-
-
17.03.2017 в 00:21-
-
19.03.2017 в 01:07большое спасибо)
и за ответы тоже)
-
-
19.03.2017 в 01:28-
-
23.03.2017 в 23:27дальше))